Духовные стихи чрезвычайно интересное и своеобразное явление русского народного творчества. Они практически не изучались в нашей стране более 70 лет — с 1917 года до начала 1990-х. Отсутствие внимания к этому фольклорному жанру, конечно, не было случайным. Трудно отыскать более убедительные свидетельства того, насколько органической, неотъемлемой частью народной жизни стало христианство. Распеваемые по большей части неграмотными или полуграмотными «каликами перехожими», духовные стихи предназначались главным образом для людей, не искушенных в тонкостях веры, и вольно или невольно приспосабливались к их восприятию. Наряду с церковной службой и иконописью духовные стихи представляли собой своеобразную «Библию для неграмотных».
Среди прямых или опосредованных источников духовных стихов — книги Ветхого и Нового Завета, произведения церковной гимнографии, сочинения отцов церкви, жития христианских подвижников, так называемые «покаянные стихи» XV-XVII веков и др. Усваиваемые народной культурой в течение многих столетий христианские образы наслаивались на местные языческие представления. При этом наряду с каноническими текстами на Русь широким потоком шла и апокрифическая литература, а границы между дозволенным и «отреченным» были весьма зыбкими и условными. Неудивительно, что представления о событиях и персонажах священной истории, которые доносят до нас духовные стихи, весьма далеки от канонических. Например, София Премудрая оказывается матерью Егория Храброго, а архангел Михаил перевозит через огненную реку души умерших, выступая в роли древнегреческого Харона.
География духовных стихов наглядно опровергает ходячее мнение о культурной изоляции Древней Руси: здесь и Стих о Голубиной книге с его палестинским колоритом, и история «индейского царевича» Иоасафа, и житие римлянина Алексея человека Божия, и борьба Егория Храброго с вавилонским царем Дектианищем. Среди этого необозримого пространства для исполнителей духовных стихов есть два особых места, в которых сгустились красота и святость мира, — это Иерусалим и Русская земля. Святая Русь в духовных стихах — понятие не столько географическое, сколько нравственно-религиозное. Она обустроена Егорием Храбрым, украшена церквами и добродетелями православных подвижников. Согласно народным легендам, Христос с апостолами до сих пор странствуют по Руси.
Одним из самых замечательных и в то же время загадочных произведений русской народной поэзии остается Стих о Голубиной книге. Наиболее ранние его рукописные списки относятся к XVII веку, однако происхождение стиха по ряду косвенных признаков относят ориентировочно к концу XV — началу XVI века и связывают с псковско-новгородским краем2. В XIX веке Стих о Голубиной книге бытовал преимущественно на севере России, отчасти в средней полосе, а также в Белоруссии; в южнорусских областях и на Украине он неизвестен.
Стих о Голубиной книге во многом опирается на письменную традицию, и все же как целостное произведение он таит в себе некую тайну. И его происхождение, и смысл самого выражения «Голубиная книга» в значительной степени остаются неясными и до сих пор вызывают разные толкования.
Согласно традиционному объяснению, название «Голубиная книга» образовано от более древнего «Глубинная книга» по ассоциации с голубем как символом Святого духа. «Глубиной» (в смысле «глубина премудрости») издавна именовали Псалтырь, а возможно, и «Беседу трех святителей» — переводной апокрифический памятник. В Житии Авраамия Смоленского (XIII век) говорится о том, что некоторые считали Авраамия еретиком и обвиняли его в чтении «глубинных книг».
Впрочем, современные исследователи предлагают и иные объяснения. В.Н. Топоров сопоставил выражение «Глубинная книга» с названием произведения иранской литературы «Бундахишн» (буквально – «сотворение основы, глуби»). А.А. Архипов предположил, что изначальной все же является форма «Голубиная» (а не «глубинная») книга и что под этим названием подразумевалось Пятикнижие. По мнению Архипова, оно было поименовано так в результате того, что древнееврейское название Пятикнижия — sefer tora («книга закона», «книга Торы») было осмыслено как sefer tor, то есть «книга горлицы», «книга голубя»3.
Обратимся непосредственно к содержанию Стиха о Голубиной книге. В начале Стиха с небес падает на землю гигантская книга, в которой изложены все тайны мироздания:
Из-под той страны из-под восточныя
выставала туча темная, грозная;
да из той из тучи грозной, темныя,
выпадала книга Голубиная.
На славную она выпала на Фавор-гору,
ко чудну кресту животворящему,
ко тому ко камню ко белатырю,
ко честной главы ко Адамовой4.
Хотя гора, на которую упала Голубиная книга, названа Фавором, она совмещает в себе черты Фавора, где произошло Преображение Господне, с чертами Голгофы (здесь находятся крест Господень и череп Адама). А то, что Голубиная книга выпадает из грозовой тучи, заставляет вспомнить и еще об одной священной горе — Синае, на котором Бог вручил Моисею каменные скрижали Завета («На третий день, при наступлении утра, были громы, и молнии, и густое облако над горою…» — Исход 19, 16).
Голубиная книга так велика, что ее не обозреть очами, не осмыслить умом, да и на руках никак не удержать.
Писал эту книгу свят Исай-пророк,
читал эту книгу Иван Богослов.
Он читал эту книгу ровно три года,
прочитал во книге только три листа.
Образ небесной книги непосредственно восходит к апокрифическим «Вопросам Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской» (греческий оригинал датируется временем не ранее V века, русские списки известны с XV века, а в самих «Вопросах» восходит к Апокалипсису (5, 1-9)). Согласно апокрифу, после вознесения Иисуса Христа на небо Иоанн пришел на гору Фавор и стал молиться о том, чтобы Господь рассказал ему, когда совершится второе пришествие и что будет тогда с землей и небесными светилами. После семидневной молитвы Иоанна Богослова светлое облако «восхитило» его на небо. Иоанн увидел книги, запечатанные семью печатями, толщина их семь гор, «долгота же ум человечь не может разумети». В этих книгах написано обо всем, что создано «от века», о том, что есть на небе, и на земле, и в преисподней, и о всяком дыхании небесном и земном, правда и кривда, добро и зло. Господь рассказывает Иоанну Богослову о последних временах, втором пришествии и Страшном суде, когда с книг будут сорваны печати5. Весьма вероятно также, что образ небесной книги связан и с ветхозаветными апокрифами «Книга Еноха», «Видение пророка Исайи», а также с другими текстами, описывающими путешествия пророков по небесным сферам.
К Голубиной книге съехались 40 царей и царевичей, князей и князевичей, в том числе Волотоман Волотоманович и Давид Евсеевич. Имя Волотоман встречается в легендах о царе Соломоне; вероятно, оно переделано из имени Птоломей (Птоломей — Втоломей — Вотоломан — Волотоман); впрочем, не исключена также ассоциация с древнерусским «волотом» — великаном. Ну а Давид Евсеевич — это, как легко догадаться, пророк Давид, сын Иессея, легендарный автор Псалтыри.
Основная часть Стиха о Голубиной книге представляет собой диалог между Волотоманом Волотомановичем и другими царями, с одной стороны, и Давидом Евсеевичем — с другой. В этом отношении Стих отчасти следует за «Беседой трех святителей», также построенной в форме вопросов и ответов Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Первый и, конечно, важнейший вопрос, который Волотоман Волотоманович задает Давиду Евсеевичу, — это вопрос о происхождении мира:
Ты еще, государь наш, нам про то скажи:
отчего начался у нас белый свет;
отчего у нас солнце красное;
отчего у нас млад светел месяц;
отчего у нас звезды частыя;
отчего у нас зори светлыя?
«Премудрый царь Давид Евсеевич» излагает в ответ версию, которая весьма далека от той, что изложена в книге «Бытия» и является канонической:
Начился бел свет от Свята Духа,
От Свята Духа, самого Христа,
Самого Христа, Царя Небёсного.
Солнце красное от лица Божья,
Млад светёл месяц от грудей Божьих,
звезды частыя — оны от риз Божьих,
зори светлыя от очей Божьих,
самого Христа, Царя Небёсного.
Стих о Голубиной книге говорит только о происхождении тех природных объектов, которые имеют световую природу: это солнце, месяц, звезды, зори и сам белый свет. Они не создаются божеством, а как бы порождаются из тела Христа, который отождествляется при этом со Святым Духом. Сказалось здесь и влияние иконописи, в частности иконографии Преображения Христова («И преобразился пред ними: и просияло лице его как солнце, одежды же его сделались белыми как свет» — Матфей 17, 2).
За повествованием о творении мира следует рассказ о появлении общества и его социальной структуры:
Зачадились цари со царицами
от честной главы от Адамовой;
зачадились князья со боярами
от честных мощей от Адамовых;
завелось крестьянство православное
от того колена от Адамова.
Этот фрагмент имеет большое сходство с древнеиндийским «Гимном Пуруше» (Ригведа X, 90), согласно которому четыре касты произошли из тела первочеловека: «Его рот стал брахманом, / Его руки сделались раджанья, / Его бедра стали вайшья, / Из рук родился шудра»6. Такое сходство говорит о глубоких мифологических корнях данного фрагмента Стиха о Голубиной книге.
Между тем цари продолжают допытываться у Давида Евсеевича:
…Который у нас город городам мать;
и которая церква над церквями мать,
и который царь над царями царь?
Премудрый царь знает ответы и на эти вопросы:
Иерусалим-город городам мать…
А стоит Иерусалим-город посреди земли,
посреди земли, во ней пуп земной.
Во начальном граде, в Иерусалиме,
тут состроена церковь соборная;
во этой церкви во соборныя,
в ней содержится гробница Господняя.
Она на воздусях, сама на вознесях.
Речь здесь идет о храме Воскресения Христа, построенном на Голгофе. По распространенным средневековым преданиям, именно в этом храме находится пуп (средоточие) земли. Легенда о висящей гробнице Христа передавалась многими паломниками в Святую землю. Можно также отметить, что для духовных стихов характерно противоречивое представление о местонахождении Христа: он одновременно и пребывает на небесах, и покоится на земле в своей гробнице.
На третий вопрос Давид Евсеевич (быть может, несколько неожиданно для библейского пророка) отвечает, что «наш белый царь над царями царь», явно имея в виду русского царя. В некоторых вариантах Стиха о Голубиной книге специально отмечаются религиозные добродетели царя, который «верует веру крещеную» и «стоит за дом Богородицы».
Следующий цикл вопросов посвящен тому, какая «земля всем землям мать», «какая гора всем горам мать» и «которое древо всем древам мать». Можно уже догадаться, что самая главная земля – «Святая Русь-земля».
Изукрашена свята Русь-земля Божьим церквям,
на ней строятся церкви соборныя,
потому она всем землям мать.
Образ Русской земли, украшенной церквами, возникает и в других духовных стихах. Как это и свойственно религиозному сознанию, представление о святости устойчиво сопряжено с представлением о красоте.
Главной горой в Стихе назван Фавор, не раз уже упомянутый нами, а главным деревом — кипарис, потому что именно из него был вырезан крест, на котором распяли Христа. В культуре Средиземноморья кипарис, как вечнозеленое дерево, считался символом смерти и одновременно бессмертия; его часто сажали на могилах.
Далее Давид Евсеевич отвечает на вопросы о море, озере и реке.
У нас киянь-море всем морям мать…
Обошло киянь-море вокруг земли,
вокруг земли, всей подселенныя,
потому киянь-море над морями мать.
Представление об Океане как о громадной реке, окружающей кольцом землю, восходит к древним землеописаниям; оно широко бытовало в Византии и вместе с переводными памятниками распространилось и на Руси.
Главное озеро — это Ильмень, но не тот Ильмень, который под Новгородом Великим, а тот, из которого «протекает матушка Иордань-река». Слово ильмень в Стихе о Голубиной книге, по-видимому, заменило более раннее Ирмень, а то в свою очередь восходит к названию горы Ермон, с которой на самом деле начинается Иордан7. Ну а всем рекам мать, естественно, Иордан, ибо «во славной матушки во Иордань-реки / окрестился в ней сам Иисус Христос».
Следующий цикл вопросов касается живой природы:
…которая у нас рыба над рыбам мать,
и которая птица над птицам мать,
и который зверь над всем зверями зверь?
Кит над всеми рыбами мать, ибо
на трех китах, на рыбинах,
на тридцати было на малыих,
основана на них вся сыра земля
и содержится вся подселенная…
Представление о том, что земля покоится на трех больших и 30 маленьких китах, изложено в соответствии с «Беседой трех святителей», куда оно попало, по-видимому, из более древних апокрифов.
Над всеми птицами мать «стрефил-птица»:
Сидит стрефил-птица посреде моря;
она плод плодит во синё море,
а полёт сама держит по поднебесью.
После полуночи во втором часу,
как стрефил-птица — она трепехнется,
запоют куры у нас по всей земли;
просвещается тогда вся вселенная…
Название птицы восходит к греческому названию страуса, однако описание птицы имеет в виду не страуса, а соединяет свойства мифических птиц, носящих в древнерусских памятниках различные названия: алконост, струфокамил, пеликан и др.8 Например, в статье «О всей твари» из рукописного сборника 1531 года сходные атрибуты приписаны птице по имени «кур»9.
Главный зверь Стиха о Голубиной книге не менее мифологичен, чем рыба и птица:
Единорог-зверь над всем зверям зверь…
Живет единорог — во Святой горы,
он проход имеет по подземелью,
прочищает все ключи источные.
Когда единорог-зверь поворотится,
воскипят ключи все подземельные,
потому единорог-зверь всем зверям зверь.
Ему все цари поклонилися.
Характеристика единорога восходит к описанию «водного царя» в «Беседе трех святителей», а та в свою очередь опиралась на материал славянских «Физиологов» и «Азбуковников». Как и в случае со страфил-птицей, единорогу приписываются свойства других мифических зверей – «индрика» и «еньдропа».
Начав с небесных светил, Стих о Голубиной книге завершает обзор мироздания камнем и травой. Всем камням мать таинственный «белатырь-камень»:
На том камне-белатыре,
на нем беседовал сам Иисус Христос
со двум-на-десяти со апостолам.
Утверждали веру христианскую,
распущали книгу Голубиную
по всей земли подселенныя,
потому белатырь каменям мать.
Название камня белатырь образовано в результате слияния словосочетаний бел латырь или бел алатырь. Слово алатырь, по-видимому, восходит к древнегреческому названию янтаря (старое книжное илектронъ). Этот камень постоянно фигурирует в русских заговорах. Представления об алатыре имеют сложную природу и соединяют христианские и языческие элементы. В Стихе о Голубиной книге белатырь — это камень, за которым Спаситель возлежал с апостолами во время Тайной вечери и на котором было установлено таинство Евхаристии. Несколько странный оборот – «…распущали книгу Голубиную…» — возможно, объясняется символическим сближением образов книги и голубя.
А всем травам мать плакун-трава:
Когда был роспят сам Иисус Христос,
Тогда шла Мать Пресвятая Богородица
ко своему сыну ко распятому.
Она ронила свои слезы пречистыя
на матушку на сыру-землю.
От еёных слез от пречистыих
зарождалась на земли плакун-трава.
Название плакун-трава в народной ботанике относится к ряду растений, но особенно устойчиво к папоротнику, который, по поверьям, цветет один раз в году и обладает чудесными свойствами. Считалось, что человеку, который хочет, чтобы его боялись, следует вырезать крест из корня плакун-травы и носить его с собой.
В заключительных эпизодах Стиха о Голубиной книге диалог от вопросов религиозных и «натуралистических» переходит к этическим проблемам. Царь Волотоман Волотоманович рассказывает про свой сон и просит Давида Евсеевича его разгадать:
— Государи, братцы, сорок царей,
что случилося в моем во чистом поле;
быть два зайчика собегалися —
один серенький был, другой беленький,
и промежду собой оны подралися.
Быть как серый белого приобидел же:
пошел беленький во чисто поле,
пошел серенький во темны леса. —
Тогда все цари приумолкнули.
Им ответ держал на то премудрый царь,
наш премудрый царь Давид Евсеевич:
— То не зайчики в поле собегалися,
тут сошлася кривда со правдою,
и промежду собою оны подралися.
Нонечь кривда правду приобидела:
пошла правда на вышния небеса,
а кривда оставалась на сырой земли,
по всему народу православному.
Она пала нам всем на ретиво сердце,
оттого у нас в мире стало правды нет,
стали беззакония великия.
Русская земля свята и прекрасна, ею правит великий белый царь, она украшена многими церквами, однако правда ее покинула и ушла на небеса, а осталась на ней одна кривда, оттого и стали у нас «беззакония великия». Таков пессимистический вывод Стиха о Голубиной книге.
Примечания
1. Федотов Г.П. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М. 1991.
2. Каган М.Д. Голубиная книга//Словарь книжников и книжности Древней Руси. XVII в. Часть 1. А-З. СПб. 1992. С. 216-219.
3. Архипов А.А. Голубиная книга: Wort und Sache//Механизмы культуры. М. 1990. С. 68-98.
4. Варенцов В. Сборник русских духовных стихов. СПб. 1860. С. 19. Стих о Голубиной книге далее цитируется по этому изданию без специальных сносок.
5. Тихонравов Н.С. Памятники отреченной русской литературы. М. 1863. Т. 2. С. 174-181.
6. Ригведа: Избранные гимны. М. 1972. С. 260. Пер. Т.Я. Елизаренковой.
7. Мочульский В. Историко-литературный анализ Стиха о Голубиной книге. Варшава. 1887. С. 131-133.
8. Белова О.В. Славянский бестиарий: Словарь названий и символики. М. 2000. С. 52.
9. Тихонравов Н. С. Указ. соч. С. 349-350.
Copyright © 1999-2001 Rodina
http://www.istrodina.com/old/2001_04/kniga.htm
