Робин Хобб
Драконья гавань
Хроники Дождевых чащоб – 2
— 15tetris15, OCR ReadCheck — Ergo80 http://oldmaglib.com
«Хроники Дождевых чащоб. Книга 2. Драконья гавань: роман»: Эксмо; М.; 2012
ISBN 978-5-699-59196-1
Аннотация
Пятнадцать драконов отправляются в опасное путешествие в неизведанные земли в надежде вновь обрести древнюю Келсингру — потерянную драконью гавань. Их сопровождают люди-хранители, которые тоже ищут свой дом. Но реальна ли Келсингра или это всего лишь кусочек славного прошлого, хранящийся глубоко в памяти драконов? Достоверных карт не существует, и драконы понимают, что в стране, пережившей столько стихийных бедствий, от их ветхих воспоминаний мало толку.
Продвигаясь в глубь неизведанной территории, люди и драконы обнаруживают, что становятся кем-то другим. Чем крепче их дружба, тем жестче испытания: сильнее голод, внезапнее наводнения, опаснее хищники. Правда, вскоре выясняется, что самые опасные хищники находятся в компании самих путешественников…
Возвращаясь к излюбленной теме, автор многочисленных бестселлеров Робин Хобб создает яркую и поучительную историю. И пусть она происходит в воображаемом магическом мире, герои Хобб сражаются, страдают и дружат по-настоящему.
Робин Хобб
Хроники Дождевых чащоб
Книга 2. Драконья гавань
Действующие лица Хроник Дождевых чащоб
Драконьи хранители и драконы
Алум . Бледная кожа, серебристо-серые глаза. Очень маленькие уши. Приплюснутый, едва ли не плоский нос. Его дракон — Арбук , серебристо-зеленый самец.
Бокстер . Двоюродный брат Кейза . Медноглазый, низкорослый, крепкого сложения. Его дракон — оранжевый самец Скрим .
Варкен . Рослый хранитель, длиннорукий и длинноногий. Искренне предан своему дракону Балиперу , алому самцу.
Грефт . Старший по возрасту из хранителей, сильнее прочих отмечен Дождевыми чащобами. Его дракон — сине-черный Кало , самый крупный самец.
Гресок . Крупный красный дракон, первым ушедший с полей закукливания.
Джерд . Светловолосая хранительница, сильно отмеченная Дождевыми чащобами. Ее дракон — Верас , темно-зеленая с золотыми крапинками.
Кейз . Двоюродный брат Бокстера . Невысокий, коренастый и мускулистый, с медными глазами. Его дракон — оранжевый самец Дортеан .
Лектер . Осиротел в семь лет, вырос в семье Харрикина . Его дракон — Сестикан , крупный голубой самец с оранжевыми чешуями и короткими шипами на шее.
Медная . Болезненная коричневая драконица, оставшаяся без хранителя.
Нортель . Сведущий и честолюбивый хранитель. Его дракон — лиловый самец Тиндер .
Рапскаль . Сильно отмечен Дождевыми чащобами. Его дракон — маленькая красная королева Хеби .
Серебряный . Дракон без хранителя, с покалеченным хвостом.
Сильве . Двенадцатилетняя девочка, младшая из хранителей. Ее дракон — золотистый Меркор .
Татс . Единственный хранитель, родившийся в рабстве. На лице вытатуирована небольшая лошадь и паутина. Его дракон — самая маленькая королева, зеленая Фенте .
Тимара . Шестнадцати лет; вместо ногтей имеет черные когти, на деревьях чувствует себя как дома. Ее дракон — синяя королева Синтара , также известная как Небозевница .
Тинталья . Взрослая драконья королева, которая помогла змеям подняться по реке для закукливания. Много лет не показывалась в Дождевых чащобах.
Харрикин . Рослый и проворный, как ящерица. В свои двадцать он старше большинства хранителей. Лектер приходится ему сводным братом. Дракон Харрикина — Ранкулос , красный самец с серебряными глазами.
Жители Удачного
Гест Финбок . Красивый мужчина, состоятельный торговец из Удачного, имеющий обширные деловые связи.
Седрик Мельдар . Секретарь Геста Финбока, друг детства его супруги Элис.
Элис Кинкаррон-Финбок . Происходит из обедневшей, но уважаемой семьи удачнинских торговцев. Изучает драконов. Замужем за Гестом Финбоком. Сероглазая, рыжая, с множеством веснушек.
Команда «Смоляного»
Беллин . Палубный матрос. Жена Сварга.
Большой Эйдер . Палубный матрос.
Григсби . Судовой кот. Рыжий.
Джесс . Охотник, нанятый в дорогу.
Дэвви . Ученик и племянник Карсона Лупскипа. Примерно пятнадцати лет.
Карсон Лупскин . Охотник, нанятый в дорогу. Закадычный друг Лефтрина.
Лефтрин . Капитан. Крепко сложен. Глаза серые, волосы каштановые.
Сварг . Рулевой. Провел на борту «Смоляного» больше пятнадцати лет.
Скелли . Палубный матрос. Племянница Лефтрина.
«Смоляной» . Речной баркас, вытянутый и приземистый. Старейший из существующих живых кораблей. Порт приписки — Трехог.
Хеннесси . Старший помощник.
Прочие действующие лица
Альтия Вестрит . Старший помощник на «Совершенном» из Удачного. Тетя Малты Хупрус.
Бегасти Коред . Калсидийский купец. Лыс. Богач, торговый партнер Геста Финбока.
Брэшен Трелл . Капитан «Совершенного» из Удачного.
Детози . Заведует голубиной почтой в Трехоге.
Герцог Калсиды . Диктатор Калсиды, престарелый и больной.
Клеф . Юнга на «Совершенном», бывший раб.
Малта Хупрус . «Королева» Старших, проживает в Трехоге. Замужем за Рэйном Хупрусом.
Сельден Вестрит . Юный Старший. Брат Малты и племянник Альтии.
Синад Арих . Калсидийский купец, заключивший соглашение с Лефтрином.
«Совершенный» . Живой корабль. Сопровождал морских змеев вверх по реке к полям закукливания.
Эрек . Заведует голубиной почтой в Удачном.
Пятый день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев
От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Письмо торговца Юрдена Совету торговцев Трехога в Дождевых чащобах касательно заказа для ножевых мастерских Севириана и прискорбной нехватки товара, вызвавшей существенный рост цен.
Здравствуй, Детози. Как выяснилось, королевские голуби медлительны в полете и плохо находят дорогу домой, однако их плодовитость и стремительный рост невольно наталкивают на мысль: возможно, эта порода пригодна для разведения на мясо, что особенно удобно в условиях Дождевых чащоб. Как по-твоему?
Эрек
Пролог
Люди были встревожены. Синтара ощущала их мечущиеся, жалящие мысли, словно рой кусачих насекомых. Драконица недоумевала: и как этот вид вообще ухитрился выжить, не умея держать при себе собственные мысли? Парадокс состоял в том, что, хоть человек и рассеивал по округе каждый образ, посетивший его скудный умишко, ему не хватало соображения услышать, о чем думают другие. Он так и проживал свой недолгий век, недопонимая соплеменников — да и всех прочих населяющих мир существ. Драконица пришла в ужас, впервые осознав: единственный способ, каким люди способны общаться друг с другом, это издавать ртами шум, а затем угадывать, что подразумевал собеседник под ответными звуками. Они называли это «разговором».
На мгновение Синтара перестала отгораживаться от шквала их писков и попыталась определить, что же взволновало драконьих хранителей на этот раз. Как обычно, их тревогам недоставало последовательности. Несколько человек беспокоились из-за болезни медной драконицы. Не то чтобы они могли ей чем-то помочь. Так к чему суетиться попусту вместо того, чтобы исполнять свои обязанности по отношению к другим драконам? Синтара вот голодна, а никто еще не принес ей даже завалящей рыбки.
Драконица бесцельно брела вдоль реки. Смотреть тут не на что — только полоска грязной земли, камыши и одно-два чахлых деревца. Тусклое солнце озаряло спину Синтары, но почти не грело. Дичи на берегу не водилось никакой. В реке, возможно, плескалась рыба, однако скромное удовольствие от ее поедания едва ли стоило усилий, какие придется затратить на поимку. Вот если бы кто другой ее добыл…
Она задумалась, не отправить ли на охоту Тимару. Из подслушанного у хранителей выходило, что отряд будет торчать на этом позабытом богами клочке земли до тех пор, пока медная драконица не поправится или не умрет. Если все же умрет, дракона, который первым доберется до тела, ждет отменная трапеза. И будет им Меркор, с горечью заключила Синтара. Золотистый дракон не спускал с больной глаз. Судя по всему, он подозревал, будто Медной что-то угрожает, однако пока что скрывал свои мысли от всех, не делясь ими ни с драконами, ни с хранителями. Уже одно это вселяло в Синтару беспокойство.
Она прямо спросила бы Меркора, чего он опасается, если бы не сердилась на него так сильно. Золотистый, без малейшего повода с ее стороны, открыл хранителям ее истинное имя. И не только ее личным Тимаре и Элис, хотя и это уже было бы скверно. Но нет, он раструбил ее имя всем, будто собственное. То, что сам Меркор и большинство других драконов решили представиться хранителям, ничего не значило для Синтары — если они настолько глупы и доверчивы, их дело. Она же не вклинивается между Меркором и его хранительницей. Так почему же Золотистый так бесцеремонно лезет в их взаимоотношения с Тимарой? Теперь она знает истинное имя Синтары, и остается лишь надеяться, что девчонка понятия не имеет, как им можно воспользоваться. Ни один дракон не способен солгать тому, кто потребует от него правды его собственным именем или подобающе обратится, задавая вопрос. Отказаться отвечать — запросто, но не солгать. И ни один дракон не сумеет нарушить уговор, если заключил его от своего истинного имени. Меркор вручил непомерную власть человеку, чей век не дольше рыбьего.
Синтара отыскала на берегу прогалинку, опустилась на нагретые солнцем камни, прикрыла глаза и вздохнула. Может, вздремнуть? Не стоит. Отдых на холодной земле ее не привлекал.
Нехотя драконица снова впустила в сознание чужие мысли, пытаясь понять, что затеяли люди. Кто-то скулил по поводу крови на своих руках. Старшая из ее хранителей тонула в пучине переживаний, решая, следует ли ей вернуться домой, к постылой жизни с мужем, или же спариться с капитаном баркаса. Синтара раздраженно фыркнула. О чем тут вообще размышлять? Элис изводилась из-за таких пустяков. Какая разница, что она предпочтет — не большая, чем куда именно сядет муха. Век людей смехотворно короток. Должно быть, именно поэтому они производят столько шума при жизни. Наверно, иначе им не убедить друг друга в собственной значимости.
Драконы, конечно, тоже издают звуки, однако не нуждаются в них для передачи мыслей. Рев и речь полезны, если приходится перекрывать людской гам, чтобы привлечь внимание другого дракона. Крик потребен, чтобы заставить множество людей сосредоточиться на мысли, которую пытается донести до них дракон. Синтару не так сильно возмущали бы человечьи звуки, если бы этот писк неизменно не сопровождался неудержимым мысленным потоком. Порой из-за такого вот двойного раздражения Синтара жалела, что не может съесть их всех и покончить с шумом раз и навсегда.
Она выразила досаду утробным ворчаньем. Люди — никчемные и надоедливые существа, и все же судьба принудила драконов положиться на них. Когда они вышли из своих коконов, пробудившись после превращения из морских змей в драконов, то оказались в мире, ничуть не похожем на их воспоминания. С тех пор как драконы последний раз ступали по земле, прошли не десятки, но сотни лет. И вместо того чтобы возродиться способными к полету, они вышли из коконов скверными насмешками над собственной природой и тут же увязли в топком речном берегу на краю непроходимых, заболоченных лесов. Люди с неохотой помогали им — приносили мясо и терпели присутствие драконов, дожидаясь, пока те вымрут или же наберутся сил, чтобы уйти. И драконы страдали и голодали многие годы (пищи едва хватало, чтобы не протянуть ноги), заточенные между лесом и рекой.
А потом Меркор нашел выход. Золотистый дракон сочинил легенду о полузабытом городе древнего народа, о несметных сокровищах, которые наверняка таятся там до сих пор и только и ждут, чтобы их отыскали. И драконов ничуть не смущало, что правдивым было лишь воспоминание о Кельсингре, городе Старших, достаточно просторном, чтобы привечать драконов. Если даже все сверкающие богатства — лишь выдумка, приманка для людей, что ж, так тому и быть.
И вот ловушка была поставлена, слухи разошлись, и некоторое время спустя люди предложили драконам помощь, если те отправятся на поиски древнего города Кельсингры. Была организована экспедиция, с баркасом и лодками, охотниками, чтобы добывать для драконов пищу, и хранителями, чтобы заботиться о них всю дорогу вверх по реке, до города, который они отчетливо вспоминали только во сне. Нечистые на руку купчишки, правящие в Трехоге, конечно же, дали им не лучших провожатых. Всего двое настоящих охотников были наняты, чтобы обеспечивать мясом полтора десятка драконов. А «хранители», отобранные Советом торговцев, оказались, по большей части, выбракованными подростками, которым не полагалось выживать и размножаться. Все они щеголяли чешуей и наростами — отметинами, которых жители Дождевых чащоб не желали видеть. Лучшее, что можно о них сказать, — в основном они были послушны и прилежны в заботе о драконах. Однако они совершенно не помнили своих прародителей и мчались по жизни, обладая лишь теми скудными познаниями о мире, какие успели накопить за свое краткое существование. Общаться с ними было затруднительно, даже когда Синтара не пыталась вести интеллектуальную беседу. Такой простой приказ, как «принеси мне мяса», обычно вызывал в ответ нытье о том, как трудно найти дичь, и глупые вопросы вроде «Разве ты не ела всего пару часов назад?», будто бы эти слова могли как-то повлиять на ее потребности.
Синтара единственная из всех драконов предусмотрительно вытребовала себе сразу двух прислужниц. Та, что постарше, Элис, была скверной охотницей, но зато с охотой, если и не со знанием дела, чистила ее и держалась с подобающей почтительностью. Младшая, Тимара, была лучшей охотницей среди хранителей, однако ее портили несдержанность и дерзость. Тем не менее, наличие двух хранительниц гарантировало, что кто-нибудь из них всегда будет на подхвате, по крайней мере, насколько хватит их быстротечных жизней. Драконица надеялась, что они оборвутся не слишком скоро.
Почти целый месяц они тащились вверх по реке, держась мелководья вдоль заросших берегов. Путь по суше преграждали непролазные дебри, заплетенные лианами и ползучими растениями, почва топорщилась корнями, и дракону негде было пройти. Охотники рыскали впереди, хранители двигались следом на маленьких лодках, а последним шел «Смоляной», длинный, низкий речной баркас, от которого сильно пахло драконами и магией. Меркора очень заинтересовало это так называемое «живое судно». Многие драконы, включая Синтару, сочли присутствие баркаса неуместным и едва ли не оскорбительным. Корпус корабля был построен из диводрева — на самом деле, вовсе не дерева, а кокона умершей морской змеи. Эта «древесина» крайне прочна и не пропускает влагу. Люди высоко ее ценят. Но для драконов она так и разит драконьей плотью и памятью. Когда морской змей готовит кокон, чтобы превратиться в дракона, он пережевывает особую глину и песок, сдабривая их своей слюной и воспоминаниями, а затем отрыгивает. И эта «древесина» обладает своего рода разумом. Нарисованные глаза баркаса, на взгляд Синтары, были чересчур осмысленными, и «Смоляной» слишком легко для обычного корабля шел вверх по реке, против течения. Драконица держалась подальше от баркаса и почти не разговаривала с его капитаном. Да тот и сам не выказывал особого желания общаться с драконами. На миг эта мысль задержалась в голове Синтары. С чего бы капитану их сторониться? В отличие от многих он, похоже, ничуть не боялся драконов.
И не питал к ним отвращения. Синтара вспомнила о Седрике и презрительно фыркнула. Суетливый типчик из Удачного повсюду таскался за Элис, носил ее бумагу и перья, зарисовывал драконов и записывал обрывки сведений, которые сообщала ему хранительница. Он оказался настолько тупоумным, что не понимал ни слова, когда драконы с ним разговаривали. Речь Синтары он воспринимал как «животные звуки» и имел наглость сравнивать с мычаньем коровы! Нет, у капитана Лефтрина нет ничего общего с Седриком. Он не глух к словам драконов и явно не считает, будто они не заслуживают внимания. Так почему же он избегает их? Может, он что-то скрывает?
Что ж, он глуп, если надеется что-то скрыть от дракона. Синтара отмахнулась от мимолетной тревоги. Драконы способны раскопать человеческое сознание так же легко, как ворона — кучу навоза. Если у Лефтрина или кого-то еще из людей имеются тайны, пусть держатся за них. Люди живут так недолго, что близкое знакомство с ними не стоит траты сил. Старшие некогда были достойными товарищами драконам. Они жили гораздо дольше людей и были достаточно умны, чтобы слагать стихи и песни, прославляющие драконов. В мудрости своей они строили общественные здания и даже некоторые, самые роскошные, из дворцов так, чтобы там было уютно гостю-дракону. Память предков рассказывала Синтаре о тучной скотине, о теплых убежищах, привечавших драконов в зимнюю пору, о купальнях с душистыми маслами, которые успокаивали зуд под чешуей, и прочих предупредительных любезностях, придуманных Старшими для драконов. Как жаль, что их больше не осталось в этом мире. Очень жаль.
Драконица попыталась представить Тимару Старшей, но ничего не вышло. Юной хранительнице недостает подобающего отношения к драконам. Она непочтительна, угрюма и слишком увлечена собственным мимолетным существованием. Тимара сильна духом, но плохо этим распоряжается. Вторая хранительница, Элис, подходит еще меньше. Даже сейчас Синтара ощущала ее затаенные сомнения и страдания. Женщины Старших хотя бы отчасти разделяли решительность и страстность драконьих королев. Интересно, выйдет ли что из ее хранительниц, задумалась Синтара. Что нужно, чтобы их подстегнуть, испытать их нрав? Стоит ли тратить силы, чтобы выяснить, из какого теста слеплены эти женщины?
Что-то кольнуло Синтару в бок. Она нехотя открыла глаза и подняла голову. Перекатилась на лапы, встряхнулась и снова легла. Когда драконица уже опускала голову, ее внимание привлекло движение в высоком камыше. Дичь? Она присмотрелась. Нет. Всего лишь двое хранителей, пробирающихся с берега в лес. Синтара их узнала. Девушка, Джерд, ухаживает за Верас. Прислужница зеленой довольно рослая для человеческой самки, с короткой щетиной светлых волос. Тимара ее недолюбливает. Синтара знала об этом, но не задумывалась о причинах. С ней был Грефт. Драконица тихонько фыркнула. Этого она сама едва терпела. Может, он и хорошо ухаживает за черно-синим драконом, и начищает его чешую до блеска, но даже сам Кало не доверяет своему хранителю. Все драконы относятся к нему с настороженностью. А вот Тимара разрывается между интересом и страхом. Девушку влечет к нему — и раздражает это влечение.
Синтара принюхалась к ветру, уловила запахи удаляющихся хранителей и прикрыла глаза. Она поняла, куда они направляются.
Ей в голову пришла занятная мысль. Она внезапно нашла способ испытать свою хранительницу, только вот стоит ли растрачивать силы? Может быть. А может, и нет. Драконица снова растянулась на чуть теплых камнях, сокрушаясь, что это не раскаленный на солнце песок. И принялась ждать.
Пятый день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев
От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Послание торговца Полона Мельдара Седрику Мельдару, в котором спрашивается, все ли у того благополучно и когда ожидать его возвращения.
Детози, похоже, кое-кого беспокоит судьба неких жителей Удачного, направлявшихся в Кассарик, но, по-видимому, уехавших куда-то дальше. Двое встревоженных родителей сегодня заходили ко мне порознь, обещая награду за скорые вести. Я помню, что ты не в лучших отношениях со смотрителем голубятни в Кассарике, но, может, все-таки выяснишь у него, что слышно о Седрике Мельдаре или Элис Кинкаррон-Финбок. Муж этой Финбок происходит из состоятельной семьи. И добрые вести, возможно, будут щедро вознаграждены.
Эрек
Глава 1
ОТРАВЛЕННЫЙ
Чавкающая серая грязь липла к сапогам, мешая идти. Лефтрин шагал к сгрудившимся драконьим хранителям, все сильнее отдаляясь от Элис, сражающейся с топкой почвой.
— Метафора всей моей жизни, — сердито пробормотала та и решительно ускорила шаг.
Мигом позже ей подумалось, что еще несколько недель назад она сочла бы подобную прогулку по берегу не только малость авантюрной, но и обременительной задачей. Теперь же она видела перед собой всего-навсего лужу вязкой грязи, причем не такую уж и непроходимую.
— Я меняюсь, — сказала себе Элис и вздрогнула, ощутив согласие Небозевницы.
«Ты слушаешь все мои мысли?» — спросила она драконицу, но ответа не получила.
Женщина задумалась, знает ли драконица о ее симпатии к Лефтрину и подробностях ее несчастливого брака. И тут же решила оберегать свою личную жизнь, не думая на эти темы. А затем осознала всю тщетность подобного подхода.
«Неудивительно, что драконы такого низкого мнения о нас, если им доступны все наши мысли».
«Уверяю тебя, по большей части ваши мысли кажутся нам настолько скучными, что мы не трудимся давать им оценку, — раздался прямо в мозгу ответ Небозевницы, а затем драконица с горечью прибавила: — Мое истинное имя — Синтара. Почему бы и тебе его не узнать, раз уж его слышали все, благодаря Меркору».
Как же это было восхитительно общаться напрямую, разум с разумом, с таким поразительным существом.
«Я так счастлива узнать твое истинное имя, — отважилась на комплимент Элис. — Синтара. Его великолепие воистину соответствует твоей красоте».
Ответом ей было гробовое молчание. Синтара не пропустила ее слова мимо ушей, просто не сочла нужным ответить.
«Что случилось с коричневым драконом? — попыталась сгладить неловкость вопросом Элис. — Он болен?»
«Медная вышла такой из кокона и уже прожила неожиданно долго», — черство ответила Синтара.
«Она?»
«Перестань мне так громко думать!»
Элис едва удержалась от того, чтобы мысленно извиниться. Скорее всего, это лишь еще сильнее досадит драконице. А она уже почти нагнала Лефтрина. Толпа хранителей, собравшихся вокруг коричневого дракона, уже расходилась. Когда Элис поравнялась с капитаном, на страже остались только большой золотистый дракон и его хранительница, девочка с розовой чешуей. Когда Элис подошла, дракон поднял голову и воззрился на нее сияющими черными глазами. Она почти физически ощутила толчок его взгляда. Лефтрин резко обернулся к ней.
— Меркор хочет, чтобы мы оставили коричневого в покое, — сообщил капитан.
— Но… но вдруг бедняжке понадобится наша помощь. Кто-нибудь уже выяснил, что с ним такое? Или, может, с ней?
Интересно, Синтара ошиблась или просто подшутила над Элис?
Золотистый дракон впервые обратился к ней напрямую. Его звучный, словно колокол, голос отозвался эхом у нее в груди, а разум заполнили мысли дракона.
— Релпду пожирают изнутри паразиты, а еще на нее напал хищник. Я сторожу ее, чтобы никто не забывал: драконы — это драконья забота!
— Хищник? — ужаснулась Элис.
— Уходи, — резко бросил ей Меркор. — Это тебя не касается.
— Прогуляйся со мной, — решительно предложил Лефтрин.
Капитан хотел предложить Элис руку, но вдруг отстранился. Ее сердце сжалось. Вот и ущерб от слов Седрика. Несомненно, тот счел своим долгом напомнить капитану Лефтрину, что Элис — замужняя женщина. И его упрек достиг цели. Никогда больше они с капитаном не смогут держаться непринужденно. Теперь оба будут постоянно помнить о приличиях. Даже если бы ее муж, Гест, вдруг объявился здесь во плоти и встал между ними, Элис не ощутила бы его присутствие более явственно.
И не смогла бы возненавидеть его сильнее.
Последняя мысль потрясла Элис. Разве она ненавидит мужа?
Она признавала, что он ранил ее чувства, пренебрегал ею, унижал, и ей совершенно не нравилось подобное отношение. Но ненавидеть? Элис осознала, что никогда не позволяла себе так думать о муже.
Гест был хорош собой, образован, обаятелен и прекрасно воспитан. Для других. Ей же дозволялось тратить его деньги как заблагорассудится, при условии, что она не станет ему досаждать. Родители считали брак дочери удачным, а большинство знакомых женщин завидовали Элис.
А она ненавидит мужа. Вот так вот. Элис некоторое время молча шагала рядом с Лефтрином, пока тот не прокашлялся, нарушая ход ее мыслей.
— Прошу прощения, — машинально извинилась она. — Я задумалась.
— Думаю, от нас мало что зависит, — печально произнес капитан, и Элис кивнула, отнеся его слова к сумятице в собственной душе, однако он продолжил: — По-моему, никто не может помочь коричневой. Она либо выживет, либо умрет. А мы застрянем здесь до тех пор, пока все не решится.
— Так непривычно думать о ней в женском роде. И вдвойне печально, что она больна. Самок драконов осталось слишком мало. Так что я нисколько не возражаю. В том смысле, что я не против застрять здесь.
Элис хотелось, чтобы капитан подал ей руку. Она решила, что не станет отказываться.
Между берегом и рекой не было четкой границы. Грязь постепенно становилась все более топкой и влажной, а потом превращалась в воду. Элис с капитаном остановились у самого края потока. Грязь начала засасывать ее обувь.
— Нам, стало быть, деваться некуда? — проговорил Лефтрин.
Элис огляделась. За спиной остался низкий речной берег с вытоптанной травой, дальше — опушка леса, загроможденная плавником и заросшая кустами, позади которой начиналась уже настоящая чаща. С того места, где они стояли, она казалась неприступной и зловещей.
— Можно попробовать углубиться в лес, — начала женщина.
Лефтрин негромко засмеялся, но особого веселья в его смехе не слышалось.
— Я не то имел в виду. Я говорил о нас с тобой.
Элис заглянула капитану в глаза. Она поразилась откровенности Лефтрина, но затем решила, что искренность — единственный положительный итог вмешательства Седрика. Теперь им незачем отрицать, как сильно их влечет друг к другу. Элис жалела, что ей не хватает смелости взять капитана за руку. Вместо этого она просто смотрела на него, надеясь, что он сумеет угадать ее мысли сам. Он сумел — и тяжело вздохнул.
— Что же нам делать, Элис?
Вопрос был риторическим, но она решила все равно на него ответить.
Они прошли еще пару десятков шагов, прежде чем Элис подобрала слова, которые действительно выражали бы ее чувства. Капитан шагал, уставившись под ноги.
— Я готова делать все, чего бы ни захотел ты, — сообщила Элис его профилю, отказываясь от попыток овладеть ситуацией.
Она пронаблюдала за тем, как эти слова проникают в его сознание. Ей казалось, они станут для него благословением, но Лефтрин воспринял их как бремя. Лицо его окаменело. Он поднял взгляд. На берегу, неподалеку от них, стоял баркас и как будто глядел на капитана с сочувствием. Лефтрин заговорил, обращаясь к нему, похоже, не в меньшей степени, чем к самой Элис.
— Я обязан поступить правильно, — с сожалением заключил он. — Правильно для нас обоих, — прибавил он со всей окончательностью принятого решения.
— Я не позволю, чтобы меня выпроводили обратно в Удачный!
Капитан кривовато улыбнулся.
— О, дорогая моя, ничуть не сомневаюсь. Никто не собирается тебя никуда выпроваживать. Куда бы ты ни направилась, ты пойдешь по своей воле или не пойдешь вовсе.
— Просто хотела убедиться, что ты это понимаешь, — откликнулась Элис, постаравшись, чтоб ее слова прозвучали уверенно и независимо.
Она потянулась, обеими руками взялась за мозолистую лапищу Лефтрина и крепко стиснула, прислушиваясь к ощущению ее грубоватой силы. Капитан в ответ бережно сжал ладошку Элис. А затем отпустил.
Дневной свет казался тусклым. Седрик крепко зажмурился и снова открыл глаза. Не помогло. Головокружение усилилось, и он невольно нашарил стенку каюты. Баркас как будто ходил ходуном под ногами, хотя он точно знал, что судно стоит у берега. Где же у этой проклятой двери ручка? Он никак не мог ее разглядеть. Седрик привалился к стене и часто задышал, силясь побороть приступ тошноты.
— Как ты там? — донесся откуда-то сбоку низкий голос, вроде бы знакомый.
Седрик постарался собраться с мыслями. Карсон, охотник. Тот, что с густой рыжей бородой. Вот кто с ним заговорил.
Седрик осторожно вдохнул.
— Сам не знаю. Здесь вообще светло? Все кажется таким тусклым.
— Сегодня ясно, приятель. Солнце шпарит так, что на воду не взглянуть.
В голосе охотника угадывалась тревога. С чего бы? Они ведь едва знакомы.
— А мне мерещится, что сумрачно.
Седрик пытался говорить обычным тоном, но собственный голос казался ему далеким и слабым.
— У тебя зрачки сужены в точку. Давай-ка, обопрись на меня. Устроим тебя на палубе.
— Не хочу я сидеть на палубе, — чуть слышно возразил он, но если Карсон и разобрал его слова, то не обратил на них никакого внимания.
Здоровяк-охотник приобнял его за плечи и мягко, но решительно усадил прямо на грязную палубу. Седрику не хотелось думать, во что превратятся на грубых досках его брюки. Однако мир как будто бы стал раскачиваться чуть меньше. Молодой человек откинулся головой на стенку каюты и закрыл глаза.
— Выглядишь так, будто чем-то отравился. Или наглотался какой-то дряни. Ты белый, как вода в реке. Я сейчас вернусь. Принесу тебе питья.
— Отлично, — слабо пробормотал Седрик.
Охотник казался лишь чуть более темной тенью в тусклом мире. Седрик ощущал, как отдаются в палубе его шаги, и даже от этой слабой дрожи его мутило. Но потом охотник ушел, а юноша ощутил другую вибрацию. Еще слабее и не такую ритмичную, как от шагов. На самом деле, это даже и не вибрация, решил он. Но все же нечто — нечто дурное и притом направленное на него. Нечто знало, что он сделал с коричневым драконом, и ненавидело его за это. Нечто древнее, могущественное и темное осуждало его. Седрик зажмурился сильнее, но от этого ощущение враждебности лишь сделалось ближе.
Вернулись шаги, сделались громче. Охотник опустился на корточки рядом с ним.
— Вот. Выпей. Эта штука тебя взбодрит.
Седрик обеими руками взял теплую кружку, почуяв запах дрянного кофе. Поднес к губам, отхлебнул, и глотку обожгло добавленной в питье щедрой порцией крепкого рома. Седрик попытался не выплюнуть пойло прямо на себя, подавился, проглотил и закашлялся. Он сипло задышал и открыл слезящиеся глаза.
— Ну как, полегче? — спросила его эта подлая скотина.
— Полегче? — гневно переспросил Седрик слегка окрепшим голосом.
Он сморгнул навернувшиеся слезы и разглядел-таки Карсона, сидящего перед ним на корточках. Рыжая борода была заметно светлее всклокоченной копны волос. Глаза у охотника оказались не карими, а редкого черного цвета. Он улыбался молодому секретарю, чуть склонив голову набок. Словно кокер-спаниель, со злостью подумал Седрик и заскользил сапогами по палубе, тщетно пытаясь подобрать ноги под себя и подняться.
— Проводить тебя до камбуза?
Карсон забрал у Седрика кружку, после чего с легкостью подхватил его под мышки и поставил на ноги.
Голова юноши вяло мотнулась.
— Да что со мной такое?
— Откуда же мне знать? — дружелюбно откликнулся охотник. — Слишком много выпил вчера вечером? Мог купить в Трехоге какую-нибудь дрянь. А если затаривался в Кассарике, то отравился наверняка. Они там перегоняют что попало: корни, фруктовые очистки. Обопрись на меня и не рыпайся. Я знал одного парня, так тот пытался перегонять рыбью кожу. Заметь, даже не рыбу целиком, а только кожу. И не сомневался, что получится. Вот мы и на месте. Береги голову. А теперь садись за стол. Тебе надо хоть немного поесть. Пища впитает ту дрянь, которой ты нахлебался, и станет получше.
Карсон, понял вдруг Седрик, на целую голову выше него. И гораздо сильнее. Охотник провел его по палубе, втащил на камбуз и усадил за стол, словно мать — непослушного ребенка.
И его зычный, низкий голос звучал почти успокаивающе, если не принимать в расчет грубоватые слова. Седрик уперся локтями в липкую столешницу и спрятал лицо в ладонях. От вони застарелого жира, дыма и еды ему сделалось еще хуже.
Карсон суетился на камбузе: высыпал что-то в миску, плеснул из чайника кипятку. Выждал немного, потыкал ложкой и поставил угощение на стол. Седрик поднял голову, взглянул на месиво в миске, и его едва не вырвало. Он снова ощутил во рту привкус багряной драконьей крови, а ее запах заполнил ноздри. Ему показалось, что он вот-вот лишится сознания.
— После этого тебе наверняка полегчает, — одобрительно заметил Карсон. — Давай, съешь немного. Чтобы нутро успокоилось.
— Что это?
— Сухари, размоченные в кипятке. Действуют, словно губка, если неладно с брюхом или к утру надо быть как стеклышко.
— Выглядит отвратительно.
— Это уж точно. Ешь давай.
Седрик давно не ел, а во рту и в носу до сих пор стояло послевкусие драконьей крови. Хуже уже не будет, решил он, взял большую ложку и помешал мерзкую кашицу.
Ученик охотника, Дэвви, заглянул в камбуз.
— Что стряслось? — спросил он.
В его голосе угадывалась тревога, что несколько озадачило Седрика. Он сунул в рот ложку размоченных сухарей. Никакого вкуса, только текстура.
— Ничего такого, Дэвви, о чем тебе стоило бы переживать, — строго ответил мальчишке Карсон. — А у тебя полно работы. Займись-ка починкой тех сетей. Бьюсь об заклад, мы проторчим здесь до конца дня. Закинем раз-другой сеть по течению — может, рыбы наловим. Но только если починить сеть. Так что за работу.
— А он? Что с ним случилось?
В голосе мальчишки угадывались едва ли не обвиняющие нотки.
— Он болен, хотя тебя это совершенно не касается. Займись делом и не путайся под ногами у старших. Ступай.
Дэвви не то чтобы хлопнул дверью, однако закрыл ее резче, чем следовало бы.
— Мальчишки! — с негодованием воскликнул Карсон. — Воображают, будто знают, чего хотят, но позволь я ему это — что ж, он тотчас же смекнет, что еще не готов. Уверен, ты-то понимаешь, о чем я.
Седрик проглотил липкую массу. Сухари убрали привкус драконьей крови изо рта. Он съел еще ложку и только тут сообразил, что Карсон смотрит на него, дожидаясь ответа.
— У меня нет детей. Я не женат, — проговорил он, зачерпывая еще сухарей.
Охотник был прав. Желудок уже успокаивался, и в голове прояснялось.
— Да я и не сомневался, — улыбнулся Карсон, как будто оценил шутку. — У меня тоже никого. Просто мне показалось, что ты маленько разумеешь в мальчишках вроде Дэвви.
— Нет. Ничего подобного.
Седрик был благодарен охотнику за его простецкое лекарство, однако предпочел бы, чтобы Карсон уже заткнулся и ушел. У него и без того голова шла кругом от мыслей. Седрику требовалось время, чтобы во всем разобраться, а не забивать мозги светской болтовней. Его встревожили слова Карсона об отравлении. О чем он вообще думал, пробуя драконью кровь на вкус? Он не помнил порыва, которому вдруг поддался — только как сделал это. Он намеревался лишь взять у этой твари немного крови и чешуи. Плоть дракона стоит целое состояние, а именно состояния ему и не хватало. Он не гордился тем, что сделан, но был вынужден пойти на это. Ему не осталось выбора. Они с Гестом смогут вместе уехать из Удачного, только если Седрик накопит достаточно средств. Драконья кровь и чешуя купят ему ту жизнь, о которой он всегда мечтал.
