И всё же если вы не нашли знакомых имён и течений, о которых знаете, что они несовместимы, рассмотрим соотношение итальянского проповедника Савонаролы с баптистами. Точно ли он их предшественник? Савонарола ратовал за частую исповедь, которую баптисты отвергают. Во время реформ своего монастыря в 1492-1493 г. он возложил заботу о зарабатывании денег и управление монастырём на братию, чтобы священники “по этому плану свободнее могли бы тогда заниматься исповедью”.[92] То, что он был настоятелем монастыря св. Марка, одновременно говорит о его отношении к монашеству и к почитанию святых. Савонарола, будучи католиком, заблуждался относительно главенства ап. Петра: “Затем ты(Петр)был восстановлен в благодати, сделан главой Церкви”.[93] Историк Пасквале Вилари, посвятивший двухтомный труд непосредственно Савонароле, в главе “Заключение” дает такое резюме о Савонароле и его учениках: “Их религиозное учение, как мы уже видели, постоянно и неизменно оставалось католическим. Когда Рим был осажден войсками протестантов, когда Флорентийская республика вынуждена была вести войну против папы, напавшего на неё и хотевшего её уничтожить, даже и тогда “Плассы”[94]не объединились с последователями реформации”.[95] “Учение Савонаролы глубоко расходилось с учением Лютера!”. “Последователи Савонаролы – все и постоянно – признавали себя католиками”.[96] “Кто желает видеть в Савонароле предвозвестника протестантизма, тот впадает в большую ошибку: это значит не знает ни его самого, ни его времени”.[97]
Менее грубо, однако всё с тою же целью история Церкви баптистами излагается так: “В период средневековья, по мере того, как Церковь всё больше наполнялась обрядовыми формами, многочисленные группы верующих, протестовавших против преобладания в Церкви внешних условностей, предпринимали попытки сохранить первоначальную простоту раннецерковной доктрины и устройства… Однако точное отождествление какого-либо одного из этих ответвлений раннехристианской Церкви с вероисповеданием, называемым баптизмом, означает утверждение, не подкреплённое убедительными историческими фактами. Нельзя отрицать существование сходных черт в учениях каждой из этих раннехристианских групп и в баптизме. Однако, хотя невозможно провести одну чёткую линию преемственности баптизма как исторической сущности по отношению к ранней Церкви, можно совершенно определённо утверждать, что история баптизма восходит ко времени протестантской Реформации”.[98] Иными словами: в истории Церкви, всегда были противленцы и обновленцы самых разных направлений. И хотя они всегда были в чём-то правы, но всегда впадали и в ересь (в прямом смысле этого слова). Поэтому отождествить себя баптисты с ними не могут. Но, хотя и “невозможно провести одну чёткую линию преемственности” от ранней Церкви, но уж с XVI века история у баптистов есть! Какая нищета! Баптистам предлагается порадоваться о том, что “история баптизма восходит ко времени протестантской Реформации”. Неужели не очевидно, что она должна была начаться на 16 веков раньше?
“Такие нонконформисты, как Пьер Вальдо, Джон Уиклиф и Ян Гус, являются, по крайней мере отчасти, духовными предшественниками баптистов”,[99] – продолжают баптистские историки. Но, у Церкви не может быть никаких предшественников в новозаветное время (тем более “отчасти”). Подобные утверждения могут строиться лишь на уверенности в отсутствии Церкви Нового Завета в XV веке. Только тогда было бы мыслимо говорить, что у неё были предшественники её появления.
“В заключение можно сказать, – подводят они итог, – что исторические факты указывают на то, что между нонконформистскими движениями, существовавшими до протестантской Реформации, и людьми, именуемыми баптистами, существует определённая историческая преемственность основополагающих принципов. Возникновение баптизма как формально организованного движения можно с уверенностью отнести к XVII веку, а духовные предшественники баптистов ещё в XVI веке составляли радикальное крыло протестантского движения”.[100] То, что авторы исследования “истории баптизма” называют “формально организованным движением” – является неотъемлемым признаком Церкви. Если нет хотя бы единства веры и взаимного признания общин, то нет и истории Церкви. Церковь – не набор основных принципов, витающих где-то в облаках, Церковь – это община, а не верование. Всё, что приложимо к Церкви как к собранию должно быть прилагаемо и к понятию «христианство». История Церкви должна быть историей общины, а не странствования аналогичных принципов от группы к группе. Что же определённого видят баптисты в этой “определённой исторической преемственности”? Из всех перечисленных баптистами претендентов на “духовное предшествование” нет и двух согласных меж собой во всех вероучительных положениях (как должно быть в Церкви). Конечно, их можно объединить под одним “основополагающим принципом” – благочестивый протест против “католицизмов” западной Церкви. Но преемственность этого принципа не может всерьез рассматриваться как екклизеологическая.
Почему баптисты должны довольствоваться не историей Церкви, а большим или меньшим огрызком этой истории? Как можно спокойно относиться к тому, что“возникновение баптизма… можно с уверенностью отнести к XVII веку”, и гордиться тем, что предшественники у баптистов были “ещё в XVI веке”? По большому счёту в вопросе об истории Церкви, всё равно с XVII ли века баптисты проводят историю своей церкви, или с XVI. Понятно, что три столетия – возраст солидный, но это не возраст Церкви, установленной на камне.
Баптисты разных толков по-разному относятся к истории и к апостольской преемственности и происхождения баптистской церкви. Интересной представляется попытка русско-украинских баптистов проследить свою историю не от реформаторов, а самостоятельного чтения Библии русскими богоискателями XIX века.
В одном из наиболее крупных исследований истории баптизма, проведённых самими баптистами, этот тезис является исходным и звучит так:“Прежний примитивный взгляд на происхождение русско-украинского баптизма как продукт “злокачественной” немецкой пропаганды, не выдерживает самой элементарной критики. Согласно современной концепции возникновения первых русско-украинских общин, это был самобытный процесс исходящий из глубин народного духа”.[101]
Далее в течение исторического повествования этот тезис опровергается фактами приводимыми в этой же книге. Так, они пишут:“Первые евангельско-баптистские общины возникли в России в 60-х – 80-х годах XIX в. в четырёх обособленных друг от друга регионах: на юге Украины (Херсонская, Екатеринославская и Киевская губернии), в Закавказье, в Петербурге и в Таврической губернии Левобережной Украины. Возникновение первых общин в каждом из этих регионов имеет свою предысторию и своих предшественников. Так, путь к баптизму на юге Украины шёл через штундизм, менонитское братство и первых баптистов среди российских немцев”.[102] “Евангельскому пробуждению среди украинцев предшествовало пробуждение среди потомков немцев-колонистов… в менонитских и частично лютеранских колониях… соответственно этим направлениям среди российских немцев сформировались две так называемые штунды (“stunde” – от нем. “час”)”.[103] Итак, эти свидетельства однозначно указывают на прямую зависимость появления баптистов от своих западных “предшественников”: штундистов и менонитов.
“Евангельское пробуждение украинцев обозначилось появлением в их среде штундистов пиетического и новопиетического (менонитского) направлений[104]… Однако здесь надо сделать существенное возражение: украинцы не переняли верования немецких колонистов”, – спешат оговориться баптистские историки. Но признать это возражение существенным не позволяют не только исторические факты и свидетельства других историков, но и их собственные исследования. На самом деле, украинцы переняли верования немецких колонистов,[105] но те, о которых хотят рассказать баптисты, впоследствии отделились как от менонитов, так и от молокан. Само это отделение было крайне бедным, т.е. не несущим в себе ни пресвитерства, ни, тем более, епископства вышеозначенных сект.
Вот как это произошло на юге Украины со слов самих баптистских исследователей: “Одним из первых украинских штундистов, искренне искавших истину, был житель деревни Основы Одесского уезда крестьянин Онищенко… (далее следует подробный рассказ о его молитве и возрождении в поле) …Это произошло с ним в 1858 году. Тогда же он присоединился к верующим колонистам, которые именовались “братьями”, но которые ещё оставались сторонниками крещения детей. Когда он возвратился в свою деревню, то стал делиться познанием Господа с соседями… вскоре образовалась первая община украинских штундистов… К 1867 году эта община насчитывала вместе с жителями соседних деревень (Игнатовки и Ряснополя) 35 семей… Тогда-то они и порвали связь с официальной православной церковью”.[106] Вот так баптисты повествуют о появлении “украинского баптизма”. Если заключить, что оно возникло совершенно самостоятельно, к чему склоняют читателей авторы исследования, то у баптистов не остаётся никакой перспективы называться Церковью. Тут нет ни истории, ни иерархии, ни даже и половины теперешнего учения ЕХБ (в чём мы убедимся ниже). С другой стороны излагаемые факты свидетельствуют о прямой зависимости возникновения украинских баптистских общин от немецких колонистов (штундистов), молокан, менонитов и новоменонитов.
“В деревнях Карловке и Любомирке штундисты-украинцы возникли почти одновременно вследствие широкого евангельского пробуждения в духе нового пиетизма, охватившего с 1859 года лютеран”.[107]
“В колониях Кросвейде и Эйнлаге в 1855 году образовалась группа верующих, состоявшая вначале из 18 душ, а потом из 50. так возникла община новоменнонитов, официально отделившихся от духовно “остывших” церковных меннонитов”.[108] Заметим, что менониты имеют вполне определённое западное происхождение. Соответственно и отделившихся от них нельзя считать самобытными.
“Поскольку братские менониты держались тех же взглядов на крещение и хлебопреломление, что и баптисты, то первые группы крещённых в этих колониях стали называться баптистами. 1864 год считается годом возникновения первой на Украине баптистской общины, состоявшей исключительно из российских немцев”.[109] Это свидетельство уже прямо указывает на первичную принадлежность к секте менонитов (германского происхождения), от которых первые баптисты получили крещение. Кстати говоря, между вероучением баптистов и менонитов разница была ощутимая (например: отношение к суду, войне и присяге).
“В 1867 году в Карловке и Любомирке… были организованны общины уже баптистского направления, хотя никто из них не был крещён по вере. В Старый Данциг иногда наезжал по приглашению для совершения крещений новоменнонит Абрам Унгер из Эйнлаге. В один из таких приездов 11 июня 1869 года в реке Сугаклее около Старого Данцига им был крещён украинец Ефим Цимбал… Вскоре Е.Цимбал крестил в Карловке Трифона Хлыстуна и других… (позже)крестил Ивана Рябошапку…(через год) И.Рябошапка крестил 50 жителей Основы и Игнатовки”.[110] Как видим, в ранних баптистских группах ни о каком устройстве Церкви не могло быть и речи. Тот, кого крестил иноверец (новоменнонит), почему-то считает себя вправе крещением приобщать к той церкви, к которой не принадлежал крестивший его самого!? Абрам крестил Ефима, Ефим крестил Ивана, Иван крестил“нашего легендарного Онищенко”…[111] Извините, а как же “Основные принципы веры евангельских христиан-баптистов” гласящие: “На епископов или пресвитеров, возложена обязанность преподавать водное крещение”?[112]Или, может быть, новоменонит Унгер, крестив, тут же и рукоположил Ефима Цимбала и тот позже произвёл тот же блиц и с последующими? Нет. Ни о каком рукоположении баптисты не сообщают. Что же это за ультрахаризматический век вдруг настал? Во-вторых, баптистский принцип:“Церковь не имеет права рукополагать того, кто не является её членом”[113]не позволил бы признать рукоположение баптистского пресвитера от новоменонитского. Как бы они ни были схожи в учениях, это – разные “церкви”.
“Своеобразным было возникновение баптистских общин в Киевской губернии. Здесь также не обошлось без подготовительной ступени, каковой был штундизм”.[114]
Также и на Кавказе не обошлось без первоначального членства в секте.“Здесь оно происходило совершенно самобытно, – заявляют авторы, но где эта “самобытность” родилась? – в среде молокан… следствием этого и было самобытное возникновение среди них так называемых “водных молокан””.[115] Молокане, естественно были еретиками, но через десять лет Никита Воронин“заметил неполноту учения “водных молокан” о спасении, которое, как они понимали, приобретается делами, а не искупительной Жертвой Христа”.[116] Итак, можно ли сказать, что отделение из среды молокан “водных молокан” было рождением баптистской церкви? Нет, хотя бы потому, что их учение было принципиально не то. Второй вопрос: а можно ли коррекцию Н.Ворониным водно-молоканского учения считать рождением церкви баптистов? Нет, тогда ещё Н.Воронин не был крещён баптистом. После, в то время когда“в Тифлисе находился со своей семьёй недавно приехавший сюда на жительство самый заурядный христианин-баптист Мартын Карлович Кальвейт… 20 августа 1867 года М.Кальвейт ночью крестил его (Воронина) в водах р.Куры. Н.Воронин, оставаясь ещё пресвитером молокан, стал горячо говорить о любви Христовой в молоканских собраниях. С этого началось распространение баптизма среди молокан… День крещения Н.Воронина принято считать датой возникновения русско-украинского баптизма”.[117] Но с этим трудно согласиться. Если Воронин пред крещением не считал себя даже христианином (потому и крестился), то, как он мог считать себя пресвитером молокан? Если он считал себя баптистом, то, как мог оставаться в общине молокан?
А вот петербургский вариант “зарождения” русского баптизма. Лорд Редсток“тяжело заболев и находясь при смерти, он задавал себе мучительный вопрос: “Иду ли я по пути истины, и на что будет обречена моя душа после смерти тела?” К счастью, рядом с ним оказался один миссионер, который показал ему путь спасения”[118] Кто этот “один миссионер” не так важно. Важно то, что Редсток возродился не самобытно от чтения Библии. Далее он своей проповедью собрал общину, но, как замечают баптистские историки, “надо сказать, что петербургские верующие тогда ещё не представляли организованной общины: не было ни пресвитера, ни диаконов. В.Пашков был старшим братом. Периодически совершалось хлебопреломление, введённое лордом Редстоком, но оно было открытым, как у дабристов. В вопросе о водном крещении по вере не было единого понимания: большая часть верующих ещё признавала действительным крещение, совершённое во младенчестве, и оставалось при нём”.[119]
Резюмируя характер самобытного возникновения русско-украинского баптизма, баптисты сами свидетельствуют о несамобытности этого возникновения. Во всех случаях началом служила секта западного происхождения.“Для украинцев такой(подготовительной) ступенью был штундизм, для молокан закавказья – учение “водных”. Для молокан Таврической губернии переходной ступенью стали новомолокане – евангельские христиане – “захаровцы””.[120] “Процесс усвоения баптистских принципов общинами, возникшими в разных регионах России (Украина, Закавказье, Таврическая губерния и Петербург), был не единообразным. Ни одна из них не приняла существовавшие баптистские принципы в готовом виде. Вопрос о признании недействительности крещения детей украинские штундисты усвоили значительно позже”.[121]То, что баптисты, имея столь разных отцов-предшественников, не сразу сформировали свои принципы – естественно. И это ничуть не говорит в пользу того тезиса, что эти принципы они черпали исключительно из Слова Божия, а, скорее, опровергает его.
“Убедительным подтверждением концепции самобытности возникновения евангельско-баптистских общин явилась… проверка временем… (далее указывается на гонения и большое распространение) Насаждение извне не выдержало бы такого испытания. Таким образом, обнаруживается историческая правда о том, что русско-украинский баптизм не является насаждением извне в готовом виде с готовыми доктринами, а является результатом исканий и живого общения с Богом, исходящих из глубины народного духа, пробуждённого Духом Святым и Словом Божиим”.[122]Если всё же признать, что баптисты самобытно появились в 1868г, то тем хуже для баптистов. Их религия окажется ещё моложе, чем она есть. А природное её происхождение из глубин народного духа противоречит библейскому принципу распространения Церкви Божией на земле Как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слыхали? Как слышать без проповедующего? (Рим. 10,14). Итак, идите, научите все народы… уча их соблюдать всё, что Я повелел вам (Мф. 28:19-20). Не от живой Церкви возродились русско-украинские баптисты, не присоединились к Церкви апостолов, а выудили её “из глубины народного духа”? Успешное распространение и перенесение гонений не является убедительным подтверждением. Магия, оккультизм и суеверия могут похвастаться большей выносливостью и не меньшим распространением среди народов.
Из сего видим, что теория самовозникновения баптизма “из глубины народного духа” не верна по сути (екклизеологически), а главное не подтверждается историей.
Иногда баптисты предлагают другие схемы возникновения баптизма в русско-украинском регионе. Например, баптистский богослов Сэмюель Уолдрон считает, что“у истоков образования первых баптистских церквей России стоит основатель Германского баптизма Иоганн Гергердович Онкен. Принадлежа к конгрегациональной церкви в Гамбурге, Онкен тщательно изучал Библию и пришёл к выводу, что водное крещение должно преподаваться только по вере через погружение и притом после сознательного покаяния. Провидение Божье привело его в 1834 году к встрече с профессором литературного и богословского института в Гамильтоне (США) Бернардасом Сирой, который утвердил Онкена в баптистских принципах веры, а затем крестил его и ещё шесть единомышленников в реке Эльбе. На следующий день в новообразованной церкви Онкен был рукоположен на пресвитера”.[123] Но, с каких пор крестят и рукополагают профессора? По учению самих баптистов “пресвитеры… должны… посвящаться на служение посредством возложения рук вышестоящих служителей”.[124] “Именно Божии домоправители имеют власть раздавать Божиим слугам их духовную пищу – учить и преподавать им таинства Божии. …поскольку крещение и Вечеря Господня являются видимыми символами духовной пищи и таинств, то совершение их является исключительным правом Божиих домостроителей”.[125]
И всё же возвращаясь к исходному тезису, видим, что баптисты, желая его опровергнуть, невольно его подтвердили. Да, “взгляд на происхождение русско-украинского баптизма как продукт “злокачественной” немецкой пропаганды”наглядно подтверждён самими баптистами. Безусловно, эта пропаганда претерпела ряд коррекций, но без неё, как мы убедились выше, не возникла ни одна община русско-украинских христиан.
Писание и Предание
«Вы понимаете Предание – как передавание из уст в уста…
а оно было Предание из жизни в жизнь, из дела в дело».
Свт. Феофан Затворник.
Протестантская литература начала ХХ века отрицала Предание в корне, нынешние баптисты (преимущественно русскоязычные), уверяя, что признают неоспоримое богатство святоотеческого наследия, поясняют при этом, что“Всякого рода предания и установления человеческие баптисты проверяют Словом Божиим”.[126] Звучит красиво, но это возможно только внутри Церкви. За её пределами несостоятельность такого суждения обнажается тем, что само Писание, по свидетельству тех же баптистов, часто понимается слишком «по-своему» и, к сожалению, не толкуется всеми однозначно.
Невозможно винить Лютера в его решении. Он не знал Православия, а потому не мог отвергнуть православное Предание Церкви. Католичество все свои нововведения приписывала преданию и само её учение о предании является извращением этого апостольского понятия. Естественно, Лютер, видя церковь гибнущей, а предание ложным, порвал с церковью и её искажённым преданием. Но, Лютер никогда не намеревался полностью отказаться от Предания.[127] Он попытался использовать Писание для того, чтобы избавиться от той части римского предания, которая подверглась порче и была единственно ему известна.
Бог обещал, что ковчег Его не утопят даже все силы адские. Но, к XVI веку западные христиане, глядя на католические отступления убеждались в обратном. Они понимали – ковчег тонет самым очевидным образом. Подметив внешнее сходство западной и восточной церквей, решили, что тонет и вторая. Тогда оставался один выход – взять из католической церкви Библию и плыть на ней как на маленьком плоту. Это и было сделано, ибо не мог Лютер из католицизма выкроить православие.
Важно учитывать, что реформаторы не знали верного учения о Церкви. Западный папизм уничтожил идею Церкви, сведя её к одной личности – римскому папе. Протестантизм сделал следующий, вполне логичный (и правильный исходя из католического понимания Церкви) шаг. Протестанты, возмутившись единовластием (“разве папа – Церковь? Мы все – Церковь!”), по сути, возвели в папы всех желающих. Таким образом, неверное представление католиков о Церкви, даже при правильном антитезисе, отнюдь не привело протестантов к правильному пониманию Церкви.
Мы тоже протестанты! Мы протестуем против католических наслоений уже 1000 лет. Но мы протестуем будучи Церковью, сохраняя всё её богатство. Протестанты протестуют выдворяясь из Церкви, а потому и не имеют возможности сохранить её.
Виновато в этом, конечно же, не Писание, а неверный к нему подход. Человек способен всякий дар Божий превратить себе в погибель, так и этот бесценный дар Господень, может совершенно обесцениться при неправильном отношении к нему. Отсюда возникает огромная важность того, какое место в Церкви занимает её Священное Писание.
Протестанты предлагают принцип “Sola Scriptura”. Ещё раз вспомним, что этот принцип рождён как ответ на католическую заносчивость, следовательно – несамостоятелен. “Sola Scriptura” лишь инструмент для отсечения католицизмов, но для созидания полноты церковной эти “ножницы”, оказалось, послужить не могут. Последние века показали, что этот подход к Писанию не может претендовать даже на то, чтобы являться хранителем или гарантом истинного его толкования. Причин несостоятельности такого светлого призыва много, но мы рассмотрим лишь наиболее значимые и очевидные.
“Sola Scriptura” делает исторический путь Церкви бесплодным по своей сути. У Церкви (исходя из такой концепции) и не было ни малейшего шанса обогатиться, она могла только растратиться, что она и сделала. “Всё, что нужно, есть в Писании”, автоматически означает, что всё, чего нет в Писании, – не нужно. Ненужной становится и сама Церковь как тело Христово.
Принцип “только Писание” выбил почву из под церковных аксиом (т.е. предания). Например, о незыблемости канона. Так, радикалы ХVI века, напрочь отвергнув Предание Церкви, не нашли для себя убедительных библейских оснований и дошли до отрицания Троичности Бога и Божественности Христа, не говоря уже о таинствах. Лютер в своем переводе Нового Завета (1522г) в предисловиях к новозаветным книгам высказал свой взгляд на их достоинство. По его мнению, послания Евреям, Иакова, Иуды и Апокалипсис не являются апостольскими. Впоследствии, ученики Лютера вычеркнули из канона второе соборное послание Петра, второе и третье Иоанна. Лишь к началу XVII века пыл отрицания удалось вернуть в пределы канона.
Отрицание Предания, по мнению Алистера Маграта, “помещало личное суждение отдельного человека, касающееся толкования Писания, выше коллективного суждения христианской Церкви. Такой взгляд открывал дорогу анархии и, как показала история радикальной Реформации, анархия не замедлила проявиться”.[128] Эта анархия в богословии под лозунгом “только Писание” впоследствии породила тысячи течений и сект, строящих свои доктрины “только на Библии”. При этом самым потрясающим парадоксом является то, что при общем для них отрицании Предания Церкви все они оказываются правы во всех своих догматических изысканиях и толковании Священных книг. Правы все, начиная от ортодоксальных Е.Х.Б. и вплоть до “выкидышей протестантизма” – таких как “Свидетели Иеговы”, “Церковь Христа”, и др. (речь не о людях, а о учениях). Правы по отношению друг ко другу, ибо границ в толковании “только Писания” этот принцип не предполагает. Поэтому полемика протестантских конфессий между собой в корне своем безосновательна. Принцип “Sola Scriptura” соблюден ими всеми, а интерпретация это уже не его сфера.
“Sola Scriptura” – это ограда вокруг того, каким материалом надлежит пользоваться. Этот принцип лишь ограждает человека от тех книг, учений, мнений, которые, не будучи вполне богодухновенными могут таить в себе яд “мира сего”. “Sola Scriptura” – ответ на вопрос что толковать, а некактолковать. Ведь, оказалось, что из библейских цитат можно выстроить доктрины совсем далёкие от апостольских. Ибо как и что строить из этих верных библейских тезисов “Sola Scriptura” не определяет и определять не может. Это принцип не позитивный, а негативный: “ничего кроме Писания” – это ещё не ответ на то, что я могу выводить из Писания, а чего не имею права.
Таким образом “Sola Scriptura” защитило Писание от внешних авторитетов, но от невежд и неутверждённых (2Пет. 3:16) оно осталось беззащитным.
Например, оттого, что у ап. Иоанна о Христе сказано: Сей есть истинныйБог и жизнь вечная (1Ин. 5:20) для “Свидетелей Иеговы” никак не следует, что Он действительно Бог! Даже в такой, казалось бы, самоочевидной цитате смысл заключается в её интерпретации, а не в тексте. Писание беспомощно в руках толкующего его под лозунгом “Только Писание”. И “Свидетели” совершенно спокойно читают подобные (якобы обличающие их) строки Писания. Писание само по себе никого не обличает, ни с кем не входит в пререкание. Всё это делает Предание в той мере, в какой оно сопутствует Писанию в той или иной конфессии.
Корабль, взявший губительный курс, вполне может быть исправен во всех своих механизмах. Отсутствие компаса вынуждает корабли разбредаться по океану, а вовсе не неполадки во внутренней структуре (в чем они друг друга обвиняют). Так и нынешние тысячи “христианских церквей”, за отсутствием Предания, как корабли и кораблики в океане богословия вынуждены полагаться более на стройность своего движения, чем на правильность его направления.
Итак, “Sola Scriptura” не заведует толкованием, тогда в чьей же сфере лежит интерпретация верного библейского текста? Некоторые говорят, что текст и так понятен, но конфликт Лютера с Цвингли о словах: “Сие есть тело Мое… сия есть кровь Моя…” наглядно показал, что текст действительно весьма понятен, но для разных толкователей – по-разному.
Научная экзегетика? – но, равные по учёности богословы почему-то часто приходят к разным, а иногда и полярным выводам.
Вразумление от Святого Духа? – но любая секта считает своё учение богодухновенным. Да и нелепо обвинять всех ошибающихся в учении в недостаточной искренности пред Богом.
Отсутствие критериев правильного понимания Писания в протестантизме не случайно. Собственно, это и есть одна из главных его характеристик. Ещё Цвингли в своем трактате “О ясности и определённости Слова Божия” одним из первых (1522 год) изложил концепцию свободного толкования: “Слово Божие, как только оно воздействует на понимание человека, освещает его так, что он понимает его”.[129] Цвингли ещё простителен такой взгляд на толкование Писания. Он, видимо, не имел возможности предвидеть плоды своих суждений: когда тысячи толкуют Писание “в Духе Святом”, а результатом их озарений являются лишь непрестанные расколы и дробления. Однако, вызывает недоумение, когда подобные же взгляды высказываются сегодня!
Можно сказать, что “Sola Scriptura” не нуждается в критике. Нынешняя противоречивость течений исповедующих этот принцип говорит сама за себя.
Если оценить принцип “Только Писание” самим же этим принципом, то он обличит сам себя. Само Писание отнюдь не содержит в себе мысли о своей законченности и самобытности. Нет на страницах Библии протестантского лозунга “Sola Scriptura”. Наоборот, новозаветные тексты часто свидетельствуют о своей случайности и в большинстве своём несут частный характер. Будь у ап.Павла вертолет или хотя бы телефон, думаю, вряд ли бы он написал свои 14 посланий. К тому же в самих текстах Нового Завета есть неоднократные указания на священное Предание как первичное по отношению к Писанию. Подробнее на них мы остановим внимание ниже.
Протестантский призыв “Sola Scriptura” не имеет и исторического корня. Он не находит себе подтверждения ни в одном из творений отцов и учителей Церкви как первых веков, так и всего дореформаторского периода. У отцов множество высказываний о пользе и необходимости самостоятельного чтения, и огромной важности Священного Писания, но мысли о том, что это делает принадлежность к общине Христа излишней, в дореформаторской письменности нет. Протестанты первыми провозгласили, что можно быть вполне христианином, отрицая Церковь.
