Былины — это эпические песни, в которых воспеты героические события или отдельные эпизоды древней русской истории. В своем первоначальном виде былины оформились и развились в период ранней русской государственности (в Киевской Руси), выразив национальное сознание восточных славян.
Былины художественно обобщили историческую действительность XI—XVI вв., однако выросли они из архаичной эпической традиции, унаследовав от нее многие черты. Монументальные
образы богатырей, их необыкновенные подвиги поэтически соединили реальную жизненную основу с фантастическим вымыслом. Как и в волшебных сказках, в былинах фигурируют мифологические образы врагов, происходит перевоплощение персонажей, героям помогают животные. Тем не менее фантастика в эпосе оказалась подчиненной историзму видения и отображения действительности. Когда человек усомнится, чтобы богатырь мог носить палицу в сорок пуд или один положить на месте целое войско, — писал А. Ф. Гильфердинг, — эпическая поэзия в нем убита. А множество признаков убедили меня, что севернорусский крестьянин, поющий былины, и огромное большинство тех, которые его слушают, — безусловно верят в истину чудес, какие в былине изображаются[92]. С точки зрения народа значение былин заключалось в сохранении исторической памяти, поэтому их достоверность не подвергалась сомнению.
Записывали былины преимущественно в XIX и XX вв. на Русском Севере — их главном хранителе: в бывшей Архангельской губ., в Карелии (бывшей Олонецкой губ.), на реках Мезень, Печора, Пинега, на побережье Белого моря, в Вологодской обл. Кроме того, начиная с XVIII в. былины записывали среди старожилов Сибири, на Урале, на Волге (Нижегородская, Саратовская, Симбирская, Самарская губ.) и в центральных русских губерниях (Новгородской, Владимирской, Московской, Петербургской, Смоленской, Калужской, Тульской, Орловской, Воронежской). Отголоски былин сохранили казачьи песни на Дону, Тереке, Нижней Волге, Урале.
Содержание былин разнообразно. Науке известно около 100 сюжетов (всего с вариантами и версиями записано более 3000 текстов, значительная часть которых опубликована). Обычно былины имеют героический или новеллистический характер. Идея героических былин — прославление единства и независимости Русской земли; в новеллистических былинах прославлялись супружеская верность, истинная дружба, осуждались личные пороки (хвастовство, заносчивость). Былины осуждали социальную несправедливость, произвол княжеской власти. Цель былин состояла в том, чтобы возвеличить национальные, социальные и нравственно-этические идеалы народа.
В народе былины называли старинами, старйнками, старинушками — то есть песнями о действительных событиях далекого прошлого. Термин былина — чисто научный, он был
предложен в первой половине XIX в. И. П. Сахаровым. Слово былина было им взято из Слова о полку Игореве (Начата же ся тьй птсни по былинамь сего времени…) и искусственно применено для обозначения фольклорного жанра, чтобы подчеркнуть его историзм.
Напевы былин торжественны и величавы. Предполагается, что в древности былины пели под аккомпанемент гуслей — струнного музыкального инструмента. Позже их исполняли без музыкального сопровождения.
Ритм былинного стиха связан с напевом. В былинной строке четыре главных ударения, четвертое падает на последний слог, третье — на третий от конца. Например: Говорит Владимир князь да таковы слова. Число слогов в стихе и место первых двух ударений неустойчиво. Закрепленность третьего и четвертого ударений приводила к тому, что в последнем слове мог произойти перенос ударения (Пошел Илья в раз-дольицо чисто поле). Если последнее слово имело три слога или более, то при пении последним ударением строки оказывалось ее третье главное ударение — обычно на третьем слоге от конца (Выводил добра коня с конюшенки стоялый). Во время пения конечные слоги могли протягиваться, а недостающие в стихе — восполняться дополнительными предлогами или частицами (А по всем по улицам широкиим, Да по всем-то переулкам княженецкиим).
А. Ф. Гильфердинг писал: …Правильное тоническое стопосложение составляет коренное, нормальное свойство русской народной былины Преобладающий размер, который я назову обыкновенным эпическим размером, есть чистый хорей с дактилическим окончанием Число стоп.неопределенно, так что стих является растяжимым. Растяжимость при правильном тоническом размере составляет отличительное свойство русского эпического стиха. Но при этом следует иметь в виду, что у хороших певцов растяжимость стиха бывает весьма умеренная. Решительное преобладание принадлежит стиху 5- и 6-стопному, который затем может расширяться до 7-ми и суживаться до 4-х стоп; стихи же длиннее или короче того допускаются лишь разве как самая редкая аномалия[93].
Былины отразили многие исторические реалии. Как отмечал Д. Ф. Гильфердинг, северные певцы передавали незнакомую им географию и пейзаж Киевской Руси (раздольное чисто поле), изображали реальную борьбу древнерусского государства против степняков-
кочевников. С удивительной точностью были сохранены отдельные детали быта.
В 1928 г. в Пудожском р-не Карельской АССР от Ф. А. Конашкова был записан вариант былины Дюк Степанович. О несметных богатствах этого галицкого боярина говорилось с помощью гипербол: Нам продать Киев со Церниговым, А накупити бумаги со цернилами, Так ведь и то не описать Дюкова именьица, А ободрати по Риси ecu бирёзаньки. содрать. Так можно ли нет на бересте повыписать!
[Соколов-Чичеров. — С. 395][94].
Новгородские берестяные грамоты, о которых упоминает былина, были открыты археологами лишь спустя два с половиной десятилетия, в начале 1950-х гг.
Воспевая в былинах те или иные события, сказители никогда не уподоблялись летописцам. Они не стремились передавать хроникальной последовательности истории, а изображали только ее центральные моменты, которые находили воплощение в центральных эпизодах былин. Певцов привлекало не точное фиксирование истории, а выражение ее народных оценок, отображение народных идеалов.
Былины донесли имена реально существовавших лиц: Владимира Святославовича и Владимира Мономаха, Добрыни, Садко, Александра Поповича, Ильи Муромца, половецких и татарских ханов (Тугоркана, Батыя). Однако художественный вымысел позволял певцам относить их к более раннему или более позднему историческому времени, допускал совмещения имен. В народной памяти происходило искажение географических расстояний, названий древних стран и городов. Исторически сложившееся представление о татарах как главном враге Руси вытеснило упоминание половцев и печенегов; даже литовские князья, от которых оборонялась Русь, смешивались в былинах с ордынскими ханами, а Литва — с Ордой.
Эпический князь Владимир Красное Солнышко совместил двух великих князей: Владимира I — Святославовича (годы княжения: 980—1015) и Владимира II — Мономаха (годы княжения: 1113—1125). В. Ф. Миллер, рассматривая былину Ставр Годинович, склонялся к предположению,
что она была сложена в новгородской земле. Ставр был новгородским боярином и сотским, жил в первой четверти XII в. и однажды был заточен разгневавшимся на него Владимиром Мономахом. Сюжет былины также строится на том, что князь Владимир заточил Ставра в погреба глубокие. В. Ф. Миллер писал: …это новгородское произведение с именем Владимира Мономаха впоследствии вошло в эпический цикл ласкового князя стольнокиевского Владимира Сеславича. Вообще былина о Ставре представляет среди других наших былин наиболее яркий пример ассимиляции Владимира Мономаха с Владимиром Святым[95].
Добрыня Никитич, дядя Владимира I по матери, жил в X—начале XI в. О нем есть летописные упоминания, аналогичные былинным сюжетам. Например, былинный Добрыня — сват князя Владимира. В этой роли исторический Добрыня выступил в 980 г., когда Владимир I решил жениться на полоцкой княжне Рогнеде. По поводу былины Добрыня и змей В. Ф. Миллер писал: Исходя из древней, внесенной в летопись, пословицы — Добрыня крести огнем, а Путята мечом и из сообщаемого отрывком Якимовской летописи рассказа о насильственном крещении новгородцев воеводами Владимира Добрыней и Путятой, я предположил, что предание о борьбе Добрыни с язычеством приняло впоследствии шаблонные черты боя героя с змием, являющимся олицетворением диаво-ла, язычества и всего нечистого. Подтверждение такого толкования былины я находил как в новгородском местном предании о змияке и перюнском ските, так и в отдельных деталях былины: купание Добрыни (— крещение), в Пучайной (т. е. р. Почайне, при устье которой в Днепре совершилось крещение киевлян), в отчестве Забавы Путятичны, последнем следе летописного воеводы Путяты, избавленного Добрыней от нападения новгородских язычников, в приемах борьбы Добрыни (шляпа земли греческой) и проч.[96].
В XII в. в Новгороде жил купец по имени Сотко (летописи упоминают о построенной им в 1167 г. каменной церкви св. мучеников Бориса и Глеба). Садко — герой новгородских былин.
Историческим прототипом богатыря Алеши Поповича предположительно является Александр Попович — ростовский воин начала XIII в., участник сражения между ростово-суздальскими и новгородскими войсками на р. Липице (1216 г.). Он погиб в 1223 г. на р. Калке. Былинный Алеша Попович отнесен в более раннее время. Он — богатырь в годы правления Владимира Мономаха, воюет с половцами (конец XI—начало
XII в.). И еще раньше — действует против печенегов при Владимире Святославовиче (конец X — начало XI в.).
Илья Муромец в русских письменных источниках упоминается в XVI в., а в немецкой устной традиции он известен с XIII в. (в немецкой поэме этого времени Ортнид среди других персонажей действует наделенный необычайной физической силой русский Илья — Ilias von Riuzen; Ilias Konig von Riuzen). С именем Ильи Муромца связаны топонимические предания (он завалил Оку — сдвинул гору; из следа от копыта его коня вытекает целебный источник). Согласно некоторым свидетельствам, в Киево-Печерской лавре находилась гробница с богатырскими мощами Ильи Муромца. Возвышению Ильи над другими богатырями способствовало то, что он — выходец из Северо-Восточной Руси, которая с XII в. среди древнерусских земель стала играть ведущую роль.
Исторический прототип Тугарина Змеевича — половецкий хан Ту-горкан, погибший под Киевом в 1096 г. Он был в родственных отношениях с киевскими князьями. При Владимире Мономахе Тугоркан разорил окрестности Киева, был разгромлен и убит.
Сохранили былины и имя татарского хана Батыя (в 1239 г. было отражено нашествие его войска на Киев, а год спустя Киев пал).
Исследователи отмечают многослойнрсть былин. Подобно тому, как земные пласты разных периодов, с застывшими в них окаменелостями, позволяют судить о геологических процессах, тексты былин сохраняют свои наслоения и окаменелости, образовавшиеся вследствие исторического развития сюжетов и образов. С. Н. Азбелев, рассмотревший цикл былин о разгроме вражеского нашествия, сделал следующий вывод: Постоянный процесс актуализации былин патриотической тематики протекал особенно энергично, очевидно, в те отрезки времени, когда устная традиция интенсивно перерабатывала впечатления от наиболее сильно потрясших народное сознание исторических событий (сражение при Калке, нашествие Батыя, бой на Воже, Куликовская битва и т. п.). Именно с подобного рода событиями и связано в конечном счете появление новых былин, возникавших как результат переработки былин более древних и тематически близких, но по-иному конкретизировавших данную схему эпического сюжетного типа[97].
Наконец, необходимо отметить, что многие важные события и значительные лица русской истории вообще не нашли отображения в эпосе.
Б. А.’Рыбаков писал: Почему нет былин о молодом герое, победившем Волжскую Болгарию, Хазарию и вступившем в бой с самой Византийской империей, — Святославе? Летопись приводит отрывки восторженной придворной поэзии о князе-рыцаре, но в народном былинном эпосе нет ни блестящих дел полководца, ни его имени. Народ упрекал его в том, что он искал чюжея земля… а своея ся охабив. В итоге — молчание былин о Святославе. Далеким от интересов русского народа был Ярослав Мудрый, тоже прославленный летописцами. Он окружил себя наемными варягами, не мог противостоять ляхам, бежал с поля боя. Народ не отвел этому князю места в своей поэтической сокровищнице. Летописи прекрасно объясняют, почему былины в особом, сильно нарушенном в XVI—XVII веках цикле воспели Всеслава Полоцкого, избранного киевлянами князем после восстания 1068 года, и почему образовался еще один цикл былин вокруг имени второго князя Владимира — Мономаха, твердо и успешно оборонявшегося от половцев. Из тех князей, которых воспевал придворный княжеский поэт Боян (Мстислав Тмута-раканский, Ярослав Мудрый, Олег и Роман Святославичи), ни один не попал в народный былинный эпос[98].
