Часть ii. сказания и легенды.

Влюбленность…ну что может быть приятней этого возвышенного чувства? И именно не любовь, с ее уже определившимися чувствами страха, ответственности за любимого, а влюбленность. В таком состоянии мир на полную мощность накручивает регулятор резкости и контрастности, что даже самые еле теплые цвета и краски заливают твое сердце умиротворенностью и слепят твои блестящие от слез радости глаза. В таком состоянии пишутся самые нежные, самые лирические стихи, врезающиеся в память автора на всю оставшуюся жизнь, даже если он перестал быть влюбленным.

Мы с Антоном лежали в огромном бассейне с теплой водой, который он уменьшительно называл ванной. Выйдя из парилки, которая к моему, уже не столь яркому изумлению, у него также присутствовала, мы опустились в бассейн и медленно попивали пиво непонятного для меня происхождения, но безумно вкусного.

— Ну и что ты думаешь делать? – спросил он меня после того, как я в красках пересказал ему часть того, что творилось у меня на душе.

— Еще пока не знаю, — задумчиво ответил я, делая очередной глоток, — Наверное, пока просто жить и получать удовольствие. Я не хочу в чем-либо определяться, клясться друг другу в верности до последнего вздоха и заниматься прочей чушью. Пусть все идет так, как идет.

— О, брат, как тебя зацепило! – в очередной раз удивился Антон, допивая свою бутылку и бросая ее в воду.

— Тоха, ты совсем не ценишь то, что у тебя в пользовании! – сделал я ему замечание, после чего проплыл пару метров и достал брошенную им бутылку из воды. – Где у тебя мусор?

— А нигде! – весело ответил он. – Не знаю я, где у меня мусор. Я его везде бросаю, а на утро он сам исчезает. – задумчиво ответил он.

— Да ладно? – удивился я. – Может его кто выносит, пока ты дрыхнешь?

— Неа. – с уверенностью ответил он. – Я по камерам смотрел, никого тут кроме меня нет. – немного грустно ответил он на выдохе.

— Жениться тебе надо, брат. – сочувственно произнес я. – Жена бы о тебе заботилась, вела хозяйство.

— Какое? – с улыбкой спросил Антон.

— Ну… — задумался я, — ну хотя бы бассейн мыла и мусор выносила! Да и потом, как в мире можно без женщины прожить? А как же ласка? Внимание? Любовь в конце концов?

— Да ну тебя! – махнув на меня рукой, ответил Антон. – Заладил тут про любовь. Ты влюбился, вот и вкушай радости жизни, а меня не втягивай! И вообще, замерз я. Пошли греться.

— Где замерз? В подогретом бассейне? – с укором спросил я, вылезая из воды и понимая, что у моего нового друга на данном фронте есть явные комплексы и старые обиды.

Спустя час мы снова уселись в его кабинете, облачившись в банные махровые халаты. На этот раз Антон не стал предлагать водку, а вполне ожидаемо предложил чай, приготовлением которого с огромным удовольствием занялся я. Разлив по чашкам ароматный напиток, мы уселись на диван и стали наслаждаться тишиной. Я целиком ушел в свои мысли об Анике, почти на физическом уровне чувствуя потребность в объятиях и поцелуях. С одной стороны, оно было и понятно: как никак красивая, молодая, стройная, длинноногая, чувственная, романтичная, вежливая, воспитанная, чуткая, милая и нежная, однако мне не давало покоя воспоминание о том, что мы знакомы всего несколько дней, и что я на данном острове человек новый. Вдруг у нее есть парень или любовник, с которым у нее уже сложились крепкие отношения? Хотя зачем тогда крутить шашни со мной? Блин, вот так всегда! Стоит только поглубже начать разбираться в своих чувствах, как приходит какое-либо противное, и порой далеко не одно «но»!

— Тох… — тихо позвал я.

— У? – также неуверенно и тихо ответил он.

— А ты часто интересуешься жизнью местного населения? – не поднимая глаз спросил я.

— Хм… — деланно задумался Антон, — ну только иногда, когда совсем заскучаю. А что? – с ноткой заинтересованности спросил он.

— Да так… — вяло промычал я.

— Ну говори уже, чего ты надумал! – выдавая свою заинтересованность в полный голос спросил он.

— Я подумал о том, был ли кто-либо у Аники до меня… тихо произнес я, не поднимая глаз.

— Ааа. Ну даже сразу и не припомню…А тебя интересуют только те, что были до тебя, или во время тебя тоже? – спросил он, после чего я резко поднял на него глаза.

— Чего?

— Да успокойся! – поспешно капитулировал Антон, — не было у нее никого никогда! – давясь от смеха ответил он.

— Дурак! – вполне серьезно ответил ему я.

— Да ладно тебе. Я просто тебе завидую… — перестав улыбаться и опустив взгляд ответил Антон. – Твое приключение только начинается, а мое уже давно закончилось. – грустно произнес он.

— Антон, — также тихо позвал его я, — твое приключение не закончилось, а только потеряло для тебя контраст. Будь я на твоем месте, я бы тоже заскучал. Но послушай, неужели нет никакого варианта открыться?

— Шутишь? – вполне серьезно посмотрев на меня ответил Антон. – Что бы ты сделал, если бы узнал, что за тобой на протяжении очень долгих лет следили? Кроме того, что сам ты был рожден для кого-то, а не по воле природы? Ты бы обрадовался?

— Нет, — помолчав минуту, ответил я.

— Вот и поселенцы мои не обрадуются. – также помолчав ответил он.

Мы помолчали с минуту, после чего я почувствовал такое жгучее желание остаться одному, что даже оборудованная по первому слову техники берлога Антона не могла меня удержать. Я хотел в свой шатер из Тенериса, на свою круглую большую и удобную кровать, зарыться лицом в подушку и лежать так как школьник до рассвета, а когда только начнет светать – пойти к морю и встретить первые лучи солнца. Неплохо бы еще пивка у Тохи прихватить, или чего покрепче, но если кто из местных увидит у меня в руках предмет не из привычного для всех Тенериса проблем и вопросов не оберешься.

— Пойду я, Антон. – тихо сказал я и встал. – Устал за сегодня, спать хочу.

— Так оставайся! – с надрывной надеждой на мое согласие ответил Антон и также встал. – У меня около 5 спальней на любой вкус. Оставайся, Саня. Посидим еще, по чашечке чая, поговорим, а? – с жалостью посмотрел на меня Антон, однако оставаться у меня не было никакого желания. Я четко ощущал, что хочу остаться без чьего-либо внимания.

— Спасибо, Тох, но я все же пойду потихоньку. Хочу прогуляться, воздухом подышать свежим, голову проветрить. Я зайду к тебе еще на неделе, — сказал я, и начал обратный путь по запутанным коридорам его жилища. Отыскав около бассейна свою одежду, я оделся и направился к выходу в большой и темный зал, который уже не вызывал такого восторга и величия, как при первом моем его посещении. Единственным непонятным для меня оставалось сердце острова, которое все также мерно пульсировало, гоняя по венам-деревьям свою серую кровь. Пройдя через зал, я стал медленно подниматься по ступеням. Подъем не был слишком долгим, однако сил забрал не мало. Уже на последних ступенях, подходя к центральной комнате шатра Эллирии, до меня вдруг донеслись многочисленные женские пререкания. По голосу я смог определить Киру, Анику и Эллирию, однако если Кира была возмущена, Аника раздосадована, то Эллирия хранила взвешенность и рассудительность, и голос не поднимала.

— Я все-таки не могу понять, почему ты поощряешь ее легкомыслие? – возмущенно спрашивала Кира, скорее всего у Эллирии, — Неужели ты не видишь, он не тот, чей приход ты предсказала! Он принес в нашу семью смуту и соблазняет твою младшую дочь! Как можно это поощрять?

— Он меня не соблазняет! – кричала в ответ Аника, — Мам, я уже взрослая девушка и могу сама выбирать, с кем мне общаться и что с кем делать, и мне кажется, при всей моей любви к моей сестре – это не ее дело! – угрюмо закончила она, и мне ярко представилось, как она скрестила руки на груди и опустила голову, злобно посмотрев на Киру. Жаль я не мог их видеть. Стоп! Как это не мог? Я ведь могу все!

Улыбнувшись самому себе, я стал тихо превращаться в песок и растягиваться по ковру шатра. Моему взору открылась картина семейного совета: по центру, около круга для костра, где тихонечко играло пламя, в плетенном кресле сидела Эллирия с грустными глазами, а прямо перед ней справа и слева стояли ее взрослые дочери – Кира и Аника. Кира выглядела угрюмой и рассерженной, в то время как Аника открыто противостояла ей в рассерженности и кипела от возмущения.

— Какая бы ты не была взрослой, я за тебя переживаю, ведь ты моя сестра! – злобно ответила Анике Кира, однако та за словом в карман не полезла, и видно предполагая такие ее слова слету ответила:

— Тогда не пытайся прожить мою жизнь по своему сценарию! – резко ответила Аника, — это моя жизнь и мой выбор! Это мне решать, что мне делать, а что нет, и приказать ты мне не можешь! Мама! – обратилась она к Эллирии, — ну ты то чего молчишь? Ну я же правильно все делаю! – глазами, полных слез она посмотрела на мать, которая чуть-чуть улыбнулась дочерям, однако за этой улыбкой скрывалась настоящая материнская тревога, которой Анике было не понять.

— Во-первых, девочки, поменяйте тон, на котором вы друг с другом разговариваете. Вы все-таки сестры. Во-вторых, Аника, Кира действительно за тебя сильно переживает, также, как и я.

— Но мам!…- попыталась вставить слово Аника, однако Эллирия подняла руку, и та замолчала.

— Не перебивай меня. Ты высказала свое мнение, и тебя никто не перебивал, так вот теперь слушай ты, — со сталью в голосе сказала Эллирия и мне такой ее тон не понравился. Не предвещал он ничего хорошего для Аники. Однако влезать в их семейные разборки я не хотел, опасаясь сделать еще хуже.

— Он действительно чужак, и знаешь ты его не так давно, поэтому кидаться в омут с голой не совсем верное решение, в этом твоя сестра права, однако есть и правда в твоих словах – ты уже не ребенок и можешь сама решать, что тебе делать, однако не забудь, что если ты на данной почве поссоришься с сестрой, и с Алексом у тебя ничего не выйдет – кто придет тебе на помощь в трудным момент? Так что выясняйте свои разногласия мирно и без ссор. Кира, ты не вправе ей указывать, даже если тебе кажется, что ты права. У нее своя голова на плечах, и далеко не дурная, поверь. А что касается ее безрассудных поступков, так не принимай их в счет. Это воля сердца, а не головы. Ты поймешь это, когда встретишь своего любимого. – улыбнувшись, закончила она.

Глаза обоих девушек были смиренно опущены к полу и рассматривали толстый махровый ковер, по ворсинкам которого медленно в сторону выхода ползли песчинки. Я заметил, как глаза Аники расширились от увиденного, после чего губы ее тронула легкая улыбка, а затем она резко обратилась к Кире:

— Ты с самого раннего детства мне что-либо не разрешаешь! – начала она отвлекающий маневр, чтобы я все-таки смог убраться с шатра Эллирии. Похоже вечером мне придется долго объясняться с Аникой по поводу моего незаконного присутствия при их семейном разговоре. Я проследовал чуть быстрее, боясь привлечь к себе внимание, а в комнате между девочками уже разгорался словесный пожар.

Они повернулись к друг другу лицом и повалили друг на друга старые обиды и не высказанные претензии. Но если Аника делала это с наигранным недовольством, то Кира разошлась не на шутку. Припоминая все погрешности Аники с раннего детства, она переключилась на ее ошибки подросткового возраста, после чего припомнила и юность, и недавнее прошлое. Мне было неудобно и стыдно, однако интерес – вещь бессовестная.

— Да я тебе всегда только добра желала! – срываясь на истерический крик обращалась к Анике сестра, — вспомни хотя бы историю с Мием! – громогласно закончила она, выдав, наверное, последний козырь. Мне история про Мия была неизвестна, и на мгновение я остановился.

— Замолчи… — попыталась перебить ее Аника и нервно посмотрела в мою сторону, однако на прежнем месте меня не обнаружила и устремила взгляд в прострацию.

— Я тебя предупреждала, — продолжала тем временем Кира, — присмотрись, не открывайся ему, он не так прост, не закончиться это ничем хорошим, а ты что? «Мама, он такой чудесный! Он меня так понимает!». И что из этого вышло? Сколько ночей ты проревела? Мама! Скажи ей! – уперев руки в бока Кира пронзительным взглядом посмотрела на Эллирию, которая странно косилась в мою сторону. Пора делать ноги, то есть убирать свои песчинки из этого шатра. Чуть быстрее, чем следовало, я направился к двери и просочился в дверную щель, после чего сразу же взмыл в воздух. Буквально в следующее мгновение дверь шатра распахнулась и на порог вышла Эллирия. Она стала осматривать порог, потом помост перед шатром, после чего посмотрела прямо на меня, застывшего прозрачной дымкой из песка на темном небе. К ней подошли охранники и кто-то из них у нее спросил: «Провидица, что-то случилось?»

— Все в порядке…Мий. Просто эти Пески иногда не знают сострадания. – после чего она развернулась и зашла. Я направился в шатер, в который просто-напросто ворвался вместе с порывами ветра в окно и упал на кровать, превратившись обратно в человека прямо на ней. В голове крутились тысячи мыслей и громко, как гром, гремело имя – Мий. В порывах ярости и злости я уснул, как и всегда, не заметив тонкой грани сна.

На удивление, мне не приснилось сладостного сна с истязаниями Мия, крепкими объятиями Аники, или даже нахмуренного взгляда Эллирии, выговаривавшего меня за подслушанный семейный разговор. Мне приснился остров. Маленький песчаный остров, омываемый могучими морскими волнами. На выжженном за долгие годы песке, прямо по центру росло дерево, с уже знакомой мне серой корой-кожей. Его листья не достигали больших размеров, не более метра в ширину, однако на песке образовался островок тени. В этой тени виднелся силуэт человека, изможденного печалью. Странно, но я не мог рассмотреть его лица и понять, кто это, однако я очень остро видел глубокую усталость и грусть, горящие в заплаканных глазах. Облокотившись спиной к стволу, он сидел и смотрел на морскую гладь, волнующуюся редкими волнами. От этого человека исходили тяжелые волны одиночества и безысходности, что море, казалось, отступало, чтобы не коснуться этого несчастного песка, намокшего от горьких слез человека. Время, как и всегда во сне, кажется тянется, однако на моих глазах у человека, не меняющего даже своего положения, вырастают волосы и борода. А потом что-то меняется. Я слышал шелест волн и еле уловимый звук теплого бриза, однако человек, застывший в своей позе резко дернулся, и посмотрел на дерево Тенериса. Я отчетливо видел, как он меняется в лице, однако не слышал ни слова, произнесенного им. На его загорелом лице, укутанном в бороду и усы,испещрённом морщинами, с ниспадающими на лоб сальными черными волосами, загоралась надежда и радость. И хотя я не слышал диалога между ним и Тенерисом, суть я знал из рассказа Эллирии, радость на лице мужчины говорила лишь одно: «Я не один!». А после этого, из воды стала подниматься фигура человека, приобретавшая очертания мужчины, что стоял на острове и наблюдал за ней. После того, как водяное создание подошло к мужчине с бородой и полностью сформировалось – их стало не отличить. Они по-дружески обнялись, после чего что-то холодное и мокрое обрушилось на мое лицо. Картинка красочного и непонятного пока мне сна сменилась реальностью, а именно лицом Аники, сердитым, но одновременно довольным.

— Не доброе утро, Повелитель! – сказала она мне, ставя на стол уже пустую кружку.

— И тебе не доброе утро, Аника, — пробурчал я, вставая. – Это новая традиция – будить Повелителя холодной водой?

— Нет, Повелитель. – Спокойно ответила она, садясь на край кровати. – Просто раз уж мои поцелуи не смогли тебя разбудить и оторвать тебя от просмотра наверняка очень красочного сна, во время которого ты постоянно что-то шептал, я решила проявить смекалку. – ответила она и улыбнулась. Настроение сразу же поднялось. Ну вот как у них это получается? Вроде бы сделала шалость и облила тебя во сне водой, однако стоит ей улыбнуться, и твоя обида сразу улетучивается!

— Как Ваши дела, Повелитель? – наигранно вежливо спросила Аника, — Вчерашняя прогулка перед сном Вас сильно утомила? – спросила она, притянув к себе подушку и обнимая ее на манер мягкой игрушки.

— Какая прогулка, милая Аника? – кося под идиота переспросил я. – Я вчера весь вечер провел в своем шатре, наслаждаясь тишиной и пытаясь постичь природу этих Песков, — также вежливо ответил я, но видимо зря. Схватив подушку покрепче за уголок, Аника принялась колотить меня ею по голове и телу, приговаривая: — Никогда, слышишь? Никогда не смей подслушивать наши разговоры! – надрывалась она, однако мне удалось ухватить ее за руку и повалив на кровать, лечь на нее сверху, придавив собой.Перехватив ее руки я крепко ее поцеловал, на что она ответила мычанием, продолжая свою браваду, однако ее напор практически сразу ослаб и утро стало намного добрее и бодрее.

***

Прошла неделя моей другой жизни в новом для меня мире. Я знакомился с деревенскими жителями, постигал тайны своих чувств к Анике, встречал закат на берегу моря и непременно летал над берегом песчаным облаком. Мысли о возможном возвращении на Землю полностью меня не покинули, и я как страшный сон представлял себе утро в своей квартире, уже не столь привычный диван, унылые обои, старый холодильник, и непременно слезы горя по сладкому и яркому сну. Именно поэтому я, скорее всего, не мог насладится ни Аникой, ни полетами над островом и морем, ни компанией Антона.

Именно на седьмой день Аника вывела меня на разговор о моей прошлой личной жизни. Мы, как и принято влюбленной парочке, умостились на пляже, вдалеке от всех, нежась в лучах заходящего солнца.

— Алекс…- тихо прошептала она.

— Да, Аника… — с интересом ответил я. В ее вопросе, заданном почти шепотом, я почувствовал тревогу и грусть.

— Ты ее любил? – более уверенно послышался вопрос.

— Кого? – не понимая, о чем она говорит, переспросил я.

— Эллирия мне рассказала, что твой путь к нам состоял из трудностей и препятствий, и я не могла не понять, что там, на своей планете ты потерял все, что тебе было дорого: родителей, дом…девушку… — тихо закончила она.

Я не знал, что ей ответить. Мои отношения с Лизой не походили на отношения с Аникой. Да, мне казалось, что мы любили друг друга, мы были по-настоящему близки, однако было ли это потому, что между нами жила искренняя любовь, или потому, что она вытащила меня из глубочайшей депрессии, я в данный момент однозначно ответить не мог.

— Все не так просто, как порой кажется, — начал я свой ответ. – Наши с тобой отношения, наши с тобой чувства не похожи на то, что я когда-либо испытывал там. У меня была девушка, с которой мы были близки, однако она ушла, не сказав мне ни слова. Было ли мне больно от этого? Да. Но я уверен, что когда живет любовь – не умирает надежда.

— Я не уйду от тебя – еле слышно прошептала она, и мы поцеловались. Такая вот романтика.

Спустя несколько часов мы вернулись в деревню, и от нечего делать я побрел в гости к Антону. Как и всегда, то есть после моего появления тут, атлеты у шатра Эллирии приветствовали меня сложенными ладонями и поклоном, на что я с удовольствием отвечал взаимностью. Был бы я не так стеснителен и воспитан, научил бы их выражать свое уважение ударами кулак об кулак, вот была бы умора. Проследовав с загадочным взглядом мимо Эллирии, я прошел к лестнице, подождал, пока она сформируется в обратном направлении, и начал спускаться вниз. Если честно, мне немного надоело ходить к другу через чужой шатер, однако альтернативы пока не было. Пройдя примерно до середины пустынного зала, я замер, услышав помимо биения сердца Тенериса еле донесшийся до меня треск лестницы. Мгновение – и я распался песком по черным камням зала, уже физически ощущая, что кто-то за мной следует. Не поднимаясь с пола, я подполз, если можно это так назвать, к лестнице и увидел Эллирию, украдкой ступающую по лестнице вниз. Она пошла к углу и стала робко выглядывать из-за него, пытаясь высмотреть меня. Без зазрения совести я материализовался у нее за спиной на предыдущей ступеньке, склонил голову к ее уху и тихо спросил: «Ну и что там происходит»?

Она не дрогнула, ни вскрикнула, словом, ничем не показала своего удивления. И мне все больше казалось, что Эллирия – это женщина со стальными нервами. Не отрывая головы от угла, она также тихо ответила:

— Я вижу странника, который требует откровенности от всех окружающих, а сам недоговаривает правды, — ответила она и спокойно, без капли стеснения повернулась ко мне. Мы стояли в сантиметре друг от друга, так, что я чувствовал, как взымается ее грудь, наполняемая воздухом и немногим касается меня. Наши губы находились в непосредственной близости, и я с удивлением заметил, как горят ее глаза, и как похожи они с Аникой. Я отступил назад. Не скажу, что мне далось это совсем легко, уж слишком в Эллирии чувствовалась жажда мужчины, однако Аника мне была дороже.

— Не вся истина постигается в словах, как и не вся правда должна быть открыта всем и сразу. Придет время, и я поведаю тебе правду, однако время откровений еще не настало, Эллирия, извини. – загадочно сказал я и растворился. Как же мне нравится это ощущение, эта возможность уйти от разговора тогда, когда наступает подходящий момент именно для тебя.

— Не заблудись в своей истине, — сказала она вслед мне, и стала подниматься наверх.

Антона нигде не было. Я прошелся по тем комнатам, если их можно так назвать, которые знал, открыл для себя несколько новых, однако его так и не нашел. Тогда я вернулся к его рабочему месту перед мониторами, уселся в его кресло и стал знакомиться с содержимым его компьютера. Ничего постыдного в этом я не чувствовал, так как был уверен, что ничего личного я там не найду.

Просмотрев названия файлов и программ, зачастую состоящих из непонятных мне символов я наткнулся на текстовый документ, не имеющий названия. Без какого-либо укора совести я его открыл, и удивился – текст был выполнен на понятном мне языке. Я принялся читать:

«Одиночество. Именно так я могу описать свое существования на этом проклятом песчаном острове. Девушки, рожденные не твоими желаниями, существа, подчиняющиеся, но не созданные для тебя, и мир. Этот мир не мой. Тебе повезло больше, друг. Эти людишки, созданные песком и водой по твоему желанию, плодятся, не зная границ, и не ценят твоего хорошее отношение к ним! Я твой друг! Именно меня ты создал первым! Меня ты хотел видеть на этом острове, а не ее! Не ее родню и не все население! Мне одиноко без тебя. Ты никогда не прочитаешь этих строк, а я никогда не скажу тебе этого в лицо, хоть ты и рядом. Мне с ней было хорошо. Она полюбила меня, как любила тебя! Меня, твое создание, полюбила твоя женщина, также, как тебя, творца этого мира!…» дальше дочитать мне не удалось, так как я услышал приближающиеся шаги. Поспешно закрыв файл, я снова растворился и вылетел в зал, и лишь там обрел форму и нарочно громко стал шагать в сторону входа в жилище Антона.

Повторно войдя в комнату с мониторами, я его не увидел. Складывалось впечатление, что он от меня прячется.

— Антон! – позвал его я, и проследовал в его кабинет через череду других комнат, однако обнаружил его в саду, сидящем среди роз.

— Привет Саш. Присядь со мной, что-то мне грустно сегодня. Ты просто так, или по делу? – спокойно и тихо спросил он.

— Какие у меня могут быть дела на этом курорте? – ответил я. – Просто не знал, чем заняться и решил заглянуть к тебе. Не вовремя?

— Да перестань. Садись, рассказывай, как с Аникой дела? – несколько веселее спросил Антон, однако его взгляд показался мне подозрительным.

— Все хорошо, как и прежде проводим уйму времени вместе. Ты чем занимался? – небрежно спросил я, пытаясь не выдать волнения от прочитанного файла.

— Грустил. – ответил Антон. – Я часто грущу. А до твоего появления тут я вообще занимался этим целыми днями. Грущу по былым временам, по супруге, по друг… — запнулся он, однако сразу поправился — …другое время было, во что я хотел сказать. Мы были вдвоем с женой, наши дети бегали по песку, подрастая…

— А что изменилось сейчас? Ведь это твои правнуки, твоя кровь… — спросил я, не желая нарушать эту нежданную откровенность.

— Изменился мир, друг. – печально ответил он, и мне тоже стало грустно.

Мы проговорили с ним больше часа, просто так, ни о чем. Я не стал упоминать письмо, которое прочел у него в компьютере, непонятно откуда взявшемся на этом острове вместе с электричеством. В конце концов, это лишь набор слов на экране. Однако мне тоже стало одиноко, и в свой шатер я вернулся в глубоких раздумьях о сущности бытия, смысле жизни и вечности мира.

Засыпая, меня не покидало ощущение тоски и тревоги, однако откуда оно взялось я понять так и не смог.

Мне снова снился остров, однако уже не с единственным деревом Тенериса на поверхности песков, а с несколькими. У самого толстого ствола я заметил пещеру, из которой выходили двое мужчин, как две капли воды похожих друг на друга. Я понял, что это был Антон и созданный для него Тенерисом друг. Они улыбались, что-то друг другу говоря, хлопали друг друга по плечам и подшучивали между собой. Я не слышал их разговора, но понимал, что это очень близкие друзья, сплоченные необитаемостью этого острова. Чуть погодя из пещеры вышла девушка, как две капли воды моя Аника. Она подошла к одному из мужчин, улыбнулась и прижалась к нему всем телом. По их взглядам отчетливо было видно, что их переполняет любовь и забота. Однако, во взгляде друга Антона я увидел такую злую ревность, что мне стало страшно, и я проснулся.

За окном стояла тихая ночь. Улицы деревни мерно освещались причудливыми фонарями со светящимися насекомыми, преображая темный песок теплым, домашним светом.

Я неспешно брел по улочкам, не задумываясь о том, куда я направляюсь. На душе у меня было тревожно, однако от чего я пока понять не мог. Часть тревоги была рождена только что приснившимся мне сном, в котором женой Антона была Аника. Но и не давал мне покоя корыстный и злобный взгляд друга Антона. Как его звали? Я до сих пор так и не знал. Кроме этого, ятакже не мог понять, как и зачем я попал на этот остров. Миррилиус говорил, что это будет только мой мир, который я буду строить по своему желанию, наполняя его своей моралью, своими чувствами и своими желаниями. Однако по появлению здесь я обнаружил мир, существующий без меня долгое время, со своим хозяином, который строил его так, как считал лучше. Зачем я здесь? И кто я такой? Повелитель Песков? Бред.

Охваченный такими мыслями, я добрел до моря, величественного и спокойного. Присев на песок, я устремил свой взгляд вдаль, к горизонту. Было достаточно темно. Из-за отсутствия на небе звезд и Луны, морская вода не светилась привычным волшебным светом ночи, а выглядела чарующей и пугающей темной бездной, устремившейся вдаль, сливаясь с темным небом. Рождалось ощущение, что это не морская гладь раскинулась передо мной, а небо упало с небес и замерло в тихом единении, оставив лишь остров в этом мире. Я откинулся на песок и лег, смотрев теперь в темное небо. Почему здесь нет звезд? Почему мальчишка, попавший сюда из России, создал такой простой, но не естественный для человека с Земли Мир? Антон был странным, и не все его странности я мог отнести к скуке и одичанию на острове.

Из раздумий меня вывел нарастающий шум, доносившийся со стороны моря. Я сел, и стал пристально вглядываться в морскую гладь, однако увидеть источник шума я не мог по причине кромешной темноты. Шум все нарастал, и в голове у меня уже на грани сознания витали ассоциации с этим шумом, до боли знакомым и привычным, однако додумать я не успел. На меня нахлынула волна таких размеров, каких я видел лишь в кино. Растерявшись, будучи затянутым в воду, я стал пытаться плыть вверх, к воздуху, однако вода странным образом меня не отпускала. Я запаниковал. Будучи уверенным, что погода на острове стабильна, не встречая ни разу штормового волнения моря, я и предположить не мог такого природного явления. Однако принимая во внимание силу, с которой меня неестественно тянула на дно плотность воды, исключительно природным данное явление я назвать не мог. «Пэлл», вспомнилось мне имя владыки моря, о котором мне рассказывала Эллирия. Ах ты поганец! Нашел в себе дерзости, и показал свой нос. Да на кого замахнулся?! Я стал злиться, и практически на последних секундах нахождения в сознании без воздуха вспомнил, кто я. Я Повелитель Песков! Я прибыл в это мир, чтобы защитить его! И меня невозможно утащить на дно морское, потому что я есть песок, как и это дно! Я попытался раствориться в песок, однако у меня это не получилось. С мыслю огорчения я и потерял сознание.

***

Вы наверняка не раз замечали состояние, приходящее к нам либо непосредственно перед тем, как проснутся, либо на грани нашего сна. Ты вроде бы и уже не спишь, однако глаза еще не открыл, находясь на тонкой грани между реальным миром и страной снов. Ты слышишь, что происходит вокруг тебя, однако смотришь на себя как бы со стороны, являясь невольным наблюдателем истории, которая происходит с тобой в главной роли. Примерно что-то такое происходило и со мной. Я не видел ни себя, ни того, что происходило вокруг, однако я отчетливо чувствовал каждой клеточкой своего тела нестерпимое, упрямое и выводящее из себя чувство.

Тяжесть. Уже немного привычная, но не дающая покоя, тяжесть во всем теле.Звуки тонули в тоннах кубометров водной глади над головой, ну а сама голова пульсировала от постоянного давления. Мрачная темнота и неведение, чего ожидать дальше, зарождала панику. Ей я поддаться не мог. Усилием воли я открыл глаза, и не особо удивился увидев и осознав, что я на дне морском. Придавленный толстым слоем воды, я лопатками ощущал, как лежу на песчаном дне. Вокруг виднелась темная вода, стоящая перед глазами плотной стеной. И ни души вокруг. С удивлением осознав, что воздух мне не нужен, я стал думать, как мне выбираться из этой ловушки. Превратиться в песок я не мог, по крайней мере у меня это не получилось, когда силой волны меня тянуло сюда. Зачем и кому понадобилось удерживать меня тут я подумаю, когда выберусь отсюда, а пока необходимо попробовать это сделать.

Оторвав руки от груди, мне пришла в голову совершенно безумная идея. Я стал зарываться руками в песок, все глубже погружая их вглубь морского дна. Внутренние ощущения изменились, и мне стало легче сопротивляться тяжести воды. Зарывшись практически по плечи, я снова попробовал превратиться в песок, и с радостью почувствовал привычное состояние легкости, которым сопровождается каждое превращение. Секунда – и я смешался с песком, но обнаружил для себя иную проблему. Я не мог двигаться ни вверх, к небу, ни в право и влево по воде. Вот тебе и Повелитель Песков. В песок превратиться смог, а дальше что делать непонятно. И вновь меня посетила безумная идея: если нельзя двигаться ни вверх, ни вправо и влево, можно ли двигаться прямо? И снова не ошибаясь в своих чувствах, я проник в толщу песка, углубившись на метр другой. Удивительное ощущение, находится в нематериальном теле в толще песка, не теряя рассудка и осматривая встречающиеся песчинки. Я передвигался не быстро, но уверенно. Меня уже не давило ощущение беспомощности, когда я лежал на дне, однако чувство того, что я все-таки смогу выбраться еще не овладело мной в полном объеме. Я полз. Медленно, но уверенно. Я выбрался с ловушки, приготовленной мне Пэллом, однако еще не добрался до острова. Сколько мне придется ползти я пока не знал.

Определившись, что вечно так ползти нельзя, я стал каждые пол часа пробовать ползти вверх, однако все же упирался в воду. На третьем часе я с радостью заметил, что вода стала пропускать свет. Это означало либо то, что глубина воды стала меньше, либо то, что уже рассвело. И одна, и другая мысль меня радовала.

Спустя еще час я вновь направился на разведку к воде и с превеликим удовольствием обнаружил над головой не толщу прозрачной воды, а ярко-голубое небо. Я выполз на самой границе воды, однако уже мог позволить себе передвигаться по поверхности песка. Сказать, что я устал я не мог, потому что каких-либо физических сил на этот подвиг я не потратил, но морально было тяжело. Я остановился, и не превращаясь в свой истинный облик замер на берегу, чувствуя, как подсыхают песчинки на еще не раскаленном, но уже достаточно теплом солнце.

Я лежал и думал о том, зачем Пэллу понадобилось на меня покушаться? Ведь он не мог не знать, что таким образом от меня не избавиться. Хотя с другой стороны, даже я не знал этого, тогда откуда ему об этом знать? То-то же. На данный момент вопросов больше, чем ответов. Также, как и со странными снами.

Я перестал морочиться на эту тему и хотел перед формированием какого-либо вывода посоветоваться с Эллирией, однако из задумчивости меня вывела нога, заслонившая солнечный свет и ступившая прямо в то место, откуда я любовался синевой неба. Инстинкты сработали сами собой.

Я сократился, как будто находился в физическом теле, однако песчинки повторили жест и сместились в сторону толстым слоем, образовавшись в меня, пока еще песчаного, но уже медленно теряющего свою песочную очаровательность. В свой привычный облик я вернулся в весьма глупой позе: руки у лица, пытаются его закрыть, ноги в раскорячку в разные стороны. К тому же легкий бриз давал не без оснований понять, что с одеждой у меня как всегда неловко. Ну не везет мне с этой женственной деревушкой. Голым они видели меня много чаще, чем одетым, причем в таких глупых ситуациях, что о серьезных отношениях или флирте и думать не приходилось.

Я услышал взвизг, и медленно, от самых пят стал поднимать взгляд на хозяйку очаровательных и загорелых ножек, покушавшихся на мое и без того помятое лицо. Чем выше я поднимался, тем больше очаровывался красотой нагого женского тела, однако его формы и изгибы казались мне смутно знакомыми. Немного задержавшись взглядом в области груди, я окончательно расслабился и поднял взгляд к лицу. Передо мной стояла моя Аника.

— Налюбовался? – спокойно спросила она, хотя в ее взгляде я все еще читал испуг. Я поднялся, подошел к ней и потянулся, чтобы поцеловать, однако она отстранилась.

— И тебе доброе утро, Аника. – не заметив этого ответил я. – Как тебе сегодняшняя погода? – непринужденно спросил я.

— Ты издеваешься? –начала заводиться она, однако увидев серьезность на моем лице, видимо передумала, присела рядом. Удивительно, не смотря на обоюдную наготу симпатизирующих друг другу людей, мы не бросились друг на друга. Между нами была какая-то стена, рожденная обоюдными упреками. Мне было крайне интересно, всегда ли она позволяет себе приходить к морю обнаженной. Ей, в свою очередь скорее всего было интересно, где я был прошлой ночью.

— Я не издеваюсь. Вчера вечером, например, был небольшой шторм, ты знала?

Взгляд ее изменился. На мгновение мне показалась паника, однако в ту же секунду она взяла себя в руки и ответила ровно и спокойно, прямо как Эллирия:

— Время штормов закончилось с тех пор, как Тенерис примирился с Немием. Разве мама не рассказывала тебе? – подняв одну бровь с ноткой вызова ответила она. Вот уж дочь своей матери!

— Рассказывала. Однако, видимо, погода немного изменилась, потому что вчера случилась странная история. – начал было я.

— Да неужели? В этой истории ты не ночевал в своем шатре потому что тебя похитило море? А моя мать, наверное, всю ночь пыталась тебя спасти? – стальным голосом начала она, но внутри нее был тайфун.

— В каком смысле? Да, я не ночевал в шатре, однако был один. Что с Эллирией? – серьезным тоном спросил я и с радостью заметил, что вся напыщенность спадает с лица Аники, а на смену ему приходит паника и страх.

— Ее со вчерашнего вечера никто не видел – прошептала она.

Я вскочил с песка, забыв про все. Про то, что Аника только что подозревала меня в измене с ее матерью, про то, что ночью меня чуть не убили воды этого треклятого моря, и даже про то, что я голый, а рядом со мной так же обнажена девушка, в которую я, по всему похоже, влюбился по уши.

Я побежал по пляжу, на ходу превращаясь в песчаное крошево и поднимаясь с ветром все выше над пляжем. Возможно, не один я сегодня ночью был жертвой покушения. Возможно, вслед за мной шла Эллирия, которая увидела коварство моря и решила мне помочь. Я надеялся найти ее на берегу.

5 САМЫХ СТРАШНЫХ РУССКИХ ЛЕГЕНД ч.2


Похожие статьи.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: