ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
(открывается занавес – на сцене Танкабике, Шафак и 3 старейшины)
СЦЕНА.
Танкабике:
Все что-то душу гложет… сердце ноет, ноет.
Тоска сосет мне сердце, почему-то.
Тревожусь я, ни слуху и ни духу
От воинов, ушедших на войну.
Уж минул год с тех пор, когда гонец
Последнее известие доставил.
Старейшина:
Все льется кровь и губит жажда власти
Невинных человеческих птенцов.
Шафак:
Три года ожидания!…
В начале незадачливой весны
Осталась я одна на брачном ложе,
Когда мой муж уехал на войну.
Теперь я, как вечерняя заря,
Все становлюсь грустней и холодней.
Старейшина:
На то была, наверно, божья воля.
Жаль, ты не понесла от Юлмурзы.
Была б тебе отрада, а ему
Подарок и награда к возвращенью.
Шафак:
Не суждено мне было понести.
Старейшина:
Не мы, Шафак, даруем судьбы людям.
К земле я нынче ухо приложила:
И слышу приближающий цокот,
Наверно, едут всадники с войны.
Старейшина:
Еще надежды сбудутся, Шафак.
Виденье было нам — что кончится война,
Мужья вернутся к женам,
И дай-то бог вернуться им со славой.
Старейшина:
Глаголят истину старейшины уста.
Считают, знать в народе неспроста!
Шафак:
Скорее бы настало это время.
(старейшины уходят)
СЦЕНА.
Танкабике:
Где Ялсыгул? Ужели не вернулся до сих пор?
Покуда эта мямля скажет слово,
Успеет беркут высидеть птенца.
Его за смертью только посылать!
Шафак:
Куда ему спешить и для чего,
Торопиться лишь тот, кого ждет радость…
Танкабике:
Заступница нашлась. У всех вошло в привычку
Оправдывать поступки Ялсыгула.
Шафак:
Жаль бедного. Не благодать, а грозы
Достались одинокой голове.
Танкабике:
Коль Ялсыгул изволит появиться,
Уладив все с калымом без промашки,
Старейшин соберем и угостим.
Сходи-ка в юрту черную, невестка.
Пусть там кумыс сбивают попроворней,
А резать скот сама я прикажу.
Шафак:
За всем как надо, пригляжу, свекровь. (УХОДИТ).
СЦЕНА.
(скачет на палочке Ишмурза)
Ишмурза (поет):
«Дал отец мне скакуна:
Вдень-ка ноги в стремена
И скачи сквозь облачную дымку.
Я жену тебе возьму,
Вы расстелите кошму,
И полеживать вы будете в обнимку».
Тпру-ру! Стой, тростниковая нога, навостренное ухо!
Танкабике:
Что мелешь, дурачок?!
Чтоб твой язык отсох от слов срамных!
Ишмурза:
Ведь, это мама, песня жениха.
Танкабике:
Вот покажу тебе я жениха!
Ступай, пока на плетке не женила!
Ишмурза:
Послушай, мама, говорил юродивый вчера,
Что, голову задрав, он глянул в небо
И было в небе ангелов полно.
Ему вдруг показалось, будто черви
Кишмя кишат в протухшем молоке.
А я не видел ангелов ни разу.
Какие из себя они, скажи?
Танкабике:
Ах, ты еще все тут?! Все вертишься у взрослых под ногами? Вот я тебя!
(Ишмурза убегает)
СЦЕНА.
(появляется Шафак)
Танкабике:
На пастбище поеду. Не мешает
Наведывать порою чабанов.
А где же Акъегет, куда девался мальчик?
Шафак:
Не мальчик он уже. С ним Зубаржат была,
Они умчались в горы на конях.
Танкабике:
Хоть им и по семнадцати, но все же
Они похожи больше на детей.
Шафак:
Пусть порезвятся всласть, как жеребята,
И впредь не знают ни какой узды.
Лицом и статью Зубаржат – шахиня,
Второй такой в округе не сыскать.
Наш Акъегет достойная ей пара.
С Иосифом Прекрасным чем-то схож он.
К тому же Акъегет слывет поэтом,
А этот дар не каждому дается.
Танкабике:
Оставь, Шафак! Грешны твои слова,
Кто ж сравнивает смертного с пророком?
СЦЕНА.
(появляется на четвереньках, кувыркаясь Дивана)
Дивана:
Здравствуй, тетя байбисэ-апай!
(гримасничает)
Нынче мне меж землей и тучей
Видеть довелось забавный мслучай.
Хочешь, расскажу?
(хохочет)
Танкабике:
Поведай, Дивана! Коли смешно,
С тобой посмеемся заодно.
Дивана:
(поднимается с четверенек)
На скале Талкулгэн
Загубила орлица птенцов четверых.
Глаза им повыклевала, а потом
Крыльями вышвырнула из гнезда.
В пропасть они полетели,
Кувыркаясь, вот так. Ха-ха-ха!
(кувыркается)
Поглядела б на эту потеху ты, тетя!
(вдруг задумавшись, с тоской)
Какова красноглазая птица!
Отчего так жестока была она, а?
Танкабике:
Тебе показалось! Не может такого случиться.
Выводит орлица птенца одного или двух.
Дивана:
У этой их четверо было,
Пара своих и два – из чужого гнезда.
Танкабике:
Ступай, Шафак. Скажи, чтоб накормили Дивану.
Он голоден, видать, а с голоду двоится все в глазах.
Шафак:
Пойдем, чтоб сытых ты уразумел…
Дивана:
Почто н плачете от жалости вы обе?
У, каменные бабы!
(уходит плача за Шафак).
Танкабике:
Юродивый, больная голова!
Чего не померещиться ему?
Царица птиц своих птенцов не губит.
Наплел с три короба, оно, конечно так.
У раненого – рана к непогоде,
Нет, не поеду нынче к чабанам.
(Уходит)
СЦЕНА.
(появляется Ялсыгул. ПРИСАЖИВАЕТСЯ перед юртой Танкабике.(??))
Ялсыгул:
Окончил дело, и спокойней стало.
Душа моя согласна с божьей волей.
Слов не бросает байбисэ на ветер.
Сказала, коль с удачей возвратишься,
Порученное дело завершив,
Бешмет получишь новый от меня..
Сойдутся Акъегет и Зубаржат —
Два стебелька одной степи родимой.
Был к мальчику со дня его рожденья
Я в должности наставника приставлен
И пестовал его и опекал.
Он дорог мне, как будто брат меньшой.
(кричит(??))
Эй, байбисэ! Ты дома? Я вернулся!
СЦЕНА.
(Танкабике выходит из юрты).
Танкабике:
Явился наконец….
Сколь бестолковых за день!
С разбойниками беглыми в дороге,
Надеюсь, не столкнул тебя шайтан?
Довел ли скот в сохранности до места?
Ялсыгул:
Сопутствовало мне благополучье.
Скот в целости довел я, байбисэ!
Танкабике:
Что Рыскул-бей?
Ялсыгул:
Вначале хмурил брови.
Был недоволен. Мало, говорит.
Добавьте, мол, овец голов полсотни
И лошадей хотя бы четверть ста.
Танкабике:
(с тревогой)
Предвидела я жадность Рыскул-бея.
Ох, ненасытен этот человек!
Супруг покойный мой еще при жизни
Договорился с ним начет калыма,
И по рукам ударили они.
«Когда семнадцать будет Акъегету,
Ты выкупа оставшуюся долю
Пошлешь без промедленья Рыскул-бею»,-
Так завещал мне муж перед кончиной.
Умершего исполнила я волю.
Ялсыгул:
И я ему об этом говорил, а он в ответ:
«С кем уговор держал, того уж нет,
Ни самого, ни звания его».
Тогда велел обратно гнать я стадо.
Он жаден, на попятную пошел.
Ялсыгул:
Как на корнях репейника такого
Сумел родиться ангельский цветок?
Танкабике:
В людской природе всякое бывает…
Вай, Ялсыгул,
Я помню обещание свое.
Пусть новый твой бешмет не знает сносу.
Ты, Ялсыгул, скачи, и чабанам
Вели зарезать двух овец курдючных.
Хочу старейшин рода угостить!
Ялсыгул:
Считай, что я исполнил порученье.
(уходит).
Танкабике:
Бей заслужил того, чтобы набег
Я совершила на его стоянку,
Да жаль мне Зубаржат и Акъегета.
Но я ему еще припомню это.
(уходит.)
СЦЕНА.
(появляются с разных сторон Дивана и Дервиш).
Дивана:
(грызя большую кость).
Что сладко-то внутри!
Никак не доберешься!
(упав навзничь грызет кость).
Нет, не идёт!
Коль не наелся, где уж нализаться.
Пусть догрызет Лохматый.
Фью, фью, Лохматый!
Ешь, сукин сын!
(кидает кость и попадает в дервиша).
Дервиш:
О, аллах! Кто ж странника каменьями встречает?
Дивана:
Взгляни получше, гость,
Не камень то, а кость.
Я не догрыз её…
Дервиш:
(облизываясь).
А пищею, джигит, кидаться грех.
Дивана:
Я не джигит, юродивый я! Эх,
Какая шапка у тебя смешная!
А кисточка как у собаки хвост.
За хвост потянешь — с головы долой.
Вот ловко!
(обходит дервиша, разглядывая его).
А какой же ты косматый, прямо филин!
Признайся, нет ли у тебя хвоста
Такого, как у шапки?
(хохочет).
Откуда появился, борода?
Дервиш:
Я из краев далеких путь держу.
Не скажешь ли, стоянка эта чья?
Дивана:
Моя и байбисэ!
Дервиш:
А табуны, что видел я в степи?
Дивана:
И табуны мои. И облака,
И горы, и все окрест.
Вот захочу-
На облако вскочу и улечу.
Умчался бы в неведомые дали.
Да байбисэ, жаль оставлять в печали.
Дервиш:
А кем тебе приходиться она?
Дивана:
Я отроду юродивый ее.
Меня вначале звали Азергулом.
Что означает «прирожденный раб».
Но байбисэ сказала: «Это грех-
Смеяться над несчастным и святым».
Дервиш:
(пристально смотрит на Дивану)
На лбу твоем родимое пятно..
Дивана:
Ты что, слепец?
А ну взгляни опять!
То не пятно, а господа печать!
Дервиш:
Давно ли, божий раб, ее господь поставил?
Дивана:
Не божий раб, а человек я божий.
Раб-это ты, на филина похожий.
Дервиш:
А сколько лет тебе, не скажешь, человек?
Дивана:
А у меня их нет, ни зим, ни лет.
Ногами мну траву и без годов живу.
А ты откуда взялся? Что за гость?
Дервиш:
Я дервиш. Мне назначено судьбою
По свету странствовать и веру раздавать.
Хоть ног моих привычны сухожилья,
Но икры от усталости болят.
Во рту за трое суток у меня
Ведь не было и маковой росинки.
Ты говоришь, что байбисэ добра.
Веди же к этой женщине скорее.
Дивана:
Ее жилище пред тобой, дружище!
Эй, байбисэ-апай!
(появляется Шафак с бурдюком. Увидев останавливается).
Дивана:
Приветствуй дервиша косматого, Шафак,
Чье платье пострадало от собак.
Дервиш:(про себя)
Как хороша красавица степная!
(положив руки на грудь, молча приветствует).
(к Шафак) — Дитя мое, дай мне глоток воды,
И бог тебя вознаградит за это.
(Шафак подает Дервишу напиться)
Дивана:
Какое же дитя она, коль замужем давно?
Ждет Юлмурзу-супруга своего.
Дервиш(к Шафак):
В твореньях божьих нету подражанья:
Не схожи человеческие лица,
И помыслы людские и сердца.
Прекрасен этот и уродлив тот.
Один умен, другой лишен рассудка.
Дивана:
К земле я нынче ухо приложил:
Чу, слышу приближающий цокот,
Наверно, едут всадники с войны.
Дервиш:
Глаголят истину юродивых уста,-
Считают, знать, в народе неспроста.
Да будет так!
(Шафак уходит).
9 СЦЕНА.
(ВЫХОДИТ Тантабике).
Дивана:
Глянь, байбисэ, на этого пришельца.
Не правда ли – на филина похож?
Дервиш:
(встает и пристально смотрит на Танкабике)
Да будет, байбисэ, твой век благословлен.
Да ниспошлет аллах отраду сердцу,
Достаток дому и приплод стадам!
Танкабике:
Благодарю тебя, любезный странник!
Пусть не останутся слова словами.
Желаю и тебе благополучья:
Душе-покоя, легкости — ногам.
(поклонились оба)
Танкабике:
Ты из каких сторон забрел к нам, странник,
И благи ли занятия твои?
Дервиш:
Пророка я посланник, байбисэ.
Не ведая занятия другого,
Хожу по белу свету и смертных
Аллаху преклоняться призываю.
Танкабике:
Дороги и дела твои-благие.
Дивана:
(приложив ухо к земле)
Не слышу топота коней, а ночью слышал…
Танкабике: (Диване)
Ах, не бубни!…
(Дервишу) Хороший гость пир носит за плечами.
Пожаловал, монах, ты в самый раз.
Мой средний сын становиться мужчиной.
Калыма остававшуюся долю
Внесла сегодня за его невесту,
В честь этого мы трапезу устроим.
Старейшин рода пригласила я.
Ты с нами посидеть не откажись.
Дервиш:
Пусть бог простит грехи тебе за то, что
Его слуге оказываешь честь…
Я знаю, человек не без греха.
Дивана:
Все грешники, ха-ха-ха!
Танкабике, и я не без греха?
Танкабике:
Нет у тебя грехов. Ты Дивана, безгрешен.
Дервиш:(про себя)
Танкабике?…
(к Танкабике)
Тебя зовут Танкабике, хозяйка?
Танкабике:
С тех пор как умер муж мой незабвенный,
Так Дивана лишь изредка зовет.
Другие просто называют «тетя».
Мне показалось, удивился ты,
Когда меня по имени назвали?
Дервиш:
Впервые слышу это имя я.
Оно звучит красиво, необычно,
Чем удивленье вызвало мое.
Танкабике:
Зайдем-ка в юрту, дервиш, и отведаем
Ту пищу, что велела я подать.
(уходят в юрту)
Дивана:
А все же он на филина похож.
И бегают его глаза все время.
Пойду зарою в землю тех орлят.
Что под скалой недвижною лежат.
Всех мертвых надо предавать земле,
Хоть в юрте родились, хоть на скале.
(УХОДИТ).
СЦЕНА.
(появляются Акъегет и Зубаржат в ОДЕЖДЕ ВСАДНИКОВ!)
Зубаржат:
Мой сокол ясный, обними покрепче!
Акъегет:
Ах, Зубаржат, голубушка моя!
Теперь никто нас не разлучить не сможет.
Зубаржат:
Всевывшний создал под одной звездой нас
И клятвою отцов соединил,
А если бог помолвил, кто же может
Разъединить два сердца в этом мире?
А если я погибну, то из мертвых
Меня ты поцелуем воскресишь.
Бессмертны мы с тобою Акъегет!
Акъегет:
А если б родилась в стране далекой
Я разыскал тебя бы все равно,
Раз это нам от бога суждено.
Зубаржат:
На голос твой, мой сокол нареченный,
Я, путь держа, весь обошла бы свет,
Взывая сердцем: где ты, Акъегет?
Всей земле известно-
Я твоя невеста.
Мой любимый и незаменимый,
Поскорей на мне женись.
Акъегет:
В честь этого тебя целую я!
Зубаржат:
Вдруг белый царь возьмет и на войну
Пошлет тебя, как брата твоего,-
Я не смогу разлуки пережить.
Акъегет:
Уверен я, коли случится так,
Ты будешь ждать, как ждет его Шафак.
Зубаржат:
Ждать не смогу, терпения не хватит.
Уйдешь ли на охоту или на войну,
Рожденная в седле, я буду рядом
И в меткости стрелку не уступлю.
Разлука гибели страшнее во сто крат.
Акъегет:
Не надо о печальном, Зубаржат.
Зубаржат: (ласково)
А вдруг меня похитил бы дракон?
Унес, и я исчезла бы, вот так…(убегает)
Акъегет:
Я за драконом кинулся бы вслед
И у него отбил тебя, мой свет.
(оба обнимаются)
Зубаржат:
Ах, Акъегет, как страшен похититель,
Он чуть не задушил меня в объятьях.
Акъегет:
К моей груди ты ушко приложи,
Внимательно послушай и скажи:
В силки попала птица или это
Покой забыло сердце Акъегета?
Любимая, ты неуком была,
Не ведамшим уздечки и седла.
То было месяц или день назад,
А нынче ты другая, Зубаржат.
Зубаржат:
Отныне и навеки – я твоя.
Акъегет:
Наверное, сегодня будет мать
Старейшин в белой юрте угощать,
А молодые ныне в нашу честь с тобой
Придут на берег озера гурьбой
И хоровод веселый заведут.
(увидел, что Зубаржат опечалилась)
Ты чем-то опечалилась? Твой взор
Как будто бы мне выказал укор?
Зубаржат:
Ах, Акъегет! С тобой мы непочтительные дети,
Забывшие колени приклонить
Пред матерью, прося благословенья.
(убегают в кулисы.)
СЦЕНА.
Вид стойбища. Юрта Танкабике. Появляется Дервиш. Проходит из правойдальней кулисы по диагонали к левой 1 кулисе – «играя» на кубысе.)
Появляются А. и З. , становятся на колени – они не видят Дервиша.)
Акъегет:
Родившая меня в священной муке,
Ты выйди к нам, исполненным любви,
И, опустив на головы нам руки,
Союз сердец, как мать, благослови!
(Сзади выходят Старейшины. Появляется Танкабике, Шафак)
Танкабике: (Дервишу)
Вот это он и есть, мой средний сын.
Мой мальчик Акъегет.
А это Зубаржат — его невеста.
Благослови их, странник.
Дервиш:
Всевышний! Зубаржат и Акъегету,
Рабам твоим, пошли любовь и верность,
Богатство и согласие пошли! Аминь!
Старейшина:
Святой благословил вас человек,
Посланник он пророка самого
И, странствуя, дарует людям веру.
(Дервиш склоняет голову)
Танкабике:
Все то, что завещал мне твой отец,
Я соблюдаю свято…
Старейшина:
Заветы и обычаи — священны.
Всегда храните верность им и вы!
Танкабике(кладет правую руку на голову Зубаржат):
Не я тебя выкармливала грудью,
Но ты мне дочь. Благословенна будь!
(левую руку кладет на голову Акъегета)
Сыночек мой, мой мальчик возмужавший,
Пусть станет счастье спутником твоим.
Старейшины:
Аминь!
Акъегет:(поднимаясь с колен)
Ты, мама, позаботилась о сыне,
Степная вольность у меня в крови,
И, на любовь благословленный ныне,
Я доброй волей стал рабом любви.
Танкабике:
Рабы любви — возвышенная должность!
Старейшина:
Однако, дети, разума рабами
Порою предпочтительнее быть.
Старейшина:
Душа, как море, без причины всякой
В смятение приходит иногда,
Старейшина:
А разум, словно горная вершина,
Высок и постоянством наделен.
Акъегет:
В словах я ваших чувствую заботу.
Но разве обязательно враждуют
Холодный разум с пламенностью сердца?
Танкабике:
Еще дитя ты, потому не знаешь,
Какой жестокой схватка может быть
Между умом и сердцем беззащитным.
Акъегет:
Что суждено того и на коне,
Как говориться, не объехать мне.
А за слова-спасибо!
Дервиш:
Полезно слушать умудренных жизнью.
Шафак (смотрит на него с тревогой и опаской. Про себя)
Какой он странный, этот человек…
Танкабике:
Ты, Шафак, спросить о чем-то хочешь?
Шафак:
Нет, просто повторила про себя
Слова, произнесенные тобою…
Дервиш(как-бы Шафак):
Завидная пора!
Все впереди — любовь и наслажденья,
И ничего утраченного нет.
(Шафак отстраняется в испуге от него.)
Танкабике: (Акъегету)
Как брат твой возвратиться, справим свадьбу,
На всю округу будет пир горой.
На скачках сможешь удалью блеснуть.
Шафак, подай сюда китайские две чаши,
Кумысом их наполнив до краев!
Шафак:
Сейчас, свекровь. (уходит)
Танкабике:
Когда вы в колыбели были оба,
В один из дней осенних, как-то раз
Отец твой скачки, помнится, устроил.
Два бея, два отца, содвинув чаши
И объявили о помолвке вашей.
(выходит Шафак с чашами)
Шафак:
Теперь вам по семнадцати, вы сами
На счастье осушите их до дна.
Пусть счастье будет полным, как они!
(Шафак подает чашу Зубаржат-та подносит к губам, но не пьет. Когда Шафак подает чашу Акъегету, взгляд ее встречается со взглядом Дервиша.Она роняет чашу. Все в растерянности.)
Старейшины:
Какая ты неловкая, Шафак!
Шафак:
Ах! Словно по руке ударил кто-то,
И мысли перепутались…
Старейшины:
Вот грех-то!
Танкабике:
Пускай сия недобрая примета
Хорошей обернется стороной!
Акъегет:(матери)
Упала чаша,
Ну скажи на милость,
Зачем же сразу думать о дурном?
Старейшина:
И в ясные и в пасмурные дни
Приметы предсказаниям сродни.
Акъегет:
Коль верить каждой вот такой примете,
То станет тяжко жить на белом свете.
Упала чаша, пролито питье,
Но есть благословение твое.
Хоть десять чаш прольется — не беда!
Свети, благословения звезда!
Старейшина:
Судьба у всех написана на лбу-
И сказано: не искушай судьбу.
ДЕРВИШ:
Напрасная тревога.
Акъегет:
Оставшуюся чашу буду рад
Я выпить, мама, вместе с Зубаржат —
Одну вдвоем, чтоб породниться душам.
Зубаржат:
На, Акъегет, сначала выпей ты.
Акъегет:
Нет, Зубаржат, ты приступи к почину,
А я допью вторую половину.
(сначала пьет Зубаржат, затем Акъегет)
Старейшина:
Испили вы лишь половину доли.
Танкабике
Боюсь, чтоб половинчатым не стало
И ваше счастье, милые мои.
СЦЕНА.
(вбегают Ишмурза и Дивана)
Ишмурза:
Радостная весть! Радостная весть!
Дивана:
Эй, байбисэ, гонцам по пять алтын за радостную весть
И десять тем, кто радоваться станет!
Примчался верховой на загнанном коне
И говорит, что войско из похода
С победой возвращается домой!
(общее оживление)
Танкабике:
Тебя я, Дивана, дарю бешметом новым,
И шапку новую дарю я Ишмурзе.
Ну, что молчите? Или вы не рады?
Дивана:
Ты лучше, байбисэ, дала бы мне жену.
У всех есть жены, я лишь не женат.
Ишмурза:
Не хуже мы, чем остальные все.
Дивана:
Дай мне жену, но раньше — Ишмурзе!
Танкабике:
Что скажешь дураку?
В такой-то день юродствовать решил!
Бывают жены не у всех мужчин…
Шафак: (радостная, бросается в объятия Танкабике)
Ужели я до счастья дожила?
А сердце то взмывает, словно сокол,
То падает, как в бездну, с высоты.
Старейшина:
Крепись, дитя! Перед внезапным счастьем,
Как перед горем, стойкой надо быть.
Дивана: (приложив ухо к земле)
Я цокот слышу скакунов усталых,
Копыта одного в земле рождают гул.
То Юлмурзы, наверно, иноходец!
Акъегет:
Позволь нам, мама, вместе с Зубаржат
Отправиться навстречу долгожданным.
Танкабике:
Мы на войну их провожали дома
И дома их обязаны встречать.
Старейшина:
Терпение нам предки завещали.
Шафак:
Терпение иссякло у меня
И кружится земля перед глазами.
Дозвольте, я выбегу навстречу.
Поздравлю мужа своего с победой
И к стремени щекою припаду.
Старейшина:
Нельзя, Шафак. Терпение имей.
Дивана: (смотрит вдаль)
Вот первый всадник на бугор поднялся.
Еще один! Картины нет дороже…
(все смотрят вдаль. Дервиш безучастен.)
Ишмурза:
А третий впереди – мой старший брат, похоже!
Танкабике:
Нет, то не он. Я плоть свою узнала бы тотчас.
Акъегет:
Вот тот, четвертый, кажется, мой брат!
Танкабике: (к Шафак)
Пойди переоденься, нарядись.
Мужей встречают в праздничных одеждах.
Шафак:
Ах, бестолковая, совсем забыла я.
А что, когда я в свадебном наряде
Предстану перед мужем дорогим?
Зубаржат: (к Шафак)
Тебя согнула радость, словно иву,
Что смотрится в речную глубину.
Ты умница Шафак.
День этот равен свадьбе.
Танкабике: (с тревогой)
Я тот гонец, тот вестник, почему
Не осадил коня перед моею юртой?
Акъегет:
Я до сих пор не вижу Юлмурзы.
Дивана:
А вон скакун, прихрамывая чуть,
Без всадника плетется в поводу.
Танкабике:
В глазах моих, сыночек, помутилось.
Все верховые — словно за туманом.
Дивана:
Наездники достигли крайних юрт.
Акъегет:
Мой брат по званью сотник, и ему
В ряду переднем следовало б ехать.
Дивана:
С хромого скакуна уздечку сняли
И в степь его пустили… не пошел.
Плетется позади хромой красавец.
(проезжают (или пройдут) всадники)????
Танкабике:
Эй, Мустафа! Не ты ли это?
Почто, скажи, не вижу Юлмурзы?
Эй, Барлыбей, где сотник Юлмурза?
Молю, Кулуш, хоть ты ответь, где сын мой?
Лишились языков они как будто.
О господи, будь милостив, спаси!
(гонец передаёт узелок СТАРУХАМ. Те по цепочке отдают его Танкабике.)
(Дивана подбирает и ощупывает узелок).
Дивана:
Не золото ли в этом узелке?
(развязывая узелок)
Старейшины:
Земля! Земля с его могилы!
Танкабике:
Сыночек мой! Мой мальчик! Юлмарза!
За что, всевышний, ты казнишь меня?
Всю жизнь казнишь, не зная милосердья!
Неужто грех мой так велик, что я
Его не замолила и поныне?
Крик Шафак: (появляется внезапно)
Возьми меня в могилу, Юлмурза!
Мне саваном пусть будет это платье!(падает на землю)
Дивана: (садится рядом)
Не плачь, Шафак, ты мне женою будешь…
(ЗТМ)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА
(прошло несколько дней) (появляются аксакалы и Танкабике)
Старейшина:
Спасибо, байбисэ, за угощенье!
Отменно угостила нас, отменно!
Танкабике:
На зов мой вы откликнулись, как эхо,
И оказали честь мне дать совет.
Старейшина:
Я вспоминаю щедрость Юлмурзы,
Она не иссякает в этой юрте.
Ты, байбисэ, не просто байбисэ,
Ты баба-бей! И норова мужского!
Как все другое, то-то и оно.
Старейшина:
От щедрости богатство не убудет,
Наоборот – умножится оно.
Покуда живы, будем веселиться,
И пить, и есть – не станем мы поститься.
Помрем, и пища нам не пригодиться.
Танкабике:
Всю ночь я нынче не смыкала глаз,
Все думала, как быть.
И так нехорошо, и так не гоже,
На вашу мудрость только уповаю.
Послала Рыскул-бею приглашенье,
Но почему-то не явился он.
Старейшина:
Но старшим ждать его не подобает.
Старейшина:
Не много ль чести будет для него?
Старейшина:
Да, твой очаг дал трещину, но пламя
Поддерживать в нем надо все равно.
Старейшина:
Рассчитывай на милосердье бога,
Душой терзаться – делу не подмога.
Танкабике:
Мне б колесо судьбы подслеповатой
В привычную направить колею.
Малинкой, поднесенною к губам,
Шафак осталась, как известно вам,
А ягоду сорвавшего уж нет.
Но за нее калым богатый отдан.
Не приложу ума, что делать с ней?
Старейшина:
Затем и собрались, чтоб дать совет.
Старейшина:
Обычай предков следует блюсти.
Старейшина:
Ты вспомни, байбисэ, о младшем сыне,
Годок-то стригунку который будет ныне?
Танкабике:
Совсем еще дитя.
Исполниться двенадцать через месяц.
Старейшина:
За Ишмурзу нельзя отдать Шафак.
На ней обязан Акъегет жениться.
Таков адат – обычай наших предков.
Старейшина:
Пусть Рыскул-бей калым вернет сполна
И дочку за другого отдает.
Слыхал, к нему из рода Каракужи
Сладкоголосых сватов засылали.
Танкабике:
Да сможет ли он выкуп возвратить?
Ведь и у бея кони на счету.
Немаленький калым ему заплачен.
Старейшина:
Коль выкупа он не пришлет назад,
То женишь Ишмурзу на Зубаржат.
Танкабике:
А если Акъегет и Зубаржат
Два лезвия кинжала одного?
Любовь меж ними, верность и согласье.
Старейшина:
Подумаешь, любовь!
На сердце снизойдет, как наважденье,
И рад своей проделке АЗРАКА(царь Дивов).
Старейшина:
Все беды от любви и все грехи.
Тому примеров множество на свете.
Танкабике: (вздохнув)
Да, это так… Но все любви мы дети.
Старейшина:
Не в нашей воле изменить обычай.
Коль Рыскул-бей не возвратит калым,
Поженим двух сынов одновременно.
Старейшина:
Пускай лишь сорок дней минует прежде
Со времени кончины Юлмурзы.
СЦЕНА.
(появляется Дервиш)
Дервиш:
Почтенные, повремените малость,
Стороннему позвольте молвить слово.
Старейшина(Катя):
Послушаем посланника пророка.
Дервиш:
Обычай завещали мудрецы,
Его держаться следует не слепо,
А согласуя с разумом поступки.
Супругом быть не может Ишмурза.
Нет отроку двенадцати еще,
Он в брачный возраст не вошел покуда.
Написано в Коране, что ему
Входить в объятья женщины запретно.
Старейшина(Гульнур):
А мы живем неписанным законом,
У нас в степи обычаи свои.
Дервиш:
Вы дело, неугодное пророку,
Хотите, как язычники, затеять.
Поспешность седовласым не к лицу.
Отдав Шафак за мальчика, не мужа,
Обрушите гнев бога на себя.
(СТАРЕЙШИНЫ в недовольствье)
Танкабике:
Быть может, Дервиш истину речет.
Зачем нам торопится с приговором?
Старейшина(Настя):
Нет, байбисэ, обычай есть обычай.
Мы сказанного слова не меняем.
Старейшина(Катя):
Таков закон – нам некуда податься.
Дервиш:
Клянусь священным камнем Каабы,
Неправое выносите решенье!
Старейшина(Гульнур):
Отсюда далека страна арабов,
Там, где пророк покоится в земле.
Мы вольницы степной верны законам.
Вершим дела по разуменью предков.
Дервиш:
Вы дикие еще, как и законы ваши.
Старейшина(Настя):
Не унижай нас, Дервиш! Не позволим!
Жесток обычай, но не обойдешь.
Ты этого понять не сможешь, странник.
Старейшина(Катя):
Добро хозяйка! Нам пора в дорогу.
Была гостеприимна ты, спасибо!
(Встают с мест. Выходят Ялсыгул и Шафак – выносят дары старейшинам)
(Старейшины уходят, Танкабике, Шафак и Ялсыгул ведя их под руки провожают)
СЦЕНА.
Дервиш: (один)
Проклятье! Дикари степные! Но поглядим,
Кто верх еще возьмет.
Танкабике держу я в кулаке.
(Танкабике и Шафак возвращаются – Шафак по приказу Танкабике убирает «кошмы» и уходит).
Танкабике:
Ты, Дервиш, не сердись, не обижайся
За то, что оказался голос твой
Для аксакалов гласом из пустыни.
Мне, думаешь, легко?
Из собственной груди я вырываю сердце.
Ах, сколько глаз обреченно на слезы!
Дервиш:
Закон бесчестный — это не закон,
Но не об этом речь сейчас.
Танкабике:
О чем же?
Дервиш:
Хочу к тебе я обратиться с просьбой!
Танкабике:
Ты не попросишь многого, я знаю.
Считай, что просьба выполнена мной.
Дервиш:
Не обещай, пока не знаешь просьбы!
А вдруг не сможешь выполнить ее?
Танкабике:
В глазах твоих я вижу странный свет.
Проси, а не тревожь меня словами.
Дервиш:
Исхожены мной тысячи дорог,
За много лет устал я, изнемог.
Вот эти руки только посох знали,
А в них, поверь, течет не рыбья кровь.
Танкабике:
Твои слова загадочными стали.
Стреляй по цели, а не суесловь.
16 СЦЕНА.
(слышится конский топот. Появляется Рыскул-бей.)
Рыскул-бей:
Благополучье дому и стадам.
День добрый, байбисэ!
Танкабике:
Я посылала за тобой гонца
И удивилась, что не прибыл ты,
Мы ожидали долго, как могли.
Старейшины, жаль, отбыли уже.
Располагайся, дорогой, как дома!
Рыскул-бей:
Был на охоте я, когда гонец твой прибыл,
И посему прости за опозданье.
На чем же порешили аксакалы?
Танкабике:
Гроза не ходит против ветра, бей.
Обычая держались старики??
И порешили так:
Женю я Акъегета на Шафак,
Калым сполна ты возвратишь назад
И вновь получишь власть над Зубаржат.
А если не вернешь ты выкуп мой,
То станет Ишмурзы она женой…
Рыскул-бей:
Быть посему. Верну тебе я выкуп.
Настырный Каракужа не замедлит
Ко мне направить сватов златоустых..
А жаль, что породниться не пришлось.
Дервиш:
Стада, отары, табуны… О боже,
Подумали б о детях хоть бы раз!
Рыскул-бей:
Оставь, монах, то не твоя забота.
Ну значит, байбисэ, я скот гоню обратно.
Ни головы не пропадет поверь.
Танкабике:
Задаток наш вернешь с приплодом, бей!
Рыскул-бей:
А много ли попросишь с головы?
Танкабике:
Одну к одной,
Учитывая бейский титул твой.
Рыскул-бей: (вскочил)
Клянусь, ты заговариваться стала!
С баранами равняешь титул мой!
Танкабике:
Не горячись! От слова не умрешь!
Пожизненный твой титул, да не вечна
Земная жизнь, а там мы все равны.
Рыскул-бей:
Ах-хай! Как ты умеешь жалить!
Танкабике:
Каков язык – такая и молитва.
Рыскул-бей:
Ты, требуя приплод, с меня сдираешь шкуру!
Танкабике:
Мне шкура ни к чему твоя, ты лучше
Верни овец, и я сдеру с них шкуры.
Рыскул-бей:
Меня ты озадачила немного,
Не раз был мор, в степи ягнята гибли.
Танкабике:
Что правда, бей, то правда, я не спорю,
Но не подвержен бедствиям калым.
Рыскул-бей:
Не будем торговаться. Скинь чуток.
Танкабике:
Я не жадна, цени великодушье:
На пять голов накинешь по одной.
Рыскул-бей:
(взволнован)
Перешибет ли обух эту плеть?!
Шайтан с тобой, но не встречайся впредь.
Твой сын не стоит дочери моей!
Прощай и знай: все помнит Рыскул-бей!
(круто разворачивается и хочет уйти)
СЦЕНА.
(снова конский топот, и прижимая руку к ране в боку, входит гонец)
Гонец:
Дурные вести, бей, дурные вести!
Ты сватам Каракужи отказал,
Чтоб отомстить, послал людей в набег он,
Они твои угнали табуны…
Рыскул-бей:
(ударяя гонца плетью)
А вы что, трусы, не могли отбить их? (еще раз бьет гонца)
Гонец:
Нет, бей, дрались мы насмерть с ними,
Хоть в меньшинстве печальном оказались.
И в схватке все табунщики погибли.
Не ведаю, как доскакал сюда.
Не ранен я, убит я, Рыскул-бей!
(падает замертво)
(входит Ялсыгул и утаскивает гонца).
Рыскул-бей:
Ну погоди, коварный Каракужа!
Я кровник твой, не жди пощады, пес!
Танкабике:
Как отомстишь, когда ты разорен?
Как всадников возглавишь, если седла
Остались только от коней твоих?
Рыскул-бей:
Что ж, байбисэ, порадоваться можешь.
Танкабике:
Зачем же буду радоваться я?
С твоими и моих коней угнали.
Рыскул-бей:
Ты снова победила, байбисэ.
Приобретешь невестку поневоле,
А у меня ни дочки, ни коней.
Пусть сгинет род мой, если Каракужа
Убит не будет этой вот рукой.
Танкабике:
Беда нас породнила, Рыскул-бей.
Могу сказать по совести, что я,
Как дочку, полюбила Зубаржат
И с нею расставаться не хотела.
Рыскул-бей:
Утешила меня ты, байбисэ.
Моя рука пусть к сабле прирастет.
Прощай! Не обессудь!
Эй, коновод, коня мне подавай!
Танкабике:
Желаю я тебе удачи, бей!
