Лондон, поуис, крайстчерч 1852 год 16 глава

Между тем на улице стало слишком прохладно, чтобы продолжать празднование в саду, да и по времени пора было начинать танцевальный вечер. В гостиной играл струнный квартет. Лукас отметил, что в его исполнении слишком часто проскакивают ошибки. Гвин их не слышала. Дороти и Кири постарались отчистить ее платье от грязи, и девушка позволила Лукасу закружить ее в вальсе. Как и ожидалось, юный Уорден оказался прекрасным танцором. Джеральд тоже довольно ловко передвигался по паркету. Гвин разок станцевала со свекром, а потом с лордом Баррингтоном и мистером Брюстером. На этот раз Брюстеры приехали с сыном и его юной женой. Хрупкая маори действительно оказалась очаровательной красавицей.

Тем временем снова пришла очередь танцевать с Лукасом, после чего Гвин поняла, что у нее ужасно болят ноги. В конце концов юный Уорден вывел жену на веранду, чтобы она могла немного подышать свежим воздухом. Гвинейра маленькими глоточками пила шампанское и думала о предстоящей ночи.

Возможности отложить ее у девушки уже не было. Сегодня произойдет то, что, по словам матери, «сделает ее женщиной».

Звуки музыки раздавались и на площадке перед конюшнями. Работники тоже праздновали свадьбу юного хозяина, однако не со струнным квартетом и вальсами — там скрипка, гармоника и похожая на флейту дудочка выводили мелодии народных танцев. Гвинейре стало интересно, не играет ли на одном из этих инструментов МакКензи? И ласково ли он обращался с Клео, которая сегодняшнюю ночь была вынуждена провести в сарае, где ее заперли? Лукас был не в восторге от того, что маленькая подвижная бордер-колли ни на шаг не отставала от его невесты. Возможно, он разрешил бы Гвинейре появиться в гостиной с болонкой, но место пастушьей собаки, по мнению молодого человека, было в сарае. Сегодня Гвин уступила ему; но с завтрашнего дня не собиралась этого делать. А пока за Клео присмотрит Джеймс… Гвинейра вспомнила крепкие загорелые руки, гладившие ее любимицу по голове. Животные любили его… а у Гвин сейчас были другие заботы.

Празднование было в самом разгаре, когда Лукас предложил новоиспеченной супруге попрощаться с гостями.

— Позже мужчины напьются и станут настаивать на том, что они должны проводить нас до самых дверей твоей спальни, — сказал он. — А я не хочу, чтобы тебе пришлось выслушивать сальности, которыми, как правило, сопровождается подобное шествие.

Гвинейра с радостью приняла предложение мужа. Она уже вдоволь натанцевалась и хотела поскорее пережить то, о чем не принято говорить в приличном обществе. Девушке было ужасно любопытно и в то же время немного страшно. Согласно сдержанным замечаниям ее матери, это будет неприятно и больно. Но в приключенческих романах, которые так любила Гвинейра, женщины всегда с восторгом бросались в объятия ковбоя. Ну что ж, пусть это станет для нее сюрпризом.

Гости попрощались с молодыми шумно, но без непристойных шуточек, а Кири сразу же поднялась в спальню, чтобы помочь Гвинейре снять свадебный наряд. Перед дверью Лукас нежно поцеловал девушку в щеку.

— Я ненадолго оставлю тебя, дорогая, чтобы ты могла спокойно подготовиться.

Кири и Дороти сняли с Гвинейры платье и распустили ее волосы. Кири при этом все время шутила и хихикала, а Дороти всхлипывала и утирала слезы. Кажется, служанка-маори и вправду радовалась за Гвинейру с Лукасом и лишь удивилась тому, что новобрачные так рано покинули праздник. У маори было принято, чтобы молодые делили ложе на глазах у всей семьи. Услышав об этом, Дороти заплакала еще громче.

— Ну и чего ты рыдаешь, Дот? — раздраженно спросила Гвинейра. — Словно это не свадьба, а похороны!

— Не знаю, мисс, но моя мама всегда плакала на свадьбах. Может быть, это приносит удачу?

— Слезы не приносить удачу, смех приносить удачу! — возразила Кири. — Так, вы готов, мисс! Очень красивый мисс! Очень красивый. Мы сейчас идти и стучать к мистер Лукас. Красивый мужчина мистер Лукас! Очень милый! Только немножко худой. — Она снова захихикала и вытолкнула Дороти за дверь.

Гвинейра опустила голову и осмотрела себя довольным взглядом. Ночная рубашка девушки была из тончайшего кружева, и она знала, что выглядит в ней прекрасно. Но что теперь? Гвин не могла ждать Лукаса за туалетным столиком. Если она правильно поняла намеки матери, это должно происходить на кровати…

Гвин легла в постель и укрылась шелковым одеялом. Жаль, что теперь красивой ночной сорочки почти не видно. Но, может, Лукас уберет его, чтобы посмотреть…

Гвинейра затаила дыхание, когда услышала тихий скрип дверной ручки. Лукас вошел в комнату с лампой в руке. Похоже, молодой человек недоумевал, почему Гвинейра не потушила свет.

— Любимая, я думаю, мы… пожалуй, будет приличнее погасить свечи.

Гвинейра кивнула. Облаченный в длинную ночную рубашку, Лукас представлял собой не слишком волнительное зрелище.

В воображении Гвинейры мужское белье всегда выглядело более… более мужским.

Лукас приподнял одеяло и лег рядом с Гвин.

— Я постараюсь не причинить тебе боли, — прошептал он и легонько поцеловал девушку.

Гвинейра не шевелилась, пока муж гладил и покрывал поцелуями ее плечи, шею и груди. Затем Лукас приподнял подол ночной сорочки и сдвинул ее вверх. Его дыхание участилось, и Гвинейра заметила, что ее тоже охватило странное возбуждение, которое разгоралось все сильнее, пока пальцы Лукаса пробирались к самым интимным участкам тела девушки, которые она сама никогда не решалась исследовать. Мать не разрешала девушке снимать нижнюю сорочку даже во время купания, и теперь она не осмелилась внимательно рассмотреть то, что находилось ниже задранного края ночной сорочки — рыжие волосы, еще более курчавые, чем на голове. Лукас нежно касался ее, и Гвинейра почувствовала, как по ее телу пробежали приятные мурашки. Наконец он убрал руку, лег на Гвин, и она почувствовала между своими ногами его член, который набухал, становился тверже и все сильнее упирался в самую неизведанную часть ее тела. Внезапно Лукас словно наткнулся на какое-то препятствие — и его член обмяк.

— Мне жаль, дорогая, но сегодня был такой напряженный день, — извинился он.

— Но это было очень приятно… — осторожно промолвила Гвинейра и поцеловала мужа в щеку.

— Возможно, нам стоит попробовать еще раз завтра…

— Как хочешь, — сказала Гвин, почувствовав растерянность и в то же время небольшое облегчение. Если выполнение пресловутого супружеского долга происходило именно так, то ее мать явно преувеличивала. То, что делал с Гвинейрой Лукас, трудно было назвать болезненным или неприятным.

— Тогда позволь мне попрощаться с тобой, — сухо промолвил молодожен. — Думаю, ты предпочтешь спать одна.

— Как хочешь, — повторила Гвинейра. — Но разве не принято, чтобы супруги проводили первую брачную ночь вместе?

— Ты права, — кивнул Лукас. — Я останусь здесь. Кровать достаточно широкая для нас двоих.

— Да, — согласилась девушка и, с готовностью подвинувшись на левый край кровати, свернулась клубочком.

Лукас, вытянувшись, неподвижно лежал на правой стороне.

— Тогда спокойной ночи тебе, любимая!

— Спокойной ночи, Лукас.

Проснувшись утром, Гвинейра увидела, что Лукас уже успел встать с кровати и полностью оделся к завтраку. Уити принес его светлый костюм в гардеробную Гвин.

— Я бы с радостью подождал тебя, дорогая, — промолвил молодой Уорден, стараясь не смотреть на Гвинейру, которая сидела на кровати в кружевной рубашке. — Но полагаю, что будет лучше, если непристойные шуточки гостей придется выслушивать одному мне.

Девушка не думала, что самые шумные гуляки прошлого вечера проснулись и спустились в гостиную в такую рань, но ничего не сказала по этому поводу.

— Пришли мне, пожалуйста, Кири, а если получится, то и Дороти, чтобы они помогли мне одеться и уложить волосы. Разумеется, сегодня мне не нужно быть наряженной так празднично, как вчера, но должен же кто-то зашнуровать мой корсет, — дружелюбно произнесла Гвин.

Похоже, тема шнуровки смутила Лукаса. Зато Кири уже ждала за дверью. Осталось разыскать лишь Дороти.

— И как, хозяйка? Быть хорошо?

— Пожалуйста, продолжай называть меня «мисс», и все остальные тоже, — попросила Гвинейра. — Это обращение нравится мне намного больше.

— Хорошо, мисс Гвин. Но теперь рассказывать! Как быть? Первый раз не всегда хорошо. Но потом становится лучше, мисс, — поспешила добавить служанка и подала Гвинейре платье.

— Да… это было… хорошо, — пробормотала Гвин, понимая, что немного преувеличивает. То, что делал с ней ночью Лукас, не показалось девушке ни хорошим, ни ужасным. Однако Гвинейре, пожалуй, повезло, что муж был таким легким. Она захихикала при мысли, что служанке, вероятно, нравятся более полные мужчины.

Кири уже успела помочь Гвинейре надеть белое летнее платье, украшенное множеством мелких ярких цветочков, когда в дверях возникла Дороти. Она занялась прической Гвин, а Кири пошла менять постельное белье. Гвин искренне не понимала, зачем это было нужно. Ведь она спала на кровати всего лишь раз. Однако выражать свои мысли вслух девушка не стала. Кто знает, может, это было одним из обычаев маори. Дороти сегодня больше не плакала, но молчала и старалась не смотреть новоиспеченной миссис Уорден в глаза.

— Вы хорошо себя чувствуете, мисс Гвин? — взволнованно спросила она.

— Конечно, — кивнула Гвинейра. — С чего мне чувствовать себя плохо? Мне нравится, как ты уложила их сегодня с помощью этой заколки, Дороти. Тебе тоже нужно научиться этому, Кири!

Но Кири в это время, похоже, была занята другим. С обеспокоенным выражением лица она рассматривала постельное белье. Гвинейра заметила это лишь после того, как отослала Дороти с поручением по поводу завтрака.

— Что такое, Кири? Что ты пытаешься найти в кровати? Мистер Лукас что-то потерял?

Гвинейра подумала о каком-нибудь украшении или обручальном кольце. Оно довольно свободно сидело на тонком пальце ее мужа.

— Нет, нет, мисс, — покачала головой Кири. — Просто… нет кровь на простыня… — Девушка смущенно и растерянно посмотрела на Гвинейру.

— А почему там должна быть кровь? — спросила Гвин.

— После первый ночь всегда кровь. Немножко болеть, потом кровь, а потом уже хорошо.

Гвин начала догадываться, что она упустила что-то важное.

— Мистер Лукас… очень чуткий и нежный…

— И очень уставший после праздник, — кивнула Кири. — Не грустить, мисс, тогда завтра кровь!

Гвинейра решила, что попробует разобраться с этой проблемой, когда она возникнет снова. А сейчас ей нужно было спускаться в гостиную, где Лукас уже вовсю развлекал гостей. Он шутил с женщинами, добродушно улыбался в ответ на подтрунивания мужчин и был безупречно внимательным к Гвин с той самой секунды, как она присоединилась к нему. Следующие часы прошли за привычными светскими беседами и развлечениями, и никто — за исключением безнадежно сентиментальной миссис Брюстер, которая пробормотала: «Вы так мужественно держитесь, дитя! У вас такой веселый вид! Хотя нужно отдать должное мистеру Уордену, он такой внимательный молодой человек!» — не намекал Гвинейре на события сегодняшней ночи.

После обеда, когда гости по большей части отдыхали в своих комнатах, у Гвин наконец-то нашлось время прогуляться до конюшен, чтобы проведать свою лошадь и посмотреть, все ли в порядке с Клео.

Пастухи встретили новую хозяйку громкими приветственными криками.

— А, миссис Уорден! Мои поздравления! Надеюсь, вы хорошо провели ночь? — поинтересовался Покер Ливингстон.

— По всей видимости, лучше, чем вы, мистер Ливингстон, — ответила Гвинейра. Мужчины выглядели изрядно помятыми. — Но я рада, что вы славно выпили за мое здоровье.

Джеймс МакКензи внимательно посмотрел на девушку. Однако взгляд пастуха был скорее испытующим, чем чувственным. Гвин даже показалось, что в нем промелькнуло что-то вроде сожаления, — понять, что кроется в глубоких карих глазах Джеймса, выражение которых менялось каждую секунду, было не так-то просто. Между тем они снова начали лучиться, когда МакКензи увидел, как Клео приветствует свою хозяйку.

— Ну что, вы получили выговор? — спросил он.

Гвин покачала головой.

— Из-за чего? Из-за нашего с вами соревнования? Нет, что ты! В день своей свадьбы девушка имеет право позволить себе небольшую выходку! — Она подмигнула МакКензи и улыбнулась. — Но с завтрашнего дня муж собирается заковать меня в кандалы. А гости уже сегодня держат меня на коротком поводке. Я постоянно кому-то нужна. Так что я опять не смогу проехаться на Игрэн.

Кажется, МакКензи удивило желание Гвинейры сесть на лошадь, однако он ничего не сказал по этому поводу, а в его глазах появились лукавые искорки.

— Тогда вам просто необходимо найти возможность сбежать от гостей! Что, если завтра в это же время я оседлаю для вас лошадь? Большинство дам предпочитают немного подремать пополудни.

Гвин пришла в восторг.

— Отличная мысль! Но только лучше утром, поскольку после ланча я должна быть в кухне, чтобы проследить за уборкой и подготовкой к чаепитию. Повар настоял на этом — одному Богу известно почему. Так что если вы приготовите для меня Игрэн к шести, то я смогу выехать перед тем, как проснутся первые гости.

Джеймс озадаченно уставился на девушку.

— Но что скажет мистер Лукас, если вы… Простите, это, разумеется, не мое дело…

— И не его тоже, — невозмутимо ответила Гвинейра. — Если это не мешает мне выполнять обязанности хозяйки, я могу ездить верхом, когда захочу.

«Дело ведь не в обязанностях хозяйки», — подумал Джеймс, но промолчал. Ему ни в коем случае не хотелось обидеть Гвинейру. Однако складывалось впечатление, что первая брачная ночь девушки прошла не слишком страстно.

Вечером Лукас снова пришел к Гвинейре. Теперь, когда Гвин знала, что ее ждет, она даже наслаждалась нежными прикосновениями мужа. Девушка вздрагивала, когда Лукас целовал ее грудь, а поглаживание нежной плоти, скрывающейся под треугольником огненных волос, возбуждало еще сильнее, чем в первый раз. Теперь Гвин даже отважилась украдкой взглянуть на член мужа — он был большим и твердым, но снова быстро обмяк. Гвинейру мучило странное ощущение незавершенности, объяснить которое она толком не могла. Кто знает, возможно, гак и должно быть? Со временем она это выяснит.

На следующее утро Гвинейра легонько уколола палец швейной иглой, выдавила из ранки немного крови и растерла ее по простыне. Кири не должна была думать, что они с Лукасом делают что-то не так.

Постепенно Хелен в той или иной мере привыкла к жизни с Говардом. Из-за того, что происходило по ночам в постели, она все еще чувствовала себя очень неловко, но днем старалась об этом не вспоминать и вполне нормально общалась с мужем.

Однако и здесь не обходилось без трудностей. У Говарда по поводу жены были определенные ожидания, и он быстро распалялся, если они не оправдывались. К тому же фермер выходил из себя, когда Хелен высказывала какие-нибудь пожелания и требования, к примеру, о необходимости докупить что-то из мебели или кухонной утвари, поскольку кастрюли и сковороды Говарда были такими старыми, закопченными и засаленными, что им не могла помочь даже самая тщательная чистка.

— В следующий раз, когда мы отправимся в Холдон, — сдержанно обещал жене Говард. По-видимому, это место находилось слишком далеко, чтобы ехать туда лишь за парой сковородок, специями и сахаром. При этом Хелен отчаянно жаждала выбраться из этой глуши хотя бы на время. Она все еще боялась жить в окружении дикой природы, несмотря на то что Говард заверял ее, что на равнине Кентербери не водятся опасные животные. Ей не хватало развлечений и остроумных бесед. С Говардом едва ли можно было поговорить о чем-то, кроме работы на ферме. Обсуждать свою жизнь в Ирландии и работу на китобойном судне фермер не желал. Хелен знала то, что ей положено было знать, и Говард не собирался болтать попусту.

Единственным лучиком света в унылом существовании молодой женщины были дети-маори. Рети и Ронго приходили почти каждый день, а после того, как Рети похвастался перед жителями селения, что умеет читать (оба ребенка быстро учились, они уже знали алфавит и даже умели писать собственные имена), к ним присоединились и другие дети.

— Мы тоже хотеть учить магия! — важно сказал один из мальчиков, и Хелен пришлось исписать еще несколько листов бумаги такими странными для нее именами, как Нгапини и Вираму.

Иногда женщине становилось жаль своей дорогой писчей бумаги, но, с другой стороны, здесь она все равно не могла найти ей достойного применения. Разумеется, Хелен сразу же написала несколько писем родственникам и Торнам в Англию, а также своим воспитанницам. Но поскольку они с Говардом не ездили в Холдон, то отправить эти письма пока не представлялось возможности. При случае Хелен также хотела заказать в Холдоне экземпляр Библии на языке маори. Говард сказал ей, что Святое Писание уже успели перевести, и теперь Хелен хотелось его изучить. Если бы она немного познакомилась с языком маори, то могла бы объясняться с матерями детей. Ронго уже однажды брала ее с собой в деревню, и все люди там оказались очень дружелюбными. Но только мужчины, которые часто работали бок о бок с Говардом или занимались выгоном овец на других фермах, могли произнести несколько слов на ломаном английском. Дети же научились английским словам от отцов. К тому же однажды в селение заезжала пара миссионеров.

— Но они нехороший, — объяснил Рети. — Постоянно тыкать пальцем и говорить: «Ой, ой, грех, грех!» Что такое грех, мисс Хелен?

После этого Хелен расширила тематику уроков и стала начинать их с чтения Библии на английском. При этом местами возникали проблемы. К примеру, история сотворения мира привела детей в замешательство.

— Нет, нет, по-другому! — воскликнула Ронго, чья бабушка была уважаемой рассказчицей. — Сначала быть только papatuanuku — земля и ranginui — небо. И они любить друг друга так сильно, что не хотеть разлучаться. Понятно? — Ронго жестом показала, как это было, и Хелен похолодела от непристойности увиденного. Однако ребенок при этом имел вполне невинный вид. — Но их дети хотеть, чтобы появиться мир с птицы, рыбы, луна и остальное. Поэтому они расставаться. И papa плакать и плакать, так появляться реки, моря и озера. Но потом он прекратить. A rangi плакать до сих пор, почти каждый день…

О том, что слезы rangi падают с небес в виде дождя, Ронго рассказывала Хелен и раньше.

— Это очень красивая история, — пробормотала Хелен. — Но вы уже знаете, что pakeha пришли из большой чужеземной страны, где люди все исследуют и все знают. И эта история из Библии, которую Бог рассказал израильским пророкам, является правдой.

— В самом деле, миссис Хелен? Бог рассказывать? С нами не говорить никакой Бог! — Рати был очарован.

— Вот видите! — воскликнула Хелен и сразу же почувствовала укол совести. В конце концов, ее молитвы тоже редко бывали услышаны.

Поездка в Холдон, например, все еще не состоялась.

Гости Гвинейры и Лукаса наконец-то уехали, и жизнь хозяев Киворд-Стейшн вошла в нормальное русло. Гвин надеялась, что теперь снова сможет наслаждаться относительной свободой, которой она пользовалась на ферме в статусе гостьи. До определенной степени ей это удавалось: Лукас не давал жене никаких указаний. Он даже промолчал, когда увидел, что Клео снова спит в комнате Гвинейры, в том числе тогда, когда он посещает свою жену. При этом в первые ночи маленькая собачка действительно вела себя беспокойно, поскольку ей казалось, что Гвинейра подвергается нападению. Поначалу она протестовала громким лаем, и приходилось увещевывать ее и отправлять обратно на подстилку. Лукас делал это безропотно. Гвин спрашивала себя почему и не могла отделаться от мысли, что муж ведет себя так, словно он в чем-то перед ней виноват.

Как и раньше, при близости с ним она ни разу не почувствовала боли и не потеряла и капли крови. Напротив, со временем Гвинейра научилась в полной мере наслаждаться нежностью мужа и иногда ловила себя на том, что и после ухода Лукаса продолжает ласкать себя, гладить и тереть чувствительные места, отчего внутри все становилось очень влажным. Вот только эта влага была ничуть не похожа на кровь. Со временем девушка стала смелее и начала пробираться глубже, отчего приятные ощущения становились еще более острыми. Гвин была уверена, что ей было бы не менее приятно, если бы Лукас ввел туда свой член, что он явно пытался сделать, однако тот слишком быстро терял свою твердость. Порой Гвин задавалась вопросом, почему он не хочет воспользоваться рукой, как она.

Поначалу Лукас приходил к жене каждую ночь, но со временем начал делать это все реже и реже. Каждый свой визит он начинал с вопроса: «Ну что, любовь моя, не попробовать ли нам сегодня снова?» — и никогда не протестовал, если Гвинейра по какой-то причине отвечала отказом. Так что первое время супружеская жизнь казалась Гвинейре довольно легкой и беззаботной.

А вот Джеральд доставлял ей немало хлопот. Он всерьез настаивал на том, чтобы Гвин взяла ведение домашнего хозяйства в свои руки и осуществляла его на том же уровне, что и в лучших домах Европы. Уити должен был превратиться в сдержанного дворецкого, Моана — в идеальную кухарку, а Кири — в настоящую горничную. Слуги-маори были исполнительными и честными, любили свою новую хозяйку и старались по одному лишь взгляду угадать ее желание. Гвин пришла к выводу, что все должно оставаться так, как есть. Слугам-маори всего лишь не хватало привычки. Девушки, например, отказывались носить в доме обувь. Они чувствовали себя стесненными. Кири продемонстрировала Гвин мозоли и волдыри, которые появились у нее из-за того, что в течение долгого рабочего дня ей пришлось ходить в непривычных кожаных ботинках. Одежда тоже казалась служанкам-маори непрактичной, и здесь Гвин не могла им возразить. Для лета их форма была слишком жаркой; Гвин и сама потела в своих пышных юбках. Но она, в отличие от девушек-маори, привыкла страдать ради приличия. У них же на этот счет имелось собственное мнение.

Наиболее трудно молодой женщине приходилось в тех случаях, когда Джеральд выражал конкретные пожелания, чаще всего касающиеся меню, которое — в чем была вынуждена признаться Гвинейра — оставалось довольно скромным. Кухня маори не отличалась разнообразием. Моана запекала батат и другие овощи в духовке или на широкой сковороде либо жарила мясо либо рыбу с экзотическими специями. Подчас вкус этих блюд был довольно своеобразным, но отнюдь не плохим. Гвинейру, которая сама готовить не умела, это вполне устраивало. Однако Джеральд решил, что меню необходимо расширить.

— Гвинейра, мне бы хотелось, чтобы в будущем ты уделяла больше времени кухне, — сказал он однажды за завтраком. — Мне не нравятся эти блюда маори, и я надеюсь все-таки отведать приличного ирландского рагу. Ты не могла бы сказать кухарке?

Гвин кивнула, думая об овцах, которых она планировала собрать сегодня утром вместе с МакКензи и молодыми собаками. Часть молодняка покинула горные пастбища и вернулась обратно к загонам. В первую очередь беспорядок в стаде, конечно же, вносили юные бараны. Джеральд приказал пастухам собрать животных и привести назад, что было довольно трудоемким делом. С новыми пастушьими собаками задача облегчалась, и Гвинейра хотела насладиться зрелищем их первой попытки. Это ведь не помешает ей перекинуться парой слов с Моаной по поводу обеда.

— Для приготовления ирландского рагу нужна капуста и баранина, не так ли? — спросила Гвин.

— А что же еще? — буркнул Джеральд.

У Гвинейры было размытое представление о том, как все это смешивают и готовят.

— Баранина у нас еще есть, а капуста… Лукас, у нас в огороде есть капуста? — неуверенно спросила она.

— А чем, по-твоему, являются растущие там кочаны из больших зеленых листьев? — набросился на девушку Джеральд.

— Я… э-э-э…

Гвин давно поняла, что работа в саду и огороде не для нее, пусть она и давала вполне ощутимые результаты в виде овощей и фруктов. У девушки не хватало терпения ждать, пока семена капусты или огурцов превратятся в плоды, и каждый день часами пропалывать сорняки. Поэтому огороду она редко уделяла внимание — Хотурапа и сам неплохо справлялся с этой работой.

Моана растерялась, когда Гвин дала ей задание приготовить капусту и баранину вместе.

— Я такое раньше не делать, — сказала служанка. Слово «капуста» ей вообще ни о чем не говорило. — Какой быть вкус?

— Как… ну, как у ирландского рагу. Просто приготовь это, и ты увидишь, — сказала Гвинейра и поспешила в конюшню, где Джеймс уже оседлал Мэдока. Гвинейра ездила на нем и Игрэн по очереди.

Юные овчарки показали себя с наилучшей стороны. Сам Джеральд не скупился на похвалу, когда половина пастухов уже в полдень вернулась с Гвинейрой. Овцы были успешно собраны, и Ливингстон с Кенноном с помощью трех собак отогнали их обратно в горы. Довольная Клео прыгала рядом со своей хозяйкой, а Даймон — рядом с МакКензи. Девушка и пастух то и дело заливались смехом. Они наслаждались совместной работой, и иногда Гвин казалось, что они с Джеймсом так же прекрасно понимают друг друга без слов, как и с Клео. МакКензи всегда точно знал, какую овцу Гвинейра собирается отделить от остального стада, а какую — загнать в него обратно. Довольно часто Джеймс словно читал мысли Гвин и свистел Даймону за мгновение до того, как девушка открывала рот, чтобы попросить о помощи.

Перед конюшней МакКензи поспешил забрать у Гвинейры жеребца.

— Вам следует идти, мисс Гвин, иначе вы не успеете переодеться к обеду, который мистер Джеральд ожидает с таким нетерпением… он ведь, насколько я понял, заказал блюдо из ирландской кухни?

Гвинейра кивнула, хотя очень сомневалась в успехе предстоящей трапезы. Неужели Джеральд был настолько одержим ирландским рагу, что рассказал о нем даже работникам фермы? Девушка очень надеялась, что «овечьему барону» понравится вкус приготовленного Моаной блюда.

Гвинейре хотелось бы попробовать его заранее, но она опаздывала и успела лишь сменить платье для верховой езды на домашнее, прежде чем семья собралась за обеденным столом. Собственно говоря, Гвин считала, что все эти переодевания совершенно ни к чему. Джеральд, к примеру, всегда появлялся к обеду в той же одежде, в которой наблюдал за работой в конюшнях, загонах и на пастбищах. Лукас же, напротив, считал, что их домашние трапезы должны проходить по всем правилам этикета, и Гвинейре не хотелось с ним спорить. Сейчас на ней было красивое голубое платье с желтыми оборками на юбке и рукавах. В спешке она наполовину расчесала спутавшиеся волосы и с помощью гребешка соорудила на голове некое подобие прически.

— Ты, как всегда, обворожительна, любовь моя, — заметил Лукас, и Гвин ответила мужу улыбкой.

Джеральд с одобрением наблюдал за молодой парой.

— Самые что ни на есть влюбленные голубки! — радостно заметил он. — А это значит, что нам скоро нужно ожидать наследника, не так ли, Гвинейра?

Гвин не знала, что на это ответить. Они с Лукасом старались, как могли. Если женщины беременели от того, чем молодые супруги занимались по ночам в комнате Гвин, то этого, вероятно, должно было хватить.

Лукас покраснел.

— Мы женаты всего месяц, отец!

— И одного выстрела бывает достаточно, не так ли? — Джеральд оглушительно засмеялся. Лукас выглядел уязвленным, а Гвинейра снова не понимала, о чем идет речь. Что общего имела беременность с выстрелами?

Тем временем в столовую вошла Кири с глубоким блюдом и тем самым положила конец неприятному разговору. По указанию Гвинейры девушка поставила блюдо строго справа от мистера Джеральда и обслужила сначала главу семейства, а затем уже Лукаса и Гвинейру. Все это она проделала очень ловко; Гвинейра не нашла, к чему можно было бы придраться, и одобрительно улыбнулась Кири, когда та заняла свое место у стола.

Джеральд удивленно уставился на жиденький желтовато-красный суп, в котором плавала капуста и куски мяса, а затем взорвался:

— Какого черта, Гвин! Это была первоклассная капуста и лучшая баранина в этом полушарии! Неужели так трудно приготовить нормальное рагу? Но нет, тебе нужно было доверить все этой девчонке, и она приготовила практически то же самое, чем нам приходится давиться каждый день. В следующий раз получше растолкуй ей, как все должно делаться, Гвинейра!

Кири выглядела пораженной, Гвин •— задетой. Блюдо показалось ей вполне хорошим на вкус, хотя и несколько экзотичным. С помощью каких специй Моана добилась этого вкуса, оставалось для Гвинейры загадкой. Как и рецепт рагу из баранины, которое так любил Джеральд.

Лукас пожал плечами.

— Отец, тебе бы стоило нанять настоящую ирландскую кухарку, а не поручать это валлийской принцессе. В конце концов, Гвинейра выросла не на кухне, — насмешливо произнес молодой человек и поднес ко рту очередную ложку неудавшегося рагу. Вкус блюда, похоже, его тоже не смущал. Однако Лукас редко придирался к еде, ибо не делал из нее культа. Он всегда завершал обед в хорошем настроении, думая о том, что спустя пару минут вернется к изучению своих книг и написанию картин.

Гвин снова попробовала блюдо и попыталась вспомнить вкус ирландского рагу. В доме ее родителей это блюдо появлялось на обеденном столе довольно редко.

— Мне кажется, его готовят без батата, — сказала она Кири.

Девушка-маори нахмурила лоб. Очевидно, ей тяжело было представить блюдо, в котором не было бы такого ингредиента, как батат.

— Разумеется, рагу готовят без батата! — рявкнул Джеральд, продолжая сердиться. — Кроме того, перед готовкой его не закапывают в землю и не заворачивают в листья или что там еще делают эти аборигенки, чтобы превратить еду в отраву! Растолкуй ей это так, чтобы она поняла, Гвин! Где-то в этом доме должна быть поваренная книга. Может, кто-то сможет перевести ее на их дикарский язык. С Библией-то они быстро управились!

3 месяца в Крайстчерче // 3 months in Christchurch, New Zealand


Похожие статьи.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: