Глава iii. летописные города западной сибири и проблема их локализации.

Проблема локализации летописных городов Западной Сибири с конкретными памятниками археологии предпринимались неоднократно. Однако не всегда такая проблема стояла остро, поскольку, например, расположение Искера и Чимги-Туры было, известно. Для этих памятников скорее существует проблема определения хронологических рамок существования. Для Кызыл-Туры, Тон-Туры, Туннуса, наоборот, первостепенной являлась именно проблема локализации, поскольку существование этих городищ определялось рядом источников, не имеющих прямого отношения к археологии. Для городища Кучум — Гора вопрос стоит еще сложнее, поскольку не ясен статус этого памятника, который мог и не быть городом. Таким образом, археологии, как науке, необходимо было обращаться к смежным наукам, для чего применялся комплексный подход, то есть, методы археологии в этих случаях не являлись определяющими.

Сложность проблемы локализации летописных городов обусловлена тем, что не хватает данных, и кроме того они мало информативны. При этом необходимо помнить о принципах их корректного использования в междисциплинарном синтезе. Кроме этого, различные источники информации, которые можно использовать для решения данной проблемы, освещают лишь некоторые стороны изучаемых объектов, и лишь грамотное соединение различных по своему характеру данных поможет решить данную проблему.

Несмотря на довольно многочисленные археологические исследования в междуречье Иртыша и Тобола, круг археологических памятников Сибирского юрта узок, что сыграло свою роль в появлении гипотезы, отрицающей сам факт существования за Уралом Тюменского ханства[64].

Действительно, значительные пространства до сих пор остаются белым пятном на археологической карте. К этому добавляется разрушение большого числа упоминаемых в письменных источниках городищ. Так в Тобольске исчезло городище на Панином бугре, срыто без серьезных археологических исследований Сузгунское городище, исчезло Тоболо-Туринское городище, разрушена Чимги-Тура и Явлу-Тура. Практически исчезло и городище Искер, и только внимание к этому памятнику в дореволюционное время позволило собрать с него значительную коллекцию предметов материальной культуры.

Особенности материальной культуры тюркского населения Прииртышья и Притоболья, входившего в Тюменское и Сибирские ханства (отсутствие или крайне незначительное число глиняной посуды; широкое распространение наземных жилищ с небольшими хозяйственными ямами) позволяют уверенно определять этнокультурную принадлежность памятников только при наличии серьезных археологических исследований[65].

Искер(Рис. 3). Первые достаточно подробные описания и обмеры городища были сделаны в 1734 г. Г.Ф. Миллером. Самый ранний сохранившийся план был составлен в 1820-х гг. В 1880-1881 гг. памятник раскапывался с целью добычи вещевого материала тобольским художником и археологом М.С. Знаменским. В конце XIX-начале XX вв. сбор вещей в разрушенной части городища производили тобольские краеведы С.В. Герциг, И.К. Голубев, И.Н. Бутаков, С.Н. Мамаев. В 1912 г. А. М. Давыдовским был снят топографический план Искера. Первые официальные раскопки на городище были проведены в мае 1915 г. В.Н. Пигнатти. Как явствует из его доклада, который был опубликован[66], раскопки были далеки даже от уровня методики археологической науки того времени и преследовали цель получения находок вещей. В 1938 г. Искер был обследован экспедицией Омского областного краеведческого музея под руководством А.Ф. Палашенкова, в ходе чего был снят план городища. В 1968 г. на Искере были проведены небольшие раскопки экспедицией Уральского университета под руководством Б.Б. Овчинниковой. Их и можно считать первыми действительно научным исследованием культурного слоя памятника, однако результаты этих работ остались неопубликованными. Таким образом, о городище как археологическом памятнике информация крайне скудная и противоречивая.

В 1988 и 1993 гг. на Искере были проведены раскопки совместной экспедиции ТГИАМЗ (Тобольский государственный историко-архитектурный музей-заповедник) и НИА УрО РАН (Научный институт археологии Уральского отдела Российской академии наук). Исследованы сохранившаяся часть верхней площадки и участок оборонительных сооружений нижней площадки, а также зачищены и сняты профили всех доступных мест обнажений культурного слоя в обрывах. По комплексу стратиграфических и планиграфических наблюдений были выявлены 6 строительных горизонтов, соответствующие различным этапам застройки крепости от момента ее освоения до окончательной гибели[67].

Как отмечал, А. П. Зыков основным результатом проведенных работ на городище стало получение объективной информации о культурном слое памятника. По мнению исследователя, можно с уверенностью говорить, что никаких ранних дотатарских культурных напластований городище не содержит. Широко распространенное мнение о многослойности этого памятника является заблуждением, возникшим в результате сборного характера коллекций, якобы происходящих с Искера. Рассматривая выделенные строительные горизонты, автор приходит к выводу о том, что ни один из оборонительных или жилищных комплексов не простоял до срока своего естественного износа, а либо быстро перестраивался, либо погибал в огне[68]. Этому выводу не противоречат и данные письменных источников, которые указывают на год основания Искера в 1495 г. Таким образом становиться неправомерной идентификация города Себур на карте братьев Пицигани 1367 г. с городищем Искер[69] — данный сюжет был отражен в работе Егорова «Историческая география Золотой Орды»[70].

Интересные данные приводит в своей работе И. В. Белич[71], который на основе чертежа «Кучумова Городища» С. У. Ремезова 1703 г. из «Хорографической чертежной книги» реконструирует первоначальный облик городища Искер. По измерениям С.У. Ремезова, данные которого приводит автор, длина верхней площадки крепости «Кучюмово Городище»[72] равнялась 146,9 м. Минимальная ширина остатков ее южной стороны была 71,8 м, максимальная, в северной части,- 129,6 м. Следовательно, площадь городища на 11 августа 1703 г. составляла почти 2 га. Эти данные дают представление о реальном масштабе городища Искер рубежа XVII-XVIII вв., то есть почти через 100 лет после того, как он перестал существовать.

По ретроспективным подсчетам А.П. Зыкова к концу XVI в. ширина мыса составляла около 160 м, площадь верхней площадки была не менее 1,3 га. Ко времени раскопок городища в 1988 и 1993 гг. сохранилось не более 2-3% его первоначальной площади, однако уже в 2008 г. (работы А. А. Адамова) длина верхней площадки составляла 69-70 м, ширина до 10 м, длина нижней площадки 17 м, ширина 19 м.

Иная информация, которую могут почерпнуть исследователи из анализа данного чертежа это сделанная автором реконструкция надписей с копии оригинала чертежа «Кучумово Городище» С. Ремезова, переведенные на современный русский язык.[73]

Говоря об археологическом материале, собранном на городище, стоит сказать что, поскольку в дореволюционное время работы проводились лишь с целью сбора особенно ценных находок, без должной фиксации и вопреки методике полевых работ того времени, то существует проблема определения датировки, и, соответственно, этнической привязки памятника. Археологические исследования, проводившиеся с 60-х гг., несколько улучшили ситуацию, но большая часть памятника была уже разрушена водами Иртыша.

Стоит сказать, что собранный материал интерпретируется современными авторами как относящийся к эпохе позднего средневековья и соответственно связывается со временем существования Сибирского ханства. В данной интерпретации авторами большую помощь оказывает комплексный подход, то есть привлечение картографических, этнографических, письменных источников, а так же наличие аналогий с другими археологическими памятниками того же времени.

Чимги-Тура. Как уже отмечалось, проблема локализации городища не стоит остро, поскольку на месте его существования с приходом русских в 1586 г. был основан город Тюмень, соответственно можно предположить, что русское население, несомненно, видело одну из столиц Сибирского ханства. Для Чимги-Туры более актуальна проблема определения времени возникновения и существования городища, а так же проблема его разрушения современной застройкой Тюмени. Соответственно это затрудняет и реконструкцию облика средневекового города.

Для решения этих проблем современными авторами привлекаются данные других наук и источников, используются такие источники как картографический, лингвистический, летописный и этнографический материалы, которые в некотором роде позволяют решить целый ряд проблем.

По вопросу о времени возникновения Чимги-Туры Л.Р. Кызласов высказывает предположение, что на месте удачно расположенной угорской крепости Чингидин в конце XII-начале XIII вв. был сооружен татарский городок Чимги-Тура. А затем Чимги-Тура, переименованная в Тюмень, была умышленно разрушена одним из ханов в конце XV века[74]. Эта версия перекликается с мнением В. Л. Егорова, в книге которого на картах Тюмень обозначена как золотоордынский город XIII в.[75].

Большую роль в разрешении целого ряда вопросов могли бы сыграть археологические исследования, тем более, что еще в сочинении Г. Ф. Миллера[76] указывается точное место расположения Чимги-Туры, соответственно, проблема локализации для данного городища не приоритетна[77]. «Древние татарские укрепления» показаны на генеральном плане Тюмени 1766 г. В начале XIX в. И. Завалишин отмечал: «Остатки рва и вала, следы татарского владычества, еще до сих пор приметны в той части нынешней Тюмени, которую называют «Царевым городищем»[78].

Однако со временем происходит изменение городского ландшафта вызванного, прежде всего, антропогенным фактором. Более точно локализовать указанные на генеральных планах городища позволяют наименования прежних улиц[79].

В работе И. В. Белича[80] рассматриваются палеолингвистические тюркские и финно-угорская гипотезы происхождения раннего названия г. Тюмени — Чимги/Чинги-Тура как не соответствующие фонетическим правилам языка сибирских татар и топонимическим реалиям. Средневековым наименованием Тюмени было Цымгэ-Тура, означающее «Дерновый город» или «Дерновая крепость». Сравнительный анализ этнографических и археологических данных о типах жилищ и генетически связанных с ними надмогильных сооружений позволяет считать вывод о существовании в Цымгэ-Туре дерновых домов и иных сооружений из дерна наиболее вероятным. Актуализируется вопрос о правомерности отсчета истории г. Тюмени с основания русского острога в 1586 г., тогда как самое раннее упоминание этого города, зафиксированного в Каталонском атласе под именем «Singui», относится еще к 1375 г.

Наименование средневекового поселения, отчасти сохранившегося в исторической части современной Тюмени, в Сибирских летописях и различных восточных хрониках встречается в нескольких обозначениях: Чимги ~ Цимги-Тура или Чинги-Тура ~ Чингий ~ Чингидин ~

Чингиден град либо Жанги-Тура, первая часть названия, которых традиционно рассматривается языковедами как варианты одной лексемы — чин (чинг) / шин (шинг). Этот общетюркский термин означает «высокий обрыв». При этом он, как ни странно, тюркоязычным населением Сибири «постоянно забывается и даже претерпевает этимологические деформации».[81]

Таким образом, анализ археологических и этнографических данных о типах жилищ и генетически связанных с ними надмогильных сооружений, возводимых из дерна или же с неизменным наличием конструктивных элементов из дерна, представленный в широком этнокультурном и хронологическом диапазоне южных районов Западной Сибири, делает вывод о существовании в Чимги-Туре дерновых домов или иных сооружений из дерна наиболее оправданным[82].

С. В. Бахрушин писал: «…Тобольск, естественно, унаследовал от бывшей татарской столицы сложившиеся годами политические и административные отношения и связи; к нему, как административному средоточию, силой жизненных условий потянули «агарянские веси», некогда входившие в состав Сибирского царства, и «грады» бывших кучумовых вассалов — местных мурз и биев»[83]. Но еще Г. Ф. Миллер заметил, что русские поселения в Сибири нередко возникали на местах, где до того находились поселки аборигенов. Обращая внимание на некоторое сходство тех и других, он вместе с тем отмечал, что укрепленные городки местных «князьцов» обычно служили убежищами для жен и детей знати, тогда как русские остроги получали военно-ясачные функции[84].

Тон-Тура. Расположено на левом берегу Оми, против современного с. Вознесенка, Венгеровского района Новосибирской области. В настоящее время сохранилась лишь часть памятника. Мыс, на котором располагался «городок», в конце XIX в. был перекопан жителями села и поэтому стал интенсивно разрушаться[85].

Раньше останец, на котором расположен памятник, был соединен с противоположной береговой линией. В пользу этого предположения свидетельствуют данные И. П. Фалька[86]. Он указывал, что «жилая» часть городка вместе с оборонительными сооружениями составляла 150 саженей, то есть около 300 м. Исследователь отмечал наличие трех линий укреплений. В настоящее время из них сохранилась лишь одна. На памятнике, в его южной части, известен еще ряд оборонительных линий, но их размеры не совпадают с указанными И. П. Фальком. Он считал, что основание мыса было перерезано оборонительной линией. «У перешейка полуострова,- писал он, находятся три рва и три вала»[87].

Городище было отмечено в 1894 г. М. С. Чугуновым, единственным археологом, проводившим крупные исследования в Барабинском округе. Однако в дореволюционное время никаких систематических раскопок этого городища не производилось. В 1925 г. А. М. Жихаревым и Е.А. Клодтом было произведено обследование этого памятника, расчищена обнажившиеся по обрыву часть землянки и собран интересный археологический материал. В 1926 г. раскопки на городище производились В. П. Левашовой[88].

Из датирующих предметов В.П. Левашовой была найдена бронзовая татарская пуговица XIV в. Костяные предметы не могут дать датировки, так как формы их жили очень большой промежуток времени. Таким образом, говорить о датировке на основании сходства отдельных предметов не приходится и необходимо брать весь комплекс.

На основе собранного археологического материала, а так же археологических данных с других памятников, В. П. Левашовой делается вывод о том, что данное городище стоит датировать началом XIV в.[89] и оно, несомненно, связанно со временем существования Сибирского ханства. Автор проводит аналогии с схожим материалом полученным при раскопках Искера и Тоянова городка, которые имеют два горизонта: первый представлен костяной индустрией, близкой к Вознесенской, другой – железными вещами позднего типа.

В своей обобщающей работе «О городищах Сибирского юрта» В. П. Левашова[90], используя данные письменных источников в комплексе с археологическими находками с Искера и Тоянова городка, связывает Вознесенское городище с летописным татарским городом Тонтур, который в XVI в. являлся столицей барабинских татар. При Кучуме здесь сидел его наместник Буян-Бий. Кучум после его разгрома Ермаком бежал в Тонтур, чтобы объединить вокруг себя барабинцев. Однако продолжавшаяся экспансия русских привела к тому, что в 1595 г. Тон-Тура опустела[91]. Данная работа В. П. Левашовой является, на наш взгляд, одним из примеров комплексного подхода к проблеме идентификации летописных городов с конкретными археологическими памятниками.

Стационарные работы на городище проводились силами Венгеровского отряда Новосибирской археологической экспедиции НГПИ в 1974-1976 гг. Одним из результатов стала реконструкция первоначального вида Вознесенского городища, представляющая значительный интерес.

Кызыл-Тура (Рис. 4). Другим примером использования междисциплинарного подхода для идентификации летописного города с конкретным археологическим памятником является история изучения Кызыл-Туры. Различные источники – письменные, картографические, этнографические, лингвистические, фольклорные, археологические – позволили отождествить эту ханскую ставку с конкретным археологическим памятником – Красноярским археологическим комплексом, расположенным в Усть-Ишимском районе Омской области. Однако, не смотря на разнообразие источников, это удалось сделать в основном благодаря летописным и картографическим материалам С. У. Ремезова, которые взаимно дополняют друг друга.

Еще Г. Ф. Миллер, опираясь на данные Ремезовской летописи, попытался установить место нахождение Кызыл-Туры. При этом он высказал сомнения в точности локализации города в устье Ишима, поскольку, по его верному наблюдению, там нет мест, которым могло бы соответствовать название «Красный Яр». Ввиду этого, ученый предлагал искать Кызыл-Туру выше по течению реки, называя в частности, Орлово городище, где были видны «явные остатки старинного города»[92].

Попытку локализации городища с одним из археологических памятников близь устья Ишима предпринимал В. А. Могильников. В качестве одного из возможных вариантов он рассматривал открытое и частично исследованное им в 1960-х гг. Красноярское городище, расположенное на правом берегу Иртыша у деревни Красноярка. Отмечая сравнительно малую высоту площадки памятника над уровнем реки, а также слабую насыщенность культурного слоя позднесредневековыми материалами, ученый пришел к выводу, что более основательной представляется связь Кызыл-Туры с другим городищем – Голая Сопка, имеющего топографическое сходство с Искером[93].

Однако ни Миллер, ни Могильников не использовали карт, составленных Ремезовым. Между тем, на одной из них Кызыл-Тура помещена на правом берегу Иртыша, выше места впадения Ишима, между участком террасы, обозначенным как «Красный Яр», и устьем небольшой речки, протекающей у подножия города[94]. Особенно интересным является то, что летопись и карта составлена одним человеком и тем самым является как бы иллюстрацией к летописи. Кроме того в данном случае происходит совмещение двух разнородных источников – письменного и картографического – которые обретают «общий знаменатель» и могут дополнять друг друга.

В ходе раскопок Е. М. Данченко[95] на Красноярском археологическом комплексе была собранна коллекция материалов эпохи позднего средневековья: лепная и поливная керамика, железные замки, ножи, наконечники стрел, фрагменты кольчуги, бронзовые и серебренные перстни, серьги, бусы и браслеты, что находит аналогии с другими идентичными памятниками. Кроме этого, по деталям погребального обряда и сопровождающему инвентарю захоронения, вскрытые за внешней линией обороны, в насыпях валов и на укрепленной площадке, могут быть отнесены к позднему средневековью. Погребальный обряд части захоронений соответствует мусульманскому ритуалу.

Собранные в ходе раскопок образцы органики подверглись радиоуглеродному анализу, результаты которого были опубликованы[96] (Прил. 1). В ходе проведения анализа были сделаны определенные выводы, которые позволили наметить хронологические рамки существования городища. Так, по мнению авторов статьи, городище Кызыл-Тура существовало на протяжении всего средневековья. Причем авторами был выделен доминирующий тип керамики – бакальский, с незначительной примесью усть-шимской посуды, а в более позднее время – комплекс так называемой «татарской» керамики. Данный вывод, на наш взгляд, указывает на то, что обитатели городища на разных этапах его существования не являлось однородным в этническом плане.

Таким образом, локализация Кызыл-Туры оказалась возможной лишь на основе соединения различных видов источников.

Следует также отметить и попытки локализации других опорных пунктов Сибирского ханства, поскольку такие городища как Кучум-Гора и Тунус могли входить в некую систему форпостов, хотя сами по себе вряд ли являлись городами.

Кучум-Гора. Одним из имеющихся примеров работы междисциплинарного подхода является локализация Кучум-Горы.

Судя по обнаруженным при раскопках остаткам, Кучум-Гора заселялась дважды. Первоначально в эпоху поздней бронзы были заселены первая и вторая площадки: здесь четко прослеживается культурный слой и обнаружено большое количество фрагментов керамики этого времени[97], затем городище заселялось в эпоху позднего средневековья. Культурный слой этого времени обнаружен на всех трех площадках городища. К этому времени относится сооружение укреплений с напольной стороны и перед крайней, северной площадкой поселения. Наличие вала и рва перед этой площадкой городища, обрывистость ее склонов указывает на ее особо важную роль в комплексе поселения. Так же были обнаружены жилища, которые представляли собой конструкцию, сложенную из бревен, которые укреплялись с внутренней стороны столбиками, перекрытия были из толстых бревен, иногда из досок. Пол был глинобитным, в центре жилища находились глинобитные печи. Жилища, подобные описанным, обнаружены на городищах Сибирского юрта. Так, на городище Тонтур были обнаружены несколько углубленных в землю жилищ со стенами из плетня и глинобитными печами[98]. Существование у сибирских татар жилищ с бревенчатыми стенами фиксируется письменными источниками[99].

Более точную дату существования городища дают находки обломков чугунных котлов. Появление чугунно-литейного производства относится к концу XIV-началу XV вв. Кроме того, на городище зафиксировано лишь два строительных яруса этого времени. Таким образом, поздний комплекс памятника может быть датирован в пределах XV-XVI вв. Кроме этого, автором привлекались письменные источники которые в частности сообщают о том, что после изгнания сына Кучума Алея из Искера (1585 г.), Кучум ушел в верх-иртышские степи, однако говорить о том, что он обосновался там постоянно не приходиться, так как продолжавшаяся экспансия русских служилых людей заставляла его постоянно перемещаться. Таким образом, автор приходит к мысли о том, что Кучум-Гора являясь единственным памятником такого рода на Ишиме являлась постоянной резиденцией Кучума на этой территории[100].

Гибель городища автор связывает с походом (в 1591 г.) Тобольского воеводы князя В. Кольцовым-Мосальским, сведения о котором так же встречаются в письменных источниках, кроме этого сообщения в пользу версии автора говорят также картографические данные, в частности карты С. У. Ремезова, на которых в непосредственной близости от Кучум-Горы сооружается Орлово городище[101].

Таким образом, местоположение Кучум-Горы на высоком мысу, мощная фортификация, конструкции жилищ и очагов, а также находки инвентаря и керамики находят аналогии на городищах Сибирского юрта и таким образом данное городище можно рассматривать в системе опорных пунктов Сибирского ханства[102].

Тунус.Городище хорошо известно по письменным источникам, в частности по «Грамоте царя Федора Ивановича в Тару воеводе князю Федору Елецкому с товарищами…» от 16 августа 1595 г., которая была переписана Г. Ф. Миллером[103]( Прил. 2).

Согласно данной грамоте, поход в Барабинскую степь по приказу тарского воеводы- князя Ф. Елецкого начался 17 марта 1595 г. и имел целью «промышляти над Кучумом царем и над волостями, которые волости нам (русскому царю) не служат и ясаку не платят»[104]. В этом же документе существует список волостей через которые должен был пройти русский отряд- это волости Чангула, Лугуй, Люба, Келема, Тураш, Барма, Кирпики. Как отмечал Г. Ф. Миллер в своей «Истории Сибири» волость Чангула получившая свое название от имени тогдашнего главного мурзы улуса, называлась так же Тунусской, таким образом, эта волость первая подверглась нападению. Согласно выше обозначенной грамоте главным городом этой волости являлся Тунусс и сказано что «в городке сидело татар изменников 40 человек з женами и з детьми»[105]. В ходе произошедшего боя городок был сожжен русскими ратниками.

Опираясь на данные письменных источников в 2002 г. была сделана попытка его локализации. Этот летописный город рядом ученых[106] отождествляется с городищем Надеждинка- VII на р. Таре, в Муромцевском районе Омской области.

Из описания укреплений, можно заключить, что городище было достаточно хорошо укреплено от нападений. По мнению А. В. Шлюшинского, полученные в ходе раскопок керамический материал демонстрировал две орнаментальные традиции: потчевашскую и татарскую, что позволило автору датировать памятник XVI в.[107] Однако данная датировка вызвала возражения других ученых, поскольку, согласно принятой периодизации, комплексы потчевашской культуры раннего средневековья и памятники, связываемые с татарским населением, разделены временным промежутком в полтысячилетия[108].

Далее в своей статье А. В. Шлюшинский использует сведения Сибирских летописей, а так же переписанные Г.Ф. Миллером грамоты, рассказывающие о походе русских служилых людей, во время которого был сожжен татарский городок Туннус. На основании этого автором приводится точная дата гибели городка – 1595 г.[109]

С.Ф. Татауров признает, что локализация городка на чертеже Ремезова не совпадает с местоположением городища Надеждинка-VII[110], тем самым автор подчеркивает значимость археологического материала. Среди таких данных археологии он отмечал следы огня и большое количество заготовок костяных наконечников стрел.[111] Однако не А. В. Шлюшинский, не С. Ф. Татауров не приводят убедительных доказательств о связи городка упоминавшегося в текстах с археологическим памятником в силу чего вопрос о локализации городища Туннус остается открытым. Поскольку исследователями не привлекался весь спектр источников, таких как, письменных, картографических и археологических в системе.

Итак, проблема локализации средневековых городов Западной Сибири и установление их связи с памятниками археологии неодинаково актуальна в каждом конкретном случае. Местонахождение Искера и Чимги-Туры было изначально известно, поскольку после падения Сибирского ханства в них, или поблизости некоторое время проживало русское население, а затем возникали новые городские центры. Для остальных городов, упоминаемых в письменных текстах, приводимых сведений явно недостаточно, что требует привлечение всего спектра источников для междисциплинарных исследований.

Заключение

Интерес к тем дипломного сочинения обусловлен тем, что за 400-летний период ее изучения накопилось достаточно литературы, позволяющей систематизировать точки зрения ученых разных поколений и проверить достоверность выводов по вопросу локализации средневековых городов Западной Сибири и их соотношения с памятниками археологии.

Рассматривая методологические вопросы комплексного исследования городов, можно сказать, что на современном этапе многие авторы лишь декларируют междисциплинарное использование разнохарактерных источников, не осознавая всех сложностей его применения. Одной из причин тому, на наш взгляд, является не достаточная разработка принципов междисциплинарного синтеза.

Комплексное изучение городских центров позволяет не только привязать их к конкретным археологическим памятникам, но и поставить вопрос о специфике городов Западной Сибири. В своей работе мы попытались сделать это, рассмотрев мнения ученых. В результате была выделена группа специфических черт западносибирских средневековых городов Западной Сибири: это, во-первых, отсутствие монетной чеканки; во-вторых, — монументального строительства, что, отчасти, вызвано сохранением, наряду с исламом, более древних языческих культов. Такая ситуация сохраняется и сейчас, о чем свидетельствуют этнографические данные. Почитаемые у сибирских татар места могут быть связаны с отдельными деревья, рощами, озерами, местами захоронения исламских проповедников, древними родовыми кладбищами.

Полагают, что к XIV в. в регионе складываются предпосылки для формирования городских центров, где сосредотачиваются экономические, социальные, духовные, политические силы сибирского общества. Черты городов приобретают прежде всего столичные центры — Чимги-Тура, Кызыл-Тура, Искер, а так же административные центры территорий входивших в состав ханств Сибири- Тон-Тура и др. Эти населенные пункты имеют все необходимые признаки, присущие феодальному городу. Причем от остальных поселений и городков их отличают не только «внутренние» содержание, но и чисто внешние признаки. Это, во-первых, занимаемая площадь, которая порой достигает нескольких гектаров; во-вторых, система фортификации, которая значительно превосходит оборонительные укрепления предшествующих периодов. Она представлена многорядной системой рвов и валов, в насыпях которых имелись дополнительные укрепления в виде тынов, частоколов, бастионов, а также естественных препятствий в виде крутых склонов береговых террас[112].

В ходе проведенного нами анализа различных точек зрения авторов можно сделать вывод, что для различных городов Западной Сибири проблема их локализации имела разную актуальность. Так, например, расположение Искера и Чимги-Туры было хорошо известно, поскольку в них после падения Сибирского ханства некоторое время проживало русское население, а затем либо на месте средневекового города, либо на незначительном расстоянии от него создавалось русское поселение, которое в дальнейшем превращалось в город. Однако, хотя для этих городов наиболее важной проблемой становилось определение хронологических рамок их существования, уточнение границ с помощью методов археологии оставалось важной задачей. Это связано с тем, что данные письменных и картографических источников зачастую противоречивы и не точны. Выходом может стать лишь привлечение всего спектра источников и использование междисциплинарного синтеза.

Таким образом, полученные нами выводы позволяют оценить современный уровень изученности средневековых городов и обобщить имеющиеся данные об их локализации и идентификации с археологическими памятниками. Открытием последних десятилетий можно считать установление местоположения одной из столиц Сибирского ханства – Кызыл-Туры. Локализация городка Туннус на р. Тара остается спорной именно из-за того, что пока не удается найти основы для корректного использования разнородных данных смежных наук. Невыясненным остается статус городища Кучум – Гора, и неясно, можно ли считать этот памятник городом.

Таким образом, степень изученности конкретных средневековых городов и укрепленных пунктов Западной Сибири, в том числе в вопросе их локализации, остается неодинаковой.

засыпанные города западной Сибири — пока только вопросы


Похожие статьи.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: