Воробушек. Её плечи дрогнули, как она услышала эти слова. Воробушек. Он всегда так её называл, а ей безумно нравилось. И вот теперь, спустя столько лет, это слово вновь обволакивает слух, заставляя нечто неведомое, находящееся глубоко в душе, сжаться. Как давно она его не видела. Нет, такого быть не может! Это сон, который был просмотрен уже сотни тысяч раз. Вот он приходит, она со слезами бросается к нему на шею, прижимает к себе крепко-крепко, ощущает его рядом с собой, объясняет дочери всё как есть, и начинается прекрасная жизнь. В тех снах Гермионе было легко и так радостно, однако сейчас внутри закипает целый океан, состоящий из сомнения. Но нет, это он! Те же длинный чёрные волосы до плеч, чёрные глаза, напоминающее бездну, в которую тебя толкают, и ты подаешь, и подаешь, и падаешь, а конца и края этой бездне нет. Бедная, болезненного вида, кожа. Даже мантия та самая! Чёрная, со множеством пуговиц. На губах играла ухмылка. Иногда так хотелось поддавать из-за неё, но этот слизеринец всегда умел найти такие слова, после которых такое желание незамедлительно пропадало. Во сне всё было по-другому, там была радость. А в реальности боль. Закусила губу и смотрела на него, как бы заново изучая. Так и стояли бы, если не Роза, заволновавшаяся за маму. Девочка прибежала в коридор и тоже удивилась.
— Ой. Здравствуйте! А что Вы здесь делаете? – опомнилась она раньше матери, таким образом вывела последнюю из безмолвного созерцания.
— Что? Роза, так вот кого ты видела сегодня?
— Здравствуй, — поздоровался с дочерью отец, приподнимая уголки губ. – Послушай, дружок, нам с твоей мамой необходимо переговорить. Очень серьёзно поговорить. Не могла бы ты посидеть в своей комнате, пока мы разговариваем?
Роза обескураженно посмотрела на него, перевела взгляд на маму. Но Гермиона всё никак не могла отвести взгляд от этого загадочного человека, поэтому девочка дёрнула её за рукав. Выйдя из некоего транса, мать взглянула на дочь и растерянно кивнула. Помедлив немного, Роза ушла к себе.
Северус Снейп молча стоял и смотрел на Гермиону. Та выжидала, пока дочь скроется за дверью, затем резко развернулась и направилась в спальню. Не понятно, почему она так злиться? Всегда хотелось, чтобы он пришёл, хотелось обнять, почувствовать, что теперь с ним всё хорошо. Так почему сейчас хочется наорать? Женщина хотела закрыть дверь прямо перед его носом, однако тот успел прошмыгнуть. Всё такой же невозмутимый, спокойный и безразличный, в то время как её переполняют эмоции.
— И это всё? Будешь просто смотреть на меня? И слова не вымолвишь?
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Те сопливые фразочки? Ты забыла, с кем разговариваешь? Чего ты хочешь?
— Чего я хочу? Чего я хочу? – она старалась не переходить на крик, но это плохо получалось. Пришлось применять заклятие, чтобы Роза не услышала. – А что бы хотел ты услышать от человека, которого считал мёртвым уже одиннадцать лет, а тут он появляется, как ни в чём не бывало, как будто это в порядке вещей! Ты эгоист, Снейп, ты знаешь об этом?!
— Не кричи и дай мне всё объяснить.
— Ты хоть знаешь, как я жила?! Как трудно мне было смириться с твоей смертью?! А теперь ты объявляешься! Не утруждал ли ты хоть раз подумать не только о себе, но и обо мне?!
— Замолчи сейчас же, — сверкнул он глазами. – И представляешь, да, знаю, каково тебе приходилось. Представлял.
— Неужели ты шпионил за мной? – прошипела Гермиона, задыхаясь от злости и обиды. – Ты… ненавижу! Я ненавижу тебя!
— Вот как? Может мне лучше уйти в таком случае? При таком раскладе обстоятельств я уже жалею, что вообще решил прийти к тебе.
Мало знающий человек ничего бы не заметил, но Гермиона заметила. Боль. Боль всего на секунду появилась на лице зельевара, и лицо в следующую секунду вновь приняло безразличный вид. Это охладило гриффиндорку, словно на голову вылили ледяную воду. Она никогда не делала ему больно, об этом заботились другие, она же заботилась о том, чтобы мученику было хорошо. А что делает теперь?
— Прости меня, — прерывисто дышит, смотрит прямо в глаза любимому человеку. – Я не хотела, правда. Всё так сложно и неожиданно. Только прости меня, Северус, пожалуйста.
— Не смей лить слёзы, Гермиона Грейнджер, — произнёс он мягко. Это подействовало успокаивающе, будто провёл рукой по щеке или погладил по голове.
— А я уже давно не Грейнджер, профессор, — улыбнулась, утирая слёзы со щёк. – Или ты забыл?
Мужчина смотрел на неё и не произносил ни слова, затем резко подошёл и обнял. Крепко-крепко. Гермиона сделала то же самое, потёрлась щекой о тёплую мантию и прикрыла глаза, чувствуя, как его грудная клетка то поднимается вверх, то опускается вниз. И так тепло, такого чувства она не ощущала уже давно, уже одиннадцать лет. Женщина немного отстранилась, вглядываясь в любимые черты лица, рассматривая его всего, словно старалась зацепить его взглядом, иначе снова он уйдёт, растворится в ночи. Северус провёл пальцами по её щеке, ощутил бархатную кожу. Гермиона льнула к руке и прикосновениям как котёнок. Лёгкий поцелуй в висок, в губы. Хотел было отстраниться, чтобы взглянуть на женщину, но та впилась таким поцелуем, от которого темнеет перед глазами. Да, ей и впрямь его не хватало. Ручки скользят по ткани сюртука, слегка задевая ноготками. Нежные, аккуратные поглаживания спины, губы, не отрывающиеся друг от друга, превращая двоих в одно целое. Отдышались немного и снова припали друг к другу. Становится мало, требуется больше, намного больше. Его губы скользят по нежной коже шеи, припадают к вене, двигаются далее. Она шумно дышит прямо ему на ухо, шепчет. О том, как скучала, о том, как ждала, о том, как любит.
До постели добрались очень быстро. Гермиона лежала, сгорая от одних лишь прикосновений, становилось жарко и хорошо, очень хорошо. Северус тоже сходил с ума. Снова чувствовать её, наслаждаться ею, обладать. Его, только его. Какая же она красивая: с закрытыми глазами, приоткрытым ртом, часто дышит и чуть слышно хнычет.
Они не могли отдышаться вот уже несколько минут. Голова Гермионы покоилась на груди зельевара, его пальцы запутывались в кудряшках. Двое наслаждались моментом. Вот она приподнимает голову и смотрит мужу в глаза. В поле зрения попадает шея, и удивление читается в глазах женщины. Пальцы прикасаются к у-образному шраму. Мужчина чуть улыбается, убирает ручку и снова заставляет лечь. Она подчиняется, но спрашивает:
— Давно он у тебя?
— Одиннадцать лет. – Голос звучит хрипло, но Снейп прокашлялся и продолжил. Теперь Гермиона заметила, что голос уже не так звучит, как раньше, он стал немного ниже. – Спасибо Тёмному Лорду и Нагайне. Я старался его залечить, но никак не получалось.
— А… а как ты жил всё это время? – спрашивает тихо.
— Ну, на первых порах почти что никак. Яд этой змеи полностью парализует тело, и если бы не противоядие, которое я изобрёл, но подох бы уже в Визжащей хижине. Но антидот был недоработан, поэтому пить его приходилось каждые полчаса. До сих пор поражаюсь, как нашёл в себе силы трансгрессировать. Пришлось лечиться, на это ушло почти десять лет. Первое время я не то, что разговаривать, я долго ходить не мог. С помощью некоторых разработок удалось вывести яд из организма. Не за один раз, конечно, постепенно и понемногу. Вот и всё. Чтобы хоть как-то прожить, отдавал некоторые зелья в аптеку. Мне за них платили прилично. Благодаря одной встрече узнал о тебе. Какой-то мужчина сказал, что в другой аптеке имеются зелья отличного качества, правда, не такие хорошие, как мои. Догадался я почти сразу, затем убедился, что это ты. Начал следить за вами. Вот и всё. Как видишь, ничего интересного и захватывающего.
«Ничего захватывающего! — возмутилась она про себя. – Да ты изобрёл столько зелий и не находишь это интересным?!»
— А ты как провела эти годы? Когда узнала о беременности? Ведь тогда ты мне ничего не сказала, — поинтересовался профессор.
— Я тогда и не знала. Северус, ты не представляешь, каково мне было в тот момент! – Крепче прижалась к нему. – Одна во всём этом мире, да с ребёнком под сердцем. Я места не находила! Первое время боялась. А что, если из меня получится плохая мать? И у своей мамы я совета получить не могла, они же с папой в Австралии. Ну, ты помнишь, я тебе рассказывала об этом. Спустя недели две после второго мая решила снять с них заклятие. Гарри помог деньгами, но поехала я одна. И вернулась одна. Потому что не смогла ничего сделать кроме как стоять перед ними и слёзы лить. А они, ничего не подозревая, стояли и успокаивали меня, не зная причины переживаний. Так и уехала ни с чем.
Встал вопрос о жилье. Ни одного гроша в кармане не было. Опять-таки помог Гарри. На его деньги купила этот дом, обустроила его под себя. Затем появилась Роза.
— Да, почему именно Роза?
— В честь моей матери. Потому что я скучала по ней. Вот тогда мне снова пришлось нелегко, и снова появился Гарри. Он сидел с Розой, когда я была на работе. Если работа была у него, сидела Джинни. Позже они уговорили меня взять тайм-аут с работой, чтобы побыть с маленьким ребёнком. И только тогда я поняла, что опасаться нечего. Как будто она у меня не первая, как будто я уже всё знала. Старалась воспитывать её так, как воспитывали меня. Посмотри на неё. Роза просто умница, ты только поговори с ней и поймёшь это! Иногда она напоминает мне тебя. Не характером, – хотя общие черты у вас есть – но жестами. Например, любит скрещивать руки на груди, хмуриться. При чужих никогда не показывает своих истинных чувств.
Роза часто спрашивала о тебе. Не знаю почему, но никогда не говорила твоего имени. Или вообще что-либо о тебе. Это так подло! Ты же отец, она должна была знать о тебе всё, но знала лишь общие черты!
Остальные тоже донимали меня вопросами, кто отец. Но знал только Гарри. Да и ему я бы не сказала, если бы он так не допытывался. Конечно, он был удивлён, однако справился с этой мыслью. Гарри же её крёстный. Ты не против? – взглянула мужчине в глаза.
— Всё равно прошлое не вернёшь, так что спрашивать? Придётся, очевидно, терпеть.
— Гарри не такой, как ты думаешь, — вертит головой из стороны в сторону. – Я ему стольким обязана. Если бы не он…
— Да, знаю. Роза разговорилась со мной сегодня на детской площадке, так что какое-то мнение я о ней имею.
— И какое же?
— Твоя копия. «Вы знаете, я уже выучила заклинания!» Что за мода учить всё раньше времени? Но этот восторг в её глазах. И то, как она отзывалась о тебе. Дочь безгранично тебя любит.
— Тебя она тоже любит, Северус.
— Меня Роза не знает. Придётся знакомиться. Надеюсь, мы сумеем найти общий язык.
— Разумеется, вы его найдёте! Она уважает тебя.
— Посмотрим.
— Знаешь, тут произошёл такой случай. Совсем недавно это было. У меня не хватало денег для покупки всего необходимо для Розы, пришлось идти в ломбард. Там пришлось отдать кольцо, которое ты мне подарил. А ведь оно всегда было на мне, я его потерять боялась! Но мне пришлось отдать его. А вечером мне его прислали обратно!
— Вот про этот случай я знаю.
— Откуда?.. Подожди, так это ты был? Ты зашёл следом за мной в ту лачугу, стоял за моей спиной и видел всё?
— И ты будто не догадалась? – заметил саркастично.
— Я же думала, что тебя нет в живых! Откуда мне было знать?
— Я понял, понял.
Зельвевар задумался, поглаживая голову жены. Эти размеренные движения успокаивали и умиротворяли, она вскоре уснула. Ближе к полуночи он отвлёкся от мыслей, взглянул на Гермиону и улыбнулся. Воробушек. Почему он так её прозвал? Потому что похожа на эту птичку. Особенно когда разозлится, точь-в-точь нахохленный воробей! Одно чувство затопило всё сердце. Прижал к себе, уткнувшись носом в волосы, вдыхал их аромат и прошептал:
— Детка, я скучал по тебе.
Уже почти утро. Кладёт Гермиону на бок, сам одевается и выходит из комнаты в коридор, доходит до комнаты дочери и замирает. Северус Снейп не знает что сказать, о чём вообще можно разговаривать с этим существом? Но вот слышится скрип, и он отворяет дверь.
Маленькая Роза прижимает учебник к себе и смотрит на отца. Папа. Это её папа. И он жив, здоров, и пришёл к ней. Но не подходит, просто стоит возле стены. Девочка больше не может ждать. Отбросила книгу на кровать, подбежала к отцу и обняла. Странно. Она не знала его, но скучала. Как такое может быть?
— Папа? – прошептала. Дождалась, пока он ответит на вопрос и выпалила: — А ты меня любишь?
— Конечно, люблю. – Слова сорвались с языка просто, словно произносить их проводилось каждый день. – Я не могу тебя не любить.
— А ты сильно любишь? – не верит. – Так же, как маму?
— Да, именно так.
Он увидел, что дочка плачет и улыбается, растерялся.
— Ну-ка не плачь, зачем?
Роза всхлипнула и утёрла слёзы. Больше ни одной не скатилось, за что пришла похвала. Немного подумав, Северус посадил дочурку себе на шею.
— Папа, я уже взрослая для этого!
— Я тебя ни разу не катал, придётся навёрстывать.
— Северус! – подошла к ним Гермиона. Она улыбалась, наблюдая за этим зрелищем. – Я же говорила тебе. А ты, Роза? Рада, что папочка вернулся? – Утвердительный ответ последовал незамедлительно.
— Знаешь, воробушек, думаю, что вскоре мы отправимся в Австралию. А затем втроём поедем в Хогвартс. Продашь этот дом, вернёшь Поттеру долг. Сами будем жить в Хогсмиде, чтобы до работы было недалеко ходить. Надеюсь, ты примешь предложение МакГонагалл?
— Здорово! – рассмеялась Роза. – Меня будут мама и папа учить!
— О Господи, — Гермиона прикрыла рот руками. – Да профессора МакГонагалл удар хватит! Если она тебя увидит! А уж когда узнает всю правду о нас! Что же скажут ученики, когда узнают, что теперь в школе будет два профессора Снейпа?
Женщина подошла и обняла свою семью. Теперь они все были в сборе.
— Эх, Роза, о чём же ты будешь просить Санту? Ведь твоё желание исполнилось.
— Как о чём? О младшем братике или сестрёнке!
— Хм, я согласен, — ухмыльнулся Северус, мысленно представляя, как навёрстывает упущенное.
Конец
