Введение
В эпоху средневековья в Западно-Сибирском регионе происходят важные социально-политические и хозяйственные изменения. Возникают и развиваются первые государственные объединения: Тюменское, а затем и Сибирские ханства. Ускоренными темпами происходит разложение родоплеменных и укрепление феодальных отношений. Естественным процессом при этом становиться дальнейшее развитие поселений и превращение их в феодальные города, которые становились административными центрами отдельных территорий[1].
Хотя изучение средневековых городов Западной Сибири продолжается более 400 лет, многие вопросы данной темы остаются дискуссионными, а высказывавшиеся версии зачастую противоречат друг другу. В частности, некоторыми учеными отрицается сам факт существования городов в регионе в дорусский период[2]; спорными остаются вопросы их локализации и идентификации с археологическими памятниками.
На наш взгляд, наличие городов в Западной Сибири в эпоху средневековья подтверждается целым рядом источников, таких как письменных, картографических, лингвистических, этнографических, археологических. Попытки связать их с конкретными памятниками археологии предпринимались не однократно. Сложность данной проблемы обусловлена тем, что имеющиеся в наличии данные малоинформативны и их использование требует междисциплинарного подхода, основные принципы которого нуждаются в дальнейшей разработке[3]. Тем не менее, есть основания считать, что города в Западной Сибири могли возникать не только в позднем, но уже в развитом средневековье. В то же время, в научно-популярных изданиях и на интернет — сайтах нередко предпринимаются произвольные попытки определить их местоположение, время существования и статус, причем, иногда это делается с откровенно националистических позиций.
Таким образом, актуальность темы дипломной работы определяется тем, что благодаря накопленным в последнее десятилетие данным возникли новые подходы к рассмотрению ряда вопросов и прежде всего введению в научный оборот новых картографических источников.
Дипломная работа выполнена на основе изучения литературы, которая исследовалась на предмет выявления и сравнительного анализа основных точек зрения о локализации и идентификации летописных городов с известными памятниками археологии.
Источники. Источниковая база исследования представлена, прежде всего, письменными (Есиповская, Ремезовская летописи) и картографическими материалами (Хорографическая книга С.У.Ремезова), а так же научными исследованиями, опубликованными с XVIII века до наших дней.
Целью работы является определение современного уровня изученности средневековых городов и достоверности выводов об их локализации и отождествлении с археологическими памятниками. При этом ставились следующие задачи:
1. Раскрыть методологические вопросы комплексного исследования городов;
2. Определить специфику городов Западной Сибири, их функций и статуса в сравнении с городскими центрами других регионов.
3. Выявить имеющиеся в литературе точки зрения о локализации средневековых городов и их соответствии археологическим памятникам.
Хронологическими рамками исследования можно считать период с конца XVI в. до наших дней. Нижняя временная граница определяется началом русского периода в истории Западной Сибири, когда начинается сбор и систематизация сведений о походе Ермака, Сибирском ханстве, его столицах и других городских центрах. В дальнейшем по мере изучения проблемы происходила эволюция взглядов ученых, продолжающаяся до настоящего времени.
Методология и методы работы.
1. Системный подход, рассматривающий город, как социально-пространственную структуру, возникновение которой отражает определенный уровень социально-экономического и политического развития общества. Изучение феномена городов также носит системный характер, поскольку зависит от общего теоретико-методологического уровня развития исторической науки.
2. Сравнительно-исторический и генетический, с помощью которых выявляется общее и особенное в подходах историков, намечаются этапы изучения темы, тенденции дальнейшего развития.
3. Картографический метод позволяет локализовать рассматриваемые города на местности.
4. Хронологический, ориентирующий на анализ движения научной мысли, смену концепций, взглядов и идей во временной последовательности, что позволяет вскрыть закономерности накопления и углубления историографических знаний.
5.В работе используются принципы междисциплинарного подхода, которые позволяют рассматривать разнообразные виды источников во всей их совокупности.
Апробация основных положений работы изложена в следующих докладах и публикациях: Позднесредневековые города Западной Сибири в письменных источниках//Евразийское культурное пространство. Археология, этнология, антропология: Матер. Докладов V (L) Российской археолого-этнографической конференции студентов и молодых ученых. Иркутск, 2010. С. 364-366;
О функциях и статусе средневековых городов Западной Сибири: доклад на секции «Средневековье» LI Российской археолого-этнографической студенческой конференции «Археология, этнография, палеоэкология Северной Евразии: проблемы, поиск, открытия» состоявшейся 22-25 марта 2011 г. в г. Красноярске.
Глава I. История изучения проблемы.
Изучение позднесредневековых городов Западной Сибири началось еще в конце XVI в., когда рассказы участников похода Ермака и местные легенды были положены в основу так называемых сибирских летописей. Особое значение для интересующей нас темы имеет Ремезовская летопись, в которой содержится информация о локализации городов дорусского периода. Как справедливо отметил Д.С. Лихачев, названная летопись по существу является не летописью в прямом смысле этого слова, а историческим известием[4].
Сбор сведений об истории Сибири С.У.Ремезов проводил параллельно с картографическими работами. Он использовал Есиповскую и Кунгурскую летописи, документы сибирского приказа, тобольской съезжей избы, рассказы старожилов, татарские повести и истории, местные топонимические легенды, сведения о древних поселениях, городах, курганах, мольбищах[5].
В Ремезовской летописи присутствуют прямые указания на местоположение таких городов, как Искер, Чимги-Тура, Кызыл-Тура.
Так, сообщается, что «Мамет царь казанского царя Алима победил и на устье речки Сибирки град Кашлык учинил, царство в Сибири распространив…»[6]. Данный отрывок определяет точное местонахождение средневековой столицы Сибирского ханства, причем, если этот отрывок сравнить с Есиповской летописью, то можно заметить, что летопись составленная С. У. Ремезовым, хотя и использует известную ранее легенду, отличается большей точностью, поскольку в летописи С. Есипова говориться что «град» был поставлен «на реке Иртыше и назвал его град Сибирь»[7].
Другой пассаж Ремезовской летописи посвящен Кызыл-Туре: «Первоначальные сначала века цари бусурманские именем Онсом, хан кочуя по Ишиму реке, град на Красном Яру Кызыл-Тура и трои окопи. По Онсоме хане Иртышак царь: тем именем Иртыш река конца не имать, то и сво царство бесконечно будет. Его ж Чингиз царь Тюменской войною преодолев. И по Иртышаке Саргачик царь до Кучума; его ж Кучум пленил; Ишимские ж татары и доднесь именуются саргачики; Тюмень слыла Онцимки»[8]. Данный отрывок дает информацию не только по генеалогии татарских правителей, но и позволяет представить город на местности, о чем свидетельствует конкретно указанное местонахождение «град на Красном Яру Кызыл-Тура и трои окопи».
Важным источником для локализации средневековых городов Западной Сибири являются миниатюры, дополняющие текст Ремезовской летописи. Так, на одной из них изображен город Кызыл-Тура с характерными особенностями расположения на местности и системой фортификации. Среди картографических материалов С. У. Ремезова имеются довольно точные чертежи других городов, а также районы местожительства отдельных сибирских народов, где, наряду с русскими деревнями, отмечены «юрты» остяков, татар и других «иноземцев». Карты содержат ряд важных исторических справок и заметок[9].
Известная «Хорографическая чертежная книга» была начата С.У Ремезовым в 1697 г и затем регулярно дорабатывалась. Во многом она послужила исходным материалом к последующей «Чертежной книге Сибири», «Служебной чертежной книге», «Чертежа всей Сибири». Эти карты, составленные в конце XVII-начале XVIII вв. по праву признаются замечательными и единственными в своем роде памятниками русской исторической географии, без которых, несмотря на наличие других видов источников, включая письменные, невозможно изучение вопроса о локализации и идентификации средневековых городов Западной Сибири.
Наиболее ярким примером вышесказанного являются попытки определить местоположение Кызыл-Туры, начатые в 30-е годы XVIII в. Г. Ф. Миллером. Основной упор при этом делался на летописные данные, в том числе на приводимые в рукописи самого С. У. Ремезова уже известные сведения о местонахождении города и генеалогии татарских правителей. Несмотря на наличие письменных свидетельств, исследователи долго не могли локализовать город на местности. Это удалось сделать сравнительно недавно благодаря привлечению, наряду с археологическими, этнографическими и лингвистическими материалами, картографического материала составленного С. У. Ремезовым.
Безусловно, использование Ремезовских карт осложняется отсутствием масштаба и градусной сетки, ориентировкой не по сторонам света, а по речным системам, произошедшими за минувшие столетия изменениями некоторых топонимов. Однако вместе с тем, С. У. Ремезовым достаточно точно изображены не только характерные повороты рек, острова, высокие береговые террасы, озера, но даже некоторые древние курганы и городки, включая Кызыл-Туру, которую автор нанес на листе 87 «Хорографической чертежной книги» (Рис. 1).[10] При этом обозначен сам Красный Яр, небольшая речка, впадающая в Иртыш, контур мыса, на котором располагался город.
Интересовался Ремезов и археологией края: при сборе географических сведений он расспрашивал о «древних чюдских и кучумовских жилья, мольбища, крепости и курганы», и в его атласе попадаются указания на «городища», курганы, развалины.
Подтверждение данных слов может служить показанные на листе 107 карты С. У. Ремезова (Рис. 2) расположение кладбища Она царя, группа курганов и астана – священное место татар-мусульман, сохраняющее свой статус и в наше время.
С. У. Ремезов в своей работе использовал архивные материалы, то есть некие карты, составленные до него, а также опрашивая «знающих людей» — русских и татар, что было отмечено С. В. Бахрушиным[11]. Достаточно точное знание местности он сочетал с использованием имен и названий, взятых из устных преданий, часть которых уже могла быть записана. Неоднократно отмеченный интерес С. У. Ремезова к устной истории Сибирского края не мог не проявиться позднее при подготовке чертежей и летописных текстов, которые, по сути, стали лишь различными способами выражения одних и тех же сведений, почерпнутых из легенд. Можно допустить, что Ремезов мог лично бывать на месте расположения значительной части объектов, которые он нанес на свою карту[12].
В объяснении исторических событий труды С. У. Ремезова отличает сочетание церковной идеологии с элементами рационализма; исторического подхода к явлениям с критическим отношением к источникам. Его интересует не только события, связанные с присоединением Сибири к Русскому государству, но и история сибирских народностей в дорусский период. Несмотря на феодально-монархическую идеологию и теологическую философию, на объяснение действий людей божественным промыслом, Ремезов не был чужд известного понимания причинности и закономерности в объяснении исторических событий и фактов, он проявлял значительный интерес к роли человеческой личности в истории[13].
С началом XVIII в., руководствуясь указами Петра I, в Сибирь направляется целый ряд так называемых академических экспедиций. На этом этапе особый интерес для изучения нашей проблемы представляет деятельность Г. Ф. Миллера, который был первым, кто критически оценил вклад С. У. Ремезова. Так, Г. Ф. Миллер в своей «Истории Академии Наук» писал: «Я был так счастлив, что достал в Тобольске старинную летопись с изображениями, которая разъясняет все недоумения и против которой невозможно возражать. По возвращении моем я преподнес эту рукопись академической библиотеке как особенную драгоценность. С нее не существует ни одного списка, кроме того, который я велел сделать для собственного употребления. На ней основывается история завоевания Сибири, как она рассказана мною в 1-й части моей Истории Сибири»[14].
Г.Ф. Миллер[15], бывший первым историком, обратившимся к изучению Ремезовской летописи, отозвался о содержащихся в ней рисунках как о «плохих картинках». С.В. Бахрушин[16] дал им иную оценку. По его словам, в рисунках «поражает сочетание условной стилизации…с большим реализмом. В частности, наряду со стилизованными изображениями татар и других «иноземцев» мы встречаем здесь поразительно точное воспроизведение их одежды и даже их антропологического типа. Примечательно, что по стилю рисунки основной части летописи резко отличаются от рисунков на вклеенных листах: последние менее вырисованы, зато отличаются большей живостью, в них меньше стилизованности, они реалистичней, в них больше чувствуется таланта».
Критика Г. Ф. Миллером трудов С. У. Ремезова проявилась в принципах, которыми придерживался исследователь в ходе своей работы в Сибири. От первичного сбор материала он перешел к организованному, систематическому его подбору, и этот принцип определяет всю его работу. Принцип точного документирования и воспроизведения памятника стал также основным не только для археографического изучения, он распространялся на этнографический и фольклорный материал. Во главу научного исследования Миллером был поставлен принцип «истинности». Если до него критика факта сводилась к критике «здравого смысла», как единственного «разумного» критерия, то Миллер отстаивает общий принцип рационализма, задача которого – борьба с баснословием[17]. Это непосредственно проявилось в его критике Ремезовской летописи: часть описанных в ней событий, не имеющих документального подтверждения, он считал сказками.
Помимо прочего, Миллер предпринимал попытки соотнесения «летописных» городов с конкретными археологическими памятниками.
Так, он пытался определить местонахождение Кызыл-Туры. Для локализации Г. Ф. Миллер использовал отрывок Ремезовской летописи, однако не правильная интерпретация натолкнула исследователя на неверный вывод. В своей работе «Описание Сибирского ханства и всех происшедших в нем дел»[18] Г. Ф. Миллер пишет, что в устье Ишима им не было встречено объектов каких либо древних городов, фортификационных сооружений, а так же он непосредственно не наблюдал каких либо возвышенных мест совпадающих с топонимом «Красный Яр». В связи с этим он предложил искать Кызыл-Туру либо выше по течению реки указывая на Орлово городище, либо же продолжить поиски в устье Ишима, принимая во внимание, что со временем мог исчезнуть не только город, но и несколько поменяться ландшафт, в этом случае Миллер указывал на Ишимский острог.
Кроме сомнений касающихся вопроса локализации Кызыл-Туры Г. Ф. Миллером выдвигались сомнения и по генеалогии сибирских правителей, которые также приводились в отрывке Ремезовской летописи. Так, Миллер пишет, «что касается до Иртышака также и от произошедшего от него имени реки Иртыш, то не могу ничего привести ни к подтверждению тому, ни к опровержению»[19], так же им ставилось под сомнение выделение отдельной личности Чингиса Тюменского, Г. Ф. Миллер отождествлял его с Чингисханом и таким образом можно говорить о том что, города в Западной Сибири появляются уже в период развитого средневековья. Все выше сказанное имело место быть, если бы не то что Г. Ф. Миллер использовал, лишь летопись, составленную С. У. Ремезовым, однако им совершенно не привлекался картографический материал, который детализирует письменный источник.
В 1771 г. в Сибирь была направлена экспедиция И.П.Фалька. Во время своего путешествия он фиксировал остатки древних памятников, в частности им было описано городище Тон-Тура. Он указывал, что «жилая» часть городка вместе с оборонительными сооружениями составляла 150 саженей, то есть около 300 м. Исследователь отмечал наличие трех линий укреплений. В настоящее время из них сохранилась лишь одна[20]. На памятнике, в его южной части, известен еще ряд оборонительных линий, но их размеры не совпадают с указанными И. П. Фальком. Он считал, что основание мыса было перерезано оборонительной линией. «У перешейка полуострова,- писал он, находятся три рва и три вала»[21].
Как историк, Фальк точен в своих описаниях. Его перу принадлежит также обобщающие очерки по истории Сибири, в которых, однако, наряду с собственными, использовались материалы предшествующих экспедиций[22].
Таким образом, XVIII в. знаменует собой переход от бессистемного сбора и бессвязного изложения фактов и их провиденциалистского объяснения к более научному их изучению[23].
XIX в. отмечен началом археологического изучения западносибирских городов эпохи средневековья и представлен, прежде всего, деятельностью М. С. Знаменского который был первым, начавшим широкие археологические работы на городище Искер и на Чувашском мысу в окрестностях Тобольска. Он пришел к очень важному выводу о том, что Искер был не только столицей Сибирского царства, но городом ремесел и торговли. По тем временам это было важным научным открытием. Большие работы провел М. С. Знаменский и на Чувашском мысу, исследовав городище и частично курганный могильник. Основное внимание исследователя было направленно на городище. К сожалению, методический уровень работ Знаменского был крайне низок. Полевая документация фактически не велась, что привело к смешению материалов раскопок. Городище, как выяснилось позже, не было однослойным и содержало разновременной материал[24]. Тем не менее, работы Знаменского привлекли внимание современников. Основное же значение этих работ состоит в том, что М. С. Знаменский первым из сибирских исследователей обратил внимание на поселения, по достоинству оценив значимость этого типа памятников[25].
В книге «Сибирские древности»[26] В. В. Радлов дал характеристику некоторым археологическим памятникам Западной Сибири, а так же описал «последнее жилище хана Кучума…оно было расположено на берегу Оби и хорошо укреплено». Для нас имеет значение упоминание «Туртасского городища», которое находилось на р. «Туртас». Очевидно, это один из памятников, расположенных на р. Тартас и принадлежавших барабинским татарам.
Интересно видение С. К. Паткановым процесса образования Сибирского ханства. Основателем, как он пишет, «Сибирского княжества» и завоевателем страны остяцкой был «Ногайский князь Он или Он — сом», что имеет прямое отношение к Кызыл-Туре и адресует нас к уже известной легенде. С. К. Патканов был, пожалуй, одним из первых исследователей, отметивших, что основу этноса сибирских татар составляли тюрки-кыпчаки, а образование «Сибирского княжества» произошло в XIV в. Наконец, он дал достаточно грамотное с позиции современной методики описание укрепленных пунктов сибирских татар, которые, по мнению С.К. Патканова, в фортификационном отношении значительно превосходили подобные сооружения хантов, однако стоит заметить что, сама система хозяйствования хантов не предполагала густо населенных поселений. «Если обширные городки татар, хорошо укрепленные и снабженные удобными подъемами, и могли служить убежищем для довольно значительного числа людей, то небольшие и слабо защищенные укрепления остяков могли вместить небольшое число жилищ»[27].
В отчетах и научных трудах С.М. Чугунова мы встречаем сведения о Вознесенском городище. Отмечалось, что грива, на которой расположен памятник, была перекопана крестьянами села с целью изменения русла р. Оми. Это и явилось причиной частичного разрушения памятника. С.М. Чугуновым были проведены небольшие исследования, собран подъемный материал. Им открыты курганные группы, расположенные недалеко от городища[28].
В 1913 г. по заданию Археологической комиссии Н. И. Бортвин произвел раскопки на городище Голая Сопка неподалеку от устья Ишима[29], эти раскопки позволили говорить о том, что данный памятник является многослойным и ведет свою историю с эпохи раннего железа. Кроме этого гораздо позднее В. А. Могильниковым была предложена версия о том, что городище Голая Сопка и есть Кызыл-Тура[30]. Данный вывод был обоснован тем, что городище Голая Сопка находиться на более высокой террасе, чем Красноярское и напоминает Искер, однако на обоих этих памятниках так же встречался «татарский» слой[31]. Однако стоит заметить, что В. А. Могильников, как и Г. Ф. Миллер, в своей работе не использовал картографический материал и позднее согласился с мнением Е. М. Данченко о том, что карты С. У. Ремезова позволяют идентифицировать Кызыл-Туру с Красноярским городищем[32].
В 1915 г. была напечатана первая работа, написанная по результатам исследования Искера. В этой публикации Н.В. Пигнатти[33] приведена характеристика памятника и дано описание полученного материала. Однако стоит заметить, что данные работы не имели под собой методической основы, главная цель этих работ заключалась в сборе материала, но все-таки выводы сделанные автором позволили говорить о многослойности памятника.
В начале, 1920-х гг. В.И. Огородников произвел описание типичных мест расположения «городков»: они «находились на мысу, образованном оврагом, выходящим к речной долине. Иногда городской мыс искусственно укреплялся со стороны суши двумя и даже тремя рядами рвов с валами. По скату внутреннего рва, вокруг городка, был устроен частокол с воротами, от которых через ров был, перекинут мостик. Размеры городской площади были невелики и колебались от 500 до 700 кв. сажень»[34].
Новый этап изучения истории населения западносибирской лесостепи связан с началом систематических исследований археологических памятников Сибирского юрта, инициатором чего стала В.П. Левашова. В 1926 г. она произвела археологическую разведку в бассейне р. Омь. Особое внимание при этом ею было уделено трем памятникам: городищам Абрамовское и Вознесенское и поселению Преображенка-IV. Было дано описание их расположения, сняты топографические планы. В том же году ею изучались памятники на оз. Чаны; проведены разведочные работы на городище и курганах, расположенных на о. Чиняиха, съемки городища Тюменка[35].
В 1928 г. проведены раскопки наиболее известного Вознесенского городища, результаты которых нашли отражение в одной из публикаций В. П. Левашовой[36]. Однако ключевые выводы были сделаны ей гораздо позднее, в 1950 г., когда вышла ее публикация «О городищах Сибирского юрта»[37]. В ней автор приходит к выводу, что Вознесенское городище является городом Тон-Тура, что подтверждается письменными источниками. По мнению В. П. Левашовой, можно говорить о существовании некой системы позднесредневековых городов, которые представляли собой не только административные, экономические, религиозные центры, но и выполняли роль опорных оборонительных пунктов. Позднее эти выводы были использованы в докторской диссертации В. И. Соболева[38].
Важным итогом накопления археологических материалов был выход в 1981 г. тома «Степи Евразии в эпоху средневековья»[39]. История степных районов Западной Сибири оказалась включенной в общий контекст развития народов Евразии. В своих разделах В.А.Могильников и Л.Р. Кызласов, на основе обобщения многочисленных археологических материалов, пришли к выводу, что города в Западной Сибири появляются еще в эпоху развитого средневековья и связывался с появлением в степи тюркских народов. Этот тезис подкреплялся открытиями городов кочевников, что диктовало пересмотр сложившихся точек зрения на историю степных обществ, якобы не знавших ни высокоразвитого ремесла, ни городов с ремесленниками[40].
В 1989 г., опираясь на археологические и исторические источники, В. И. Соболев показал, что такие поселения, как Чимги-Тура, Искер, Тон-Тура, являлись политико-административными и хозяйственно-экономическими центрами сибирских ханств[41].
Современный этап исследования представлен рядом работ, которые позволяют более детально обратиться к проблеме локализации летописных городов Западной Сибири.
Принимая во внимание всю совокупность работ, можно выделить характерные черты этапа: во-первых, обращение исследователей к междисциплинарному подходу; во-вторых, понимание города как некого социокультурного пространства с особым статусом.
Наибольшее внимание, на наш взгляд, заслуживают работы И. В. Белича[42]. Исследователь пытался реконструировать внешний облик и топографию Чимги-Туры и Кучюмова городища на основе изучения чертежей и планов, составленных С. У. Ремезовым и более поздними картографами. В серии публикаций И. В. Белич говорит о том, что, хотя известно, что современный город Тюмень являлся в прошлом Чимги-Турой, проблема локализации последней затруднена современной застройкой. Кроме того, есть предположение о том, что современная Тюмень включает в себя целый ряд археологических объектов.
Так же можно выделить работы, проводимые Е. М. Данченко,[43] который занимался локализацией и идентификацией Кызыл-Туры с археологическими памятниками. Автор соотносит Кызыл-Туру с Красноярским городищем в Усть-Ишимском районе Омской области, неподалеку от д. Красноярка. Используя письменные, фольклорные и картографические материалы, он отмечает их противоречивость. Что касается археологических данных, то они не вносят ясности в большинство вопросов, прежде всего, о времени возникновения города.
В своей работе «Карты Ремезова и фольклор»[44] Е. М. Данченко анализируя летописные и картографические материалы, оставленные С. У. Ремезовым, отмечает решающую роль последних в локализации города. По его мнению, безуспешные попытки локализовать Кызыл-Туру были связаны с тем, что, начиная с XVIII в., исследователи не использовали имеющиеся карты.
Соотнесением картографического материала, оставленного С. У. Ремезовым, с памятниками археологии позднее занимались С. Ф. Татауров, А. В. Шлюшинский, А. В. Матвеев. В частности, ими была сделана попытка локализовать городок Тунус на р. Таре с городищем Надеждинка-VII[45].
Таким образом, проблема идентификации и локализации средневековых городов Западной Сибири разрабатывалась на протяжении длительного времени. По мере развития исторической и археологической науки менялись подходы и взгляды исследователей – от бессистемного описания памятников и сбора фактического материала к систематическому, планомерному и, главное, — междисциплинарному изучению интересующей нас темы.
