Теперь она провела Хелен внутрь и одобрительно кивнула, когда девушка еще у порога присела в реверансе, однако почти сразу же прохладно добавила:
— Оставьте это, дитя мое, я ведь не королева.
Хелен залилась краской. При этом девушка заметила сразу два сходства между строгой королевой Викторией и такой же немного полной и одетой в темное платье леди Бреннан. Обе они, похоже, улыбались только в самых чрезвычайных ситуациях и, расценивая жизнь как посланное Богом бремя, всем своим видом демонстрировали, сколько им довелось выстрадать. Хелен постаралась принять такой же строгий и степенный вид. Перед тем как войти в комнату, девушка еще раз взглянула в зеркало, дабы убедиться, что по дороге сюда, несмотря на дождь и ветер, из ее закрученных в тугой узел волос не выбилось даже крошечной пряди. Большая часть ее строгой прически была скрыта простой темно-синей шляпкой, которая с трудом могла защитить девушку от дождя. Сейчас эта шляпка была насквозь мокрой. А вот не менее промокшее пальто Хелен лучше было бы оставить в прихожей. Под ним скрывалась синяя суконная юбка и тщательно накрахмаленная светлая блуза с рюшами. Девушке очень хотелось произвести на леди Бреннан благоприятное впечатление. Она ни в коем случае не должна была посчитать ее легкомысленной авантюристкой.
— Значит, вы хотите переселиться в колонию? — сразу же перешла к делу леди. — Вы — дочь священника, устроены в хорошей семье, насколько я понимаю. Что же влечет вас за океан?
Хелен заранее тщательно продумала ответ на этот вопрос.
— Меня влекут вовсе не приключения, миледи, — сказала она. — Я довольна своим местом, хозяева относятся ко мне очень хорошо. Но, имея возможность каждый день наблюдать то счастье, которое царит в их семье, я поняла, что и сама хочу однажды оказаться в уютном семейном кругу, среди любящих меня супруга и детей.
Девушка надеялась, что ее объяснение не показалось даме слишком неправдоподобным. Она сама едва не прыснула от смеха, когда с серьезным видом произносила заученные фразы. Гринвудов с трудом можно было назвать образцом семейной гармонии. А уж получить такого наследника, как Уильям, было последним, чего хотела бы Хелен.
Однако миссис Бреннан, похоже, вполне устроил ответ девушки.
— А вы не думали о том, чтобы завести семью здесь, на родине? — спросила она. — Считаете, что в Англии вы не найдете мужа, который бы соответствовал вашим требованиям?
— Не знаю, такие ли большие у меня требования, — осторожно начала Хелен. В действительности позже она собиралась более подробно расспросить миледи о том, что представляют собой «порядочные и обеспеченные члены» общины Крайстчерча. — Но мое приданое уж точно большим не назовешь. У меня не получается много откладывать, миледи. До настоящего времени я оплачивала обучение двух братьев, и на это уходило почти все мое жалованье. Кроме того, мне уже двадцать семь и я вряд ли могу похвастаться тем, что у меня остается достаточно времени на поиски супруга.
— А разве братьям больше не понадобится ваша поддержка? — поинтересовалась леди Бреннан. Вероятно, ей показалось, что с помощью переезда Хелен надеется избавиться от своих семейных обязанностей. Отчасти это было правдой. Девушка была по горло сыта необходимостью финансировать непутевых братьев.
— Мои братья вот-вот закончат свое обучение, — сказала Хелен. Здесь ей даже не пришлось врать: если Саймон провалит еще один экзамен, его исключат из университета, да и с Джоном дела обстояли не лучше. — Однако я не думаю, что после этого они смогут помочь мне с приданым. Судья-стажер и ассистент врача получают не такое уж большое жалованье.
Леди Бреннан кивнула.
— А вы не боитесь, что затоскуете по семье? — угрюмо спросила она после непродолжительной паузы.
— Моей семьей будут мой супруг и, даст Бог, наши дети, — твердо заявила Хелен. — Я собираюсь помогать мужу по хозяйству и превратить наше заокеанское жилье в уютный домашний очаг. Так что у меня не будет времени, чтобы тосковать по родине.
— Вижу, вы настроены решительно, — заметила леди Бреннан.
— Я надеюсь, что Господь направляет меня по верному пути, — смиренно промолвила Хелен и опустила голову.
Вопросы по поводу мужчин подождут. Главное, чтобы эта закутанная в черные кружева дракониха ее одобрила! Если мужчинам из Крайстчерча устраивают такую же строгую проверку, бояться ей нечего. Как бы там ни было, но леди Бреннан, похоже, немного оттаяла. Она даже в двух словах рассказала девушке об общине Крайстчерча.
— Это развивающееся поселение, основанное добропорядочными колонистами, которые были отобраны миссионерами англиканской церкви. В скором времени город должен стать резиденцией епископа. Запланировано строительство кафедрального собора, а также университета. Не думаю, что вам будет там чего-то недоставать, дитя мое. Даже улицы Крайстчерча названы в честь английских епископств.
— А река, которая течет через город, называется Эйвон, как и река в родном городе Шекспира, — добавила Хелен.
В последние дни девушка вплотную занялась изучением всей доступной ей литературы о Новой Зеландии, из-за чего навлекла на себя гнев миссис Гринвуд. Уильям чуть не умер от скуки в Лондонской библиотеке, пока Хелен объясняла юношам, как ориентироваться в ее огромных залах. Джордж, конечно, догадался, что это была не настоящая причина посещения библиотеки, но ничего не сказал матери, а вчера даже вызвался в свободное время отнести взятые Хелен книги обратно.
— Верно, — улыбнувшись, подтвердила леди Бреннан. — Вам стоит хотя бы раз увидеть Эйвон в один из жарких летних дней, когда множество людей стоят на берегу и наблюдают за регатой. Сразу чувствуешь себя точь-в-точь как в старой, доброй Англии…
Эти рассказы успокоили Хелен. Разумеется, девушка твердо решила попытать счастья в колонии, однако это не значило, что в ней проснулся дух первооткрывателя. Она надеялась переселиться в небольшой уютный городской домик и со временем обрести на новой родине дружеский круг общения — пусть не такой большой и завидный, как у Гринвудов, но в него будут входить приятные и надежные люди. Возможно, ее «порядочный и обеспеченный» муж окажется небольшим чиновником или коммерсантом. Хелен была готова дать шанс каждому.
И все же, выйдя из бюро с письмом и адресом некоего Говарда О’Кифа, фермера, проживающего в Холдоне, район Кентербери, Крайстчерч, Хелен начала сомневаться в правильности своего решения. Она никогда не жила за городом, и лишь раз ей довелось провести несколько дней в Корнуолле, куда Гринвуды поехали навестить своих друзей. Тот визит прошел самым лучшим образом и оставил после себя лишь приятные впечатления.
Однако мистер Мортимер никогда не говорил о своем доме как о крестьянском дворе, да и самого себя называл не просто «землевладельцем», а…
«Фермером-джентльменом», наконец-то вспомнила Хелен и сразу же почувствовала небольшое облегчение. Да, вот как говорили о себе знакомые Гринвудов. Вероятно, Говард О’Киф тоже являлся одним из таких фермеров-джентльменов. Хелен не могла себе представить, чтобы уважаемый представитель общины Крайстчерча был простым крестьянином.
Хелен хотелось прочитать письмо О’Кифа как можно быстрее, но она призвала себя к терпению. О том, чтобы открыть его в прихожей бюро преподобного отца Торна, и речи быть не могло, а на улице письмо бы обязательно намокло под дождем. Поэтому девушка понесла письмо домой нераспечатанным и пока могла радоваться ровному красивому почерку на конверте. Нет, написавший эти строки явно не был малограмотным крестьянином! Хелен задумалась, не стоит ли взять извозчика, но, поскольку поблизости не было ни одного, отбросила эту мысль. В результате девушка едва не опоздала к ужину. Раздевшись в прихожей, Хелен с письмом в кармане поспешила к столу, стараясь делать вид, что не замечает любопытных взглядов Джорджа. Юноша был вовсе не глуп и умел сопоставлять факты! Он наверняка догадывался, где Хелен провела вторую половину дня.
Миссис Гринвуд, напротив, ничего не заподозрила и не стала расспрашивать Хелен о подробностях ее визита к священнику.
— Ах да, мне тоже надо будет в ближайшие пару недель заглянуть к преподобному отцу, — рассеянно сказала она. — Поговорить по поводу сирот, которых мы отправляем в Крайстчерч. Комитет отобрал шесть девушек, но преподобный отец посчитал, что половина из них слишком юные, чтобы ехать в такую даль без присмотра. Я ничего не имею против нашего доброго пастора, но порой он как будто не от мира сего! Он просто не понимает, сколько денег уходит на содержание этих сирот, в то время как там они могли бы обрести свое счастье…
Хелен никак не прокомментировала слова миссис Гринвуд, да и у мистера Роберта в этот вечер, похоже, не было настроения заводить спор с женой. Очевидно, он наслаждался мирной атмосферой, которая царила за столом и объяснялась, прежде всего, тем, что Уильям сегодня по-настоящему устал. Поскольку уроков не было, а няня мальчика отпросилась, сославшись на очень важные дела, играть с ним в мяч поручили самой юной служанке. Девушка здорово погоняла Уилли по саду, но в конце благоразумно позволила ему выиграть. Поэтому теперь любимец миссис Гринвуд сидел за столом со спокойным и счастливым выражением лица.
Хелен тоже сослалась на усталость, чтобы избежать необходимости продолжать беседу после ужина. Обычно девушка из вежливости проводила в компании Гринвудов еще около получаса и, сидя у камина, что-нибудь вышивала, пока Люсинда рассказывала о бесконечных заседаниях, которые проводили женские комитеты Лондона. Однако сегодня Хелен сразу же направилась в свою комнату и еще по дороге туда засунула руку в карман, чтобы нащупать заветный конверт. Наконец девушка с торжественным видом уселась в кресло-качалку — единственный предмет мебели, который она перевезла в Лондон из дома отца, — и развернула письмо.
Уже с первых строчек оно поразило Хелен своей деликатностью и теплотой.
«Уважаемая сударыня,
я с трудом решаюсь обратиться к Вам, настолько непостижимым мне кажется то, что я смог привлечь ваше драгоценное внимание. Выбранный мною для этого способ, безусловно, необычен, однако я живу в очень молодой стране, где мы хоть и придерживаемся старых добрых традиций, но вместе с тем вынуждены находить новые и порой чрезвычайные решения тревожащих нас проблем. В моем случае такой проблемой является глубокое одиночество и тоска, которая порой лишает меня сна. Конечно, я живу в хорошем доме, но ему не хватает тепла и уюта, который может быть создан лишь женской рукой.
Окружающие меня земли поражают необычайной красотой своих просторов, однако всему этому великолепию не хватает чего-то самого главного, что привнесло бы в мою жизнь свет и любовь. Одним словом, я мечтаю о человеке, который разделил бы со мной все светлые и темные стороны моего существования, который бы радовался тому, как развивается моя ферма, и был готов помочь в трудные минуты. Да, я мечтаю о женщине, готовой соединить свою судьбу с моей. Сможете ли Вы стать такой женщиной? Я молю Бога о любящем, чутком существе, сердце которого способны смягчить эти слова. Но Вы наверняка хотите узнать обо мне что-то помимо моих мыслей и желаний. Что ж, меня зовут Говард О’Киф, и у меня, как Вы, должно быть, уже догадались, ирландские корни. Но это давняя история. Я уже не припомню, сколько лет мне пришлось скитаться по миру, который далеко не всегда был ко мне добр. Да, моя дорогая, я уже давно не безусый юнец. Мне пришлось многое пережить и выстрадать. Однако здесь, в Кентербери, у подножия Новозеландских Альп, я обрел вторую родину. Моя ферма небольшая, но овцеводство имеет в этой стране прекрасные перспективы, и я уверен, что смогу прокормить семью. Мне бы хотелось, чтобы моя жена была мудрой и доброй женщиной с умелыми руками, чтобы она воспитывала наших детей согласно всем христианским заповедям. А я буду добросовестно и всеми силами поддерживать ее в этом, как и положено любящему супругу.
Если случилось чудо и Вы, читающая эти строки, разделяете часть моих желаний и стремлений, прошу Вас, напишите мне! Для меня каждое Ваше слово будет как глоток воды для умирающего в пустыне, и уже то, что Вы согласились прочесть это послание, навсегда отвело Вам место в моем сердце.
Ваш покорнейший слуга
Говард О’Киф»
На глаза Хелен навернулись слезы. Как прекрасно умел писать этот мужчина! С какой точностью он выражал то, о чем так часто думала Хелен! В ее жизни тоже не хватало чего-то самого главного. Она тоже хотела иметь место, где можно было бы чувствовать себя по-настоящему уютно, обрести собственную семью и дом, в котором она была бы полноправной хозяйкой. Конечно, при этом она думала скорее о городском особнячке, нежели о ферме, однако в жизни всегда приходится идти на небольшие компромиссы. И уж тем более, когда решаешься на такие крутые перемены. К тому же Хелен очень нравилось в загородном доме Мортимеров. Она с удовольствием наблюдала, как миссис Мортимер по утрам, заливаясь звонким смехом, вплывала в гостиную с корзинкой свежих яиц и пестрым букетом садовых цветов. Хелен, которая обычно вставала довольно рано, помогала миссис Мортимер накрыть на стол и съедала с ней по бутерброду со свежим маслом и жирным молоком. Мортимеры держали коров. Мистер Мортимер также произвел на Хелен самое приятное впечатление. Перед завтраком он, как правило, объезжал окрестности верхом и возвращался с этой прогулки свежим, раскрасневшимся и проголодавшимся от утренней прохлады. Таким же жизнерадостным и привлекательным Хелен теперь представляла своего Говарда. Мой Говард! Как замечательно это звучало! Как чудесно было чувствовать, что у нее теперь есть кто-то близкий! Пританцовывая от счастья, Хелен кружилась по своей крохотной комнатке. Стоило ли забирать с собой в новый дом отцовское кресло-качалку? Как увлекательно представлять, что однажды, сидя в нем, Хелен будет рассказывать детям об этом мгновении, когда она впервые прочла слова их отца, которые сразу же поразили ее до глубины души…
«Уважаемый мистер О’Киф,
с огромной радостью я сегодня прочла Ваши полные искренности строки, способные согреть любое сердце. Мне тоже было непросто решиться на такое знакомство, но я верю, что Бог не зря сводит людей, которых разделяют тысячи миль. Пока я читала Ваше письмо, эти мили как будто растаяли. С каждой строчкой расстояние между нами казалось мне все меньшим и меньшим. Возможно ли, что мы уже не раз встречались в наших снах? Или это просто похожие мысли и мечты делают нас такими близкими? Я уже тоже не юная девочка. Смерть матери заставила меня рано повзрослеть и приучила к ответственности. Так что я вполне могу управиться с ведением большого домашнего хозяйства. Я растила и воспитывала братьев и сестру, а сейчас работаю гувернанткой в одном из домов Лондона. Днем работа не дает мне скучать, но по ночам я ощущаю в своем сердце щемящую пустоту. Я живу среди постоянно хлопочущей прислуги, в большом шумном городе, но вопреки всему этому я чувствовала себя обреченной на одиночество, пока не решилась откликнуться на объявление о переезде в Новую Зеландию и прочесть Ваше письмо. И все же я пока не уверена, что мне хватит смелости откликнуться на Ваш зов и покинуть Англию. Я бы хотела немного больше узнать о стране, которая стала Вам второй родиной, и о Вашей ферме, но прежде всего — о Вас самом, Говард О’Киф! Я буду очень рада, если мы сможем продолжить нашу переписку. Если бы только Вы тоже почувствовали во мне родственную душу! Я надеюсь, что, читая эти строки, Вы ощутите прилив теплоты и уюта, которым я готова окружить моего любящего супруга и, даст Бог, целый дом прекрасных детей в Вашей новой стране!
С верой в лучшее,
Ваша Хелен Дэвенпорт»
Девушка на следующее же утро отнесла письмо на почту, и еще несколько дней ее сердце невольно начинало учащенно биться, как только она замечала перед домом почтальона. Хелен не могла дождаться конца утреннего занятия, чтобы поспешить в гостиную, где экономка каждый день оставляла письма для Гринвудов и их гувернантки.
— Вовсе не обязательно так торопиться, он еще не мог написать, — заметил Джордж однажды утром, три недели спустя, когда Хелен снова с раскрасневшимся лицом начала собирать учебники, как только почтальон промелькнул в окне. — Рейс в Новую Зеландию длится около трех месяцев. Три месяца туда и три месяца обратно, и это если получатель сразу же ответит на письмо, а корабль не станет задерживаться у берегов колонии. Как видите, может пройти больше полугода, прежде чем вы получите ответ.
Шесть месяцев? Хелен могла бы и сама догадаться; теперь же она испугалась. Учитывая такие сроки… сколько же времени может пройти, пока они с мистером О’Кифом придут к какому-то соглашению? И откуда Джордж…
— С чего ты взял, что я жду письмо из Новой Зеландии? И кто такой «он»? — строго спросила учительница. — Подчас ты ведешь себя уж слишком дерзко! Видимо, я задаю очень мало, раз тебе нечем заняться. Ну ничего, это легко исправить.
Джордж звонко расхохотался.
— Вероятно, я умею читать ваши мысли! — ничуть не устыдившись своей бесцеремонности, продолжил он. — По крайней мере стараюсь. И все же некоторые из них мне пока неизвестны. Это мне следует спросить у вас, кто «он»? Офицер Ее Величества из дивизии Уэллингтона? Или заокеанский «овечий барон»? Лучше всего, конечно, если он торговец из Крайстчерча или Данидина. Тогда мой отец мог бы не упускать вас из виду и я всегда бы знал, как идут ваши дела. Однако мне, разумеется, не стоит быть столь любопытным, особенно в вопросах романтических отношений. Так что давайте, накажите мою наглость дополнительным заданием. Я смиренно примусь за его выполнение, а сверх того еще и присмотрю за Уильямом, чтобы у вас было достаточно времени спокойно выйти, спуститься вниз и просмотреть почту. •
Хелен покраснела до корней волос, но постаралась справиться с волнением.
— Да уж, буйная у тебя фантазия, — промолвила она. — Я всего лишь жду письмо из Ливерпуля. Одна из тетушек заболела…
Джордж усмехнулся.
— Передайте ей от меня пожелания скорейшего выздоровления, — сухо сказал он.
Джордж оказался прав. С момента встречи Хелен с миссис Бреннан прошло уже около трех месяцев, а ответ от О’Кифа все еще не пришел. Девушка начала терять надежду. Однажды она получила записку от преподобного отца Торна. Он просил Хелен в свой ближайший выходной зайти к нему на чай. Ему нужно было обсудить с ней один важный вопрос.
Хелен приготовилась к худшему. Вероятно, речь шла о Джоне или Саймоне. Одному Богу известно, что они снова могли натворить! Вполне возможно, что на этот раз терпению их декана пришел конец. Хелен, волнуясь, задавалась вопросом, что будет с ее братьями, если их и вправду отчислят из университета? Ни один из них не был приучен к физическому труду. А значит, юноши могли устроиться на работу разве что служащими в бюро, где поначалу им придется выполнять самую незначительную, а следовательно, низкооплачиваемую работу. На такое Саймон и Джон ни за что не согласятся. Хелен снова ужасно захотелось оказаться где-то на другом конце земли. Почему этот Говард до сих пор не ответил ей? Почему корабли ходят так медленно, если люди уже изобрели паровой двигатель и больше не зависят от попутных ветров?!
Священник и его супруга приняли Хелен так же тепло, как обычно. Был прекрасный весенний день, и миссис Торн устроила чаепитие в саду. Хелен глубоко вдыхала аромат цветов и наслаждалась тишиной. Парк Гринвудов был куда больше крохотного сада пастора и располагался в более тихой части города, но там у девушки не было ни одной спокойной минуты.
А с Торнами, напротив, можно было просто сидеть и молчать. Все трое неспешно пили чай, ели огуречные сэндвичи и домашние пирожные. Но спустя какое-то время преподобный отец Торн все же перешел к делу.
— Хелен, я хочу поговорить с вами начистоту. Надеюсь, вы на меня не обидитесь. Разумеется, все происходящие здесь беседы конфиденциальны, особенно между миссис Бреннан и ее юными… посетительницами. Но мы с Линдой, конечно же, знаем, о чем идет речь. И нам нужно было бы совсем ослепнуть, чтобы не заметить вашего визита к ней.
Слушая священника, Хелен то краснела, то бледнела. Так вот о чем он хотел поговорить! Отец Торн наверняка считал, что она опозорит своего покойного отца, если бросит семью и работу, чтобы уплыть за океан и стать женой какого-то незнакомца.
— Я…
— Хелен, мы вовсе не собираемся вас совестить, — дружелюбно промолвила миссис Торн и мягко коснулась руки девушки. — Я прекрасно понимаю причины, которые могут подтолкнуть молодую женщину к такому шагу, и мы ни в коем случае не осуждаем деятельность миссис Бреннан. В противном случае преподобный отец не предоставил бы в ее распоряжение свой кабинет.
Хелен немного успокоилась. Значит, ей не собираются устраивать выговор? Но что тогда от нее нужно Торнам?
Почти через силу преподобный отец снова обратился к девушке:
—• Я знаю, что мой следующий вопрос чрезвычайно бестактен, и с трудом решаюсь его задать. И все же, Хелен, скажите… ваш визит к миссис Бреннан уже дал какие-то результаты?
Хелен закусила губу. Зачем, ради всего святого, преподобному отцу понадобилось это знать? Может, ему известно о Говарде что-то такое, что необходимо было знать и ей? Господи, а что, если он оказался мошенником? От такого позора ей никогда не отделаться!
— Я ответила лишь на одно письмо, — сухо произнесла она. — Больше пока ничего не произошло.
Священник быстро прикинул, сколько времени прошло от момента встречи Хелен с миссис Бреннан и сегодняшним днем.
— Ну конечно же, Хелен, за такой срок ничего и не могло произойти. Даже в том случае, если бы всю дорогу судно сопровождал попутный ветер, а молодой человек поджидал бы ваш ответ практически у пристани и отправил бы свое следующее письмо ближайшим рейсом. Обычно почтовая связь между Англией и такой отдаленной колонией, как Новая Зеландия, осуществляется очень медленно. Я знаю об этом не понаслышке, поскольку состою в длительной переписке с одним священником из Данидина.
— Но… если вы об этом знаете, то что же вам тогда угодно? — не выдержала Хелен. — Если между мной и мистером О’Кифом действительно завяжется переписка, она может продлиться год и даже больше, прежде чем мы придем к какому-либо решению. Пока же…
— Мы подумали о том, чтобы немного ускорить этот процесс, — перешла к сути проблемы миссис Торн, которая по натуре была гораздо более деловитой, чем ее супруг. — Собственно говоря, преподобный отец хотел поинтересоваться… тронуло ли письмо этого мистера О’Кифа ваше сердце? Легко ли вам представить, что ради этого мужчины вы будете способны совершить такой длительный переезд и сжечь за собой все мосты?
Хелен пожала плечами.
— Письмо было чудесным, — призналась она, и на ее губах невольно заиграла улыбка. — Я постоянно перечитываю его, каждую ночь. И… да, мне легко представить свой переезд в эту далекую страну. Это мой единственный шанс обрести семью. Я искренне верю, что меня направляет Провидение… что именно оно заставило меня прочитать это объявление… и что благодаря ему я получила письмо от мистера О’Кифа, а не от кого-либо другого.
Миссис Торн кивнула.
— Возможно, Господь и вправду направляет вас на верный путь, дитя, — мягко сказала она. — Мой муж как раз хотел предложить вам…
Хелен не знала, танцевать ей от радости или страшиться собственной смелости, когда час спустя она вышла от Торнов и направилась обратно к дому Гринвудов. Внутри у девушки все кипело от волнения, ведь теперь было совершенно ясно: пути к отступлению больше нет. Примерно через восемь недель от берегов Англии отправлялся корабль в Новую Зеландию. Ее корабль.
— Речь идет о сиротах, которых миссис Гринвуд и ее комитет твердо решили отправить за океан. — Хелен помнила объяснение преподобного отца слово в слово. — Они еще совсем дети: самой старшей девочке всего тринадцать, а младшей едва исполнилось одиннадцать. Девочек пугала до полусмерти одна мысль о поступлении на работу в большой дом, даже если он будет расположен в Лондоне. А теперь их и вовсе отсылают в Новую Зеландию к совершенно незнакомым людям! Кроме того, мальчишки из приюта не придумали себе развлечения лучше, чем дразнить и запугивать бедняжек страшными историями. Они целыми днями говорят о кораблекрушениях и пиратах, которые похищают детей. Теперь младшая из девочек убеждена, что рано или поздно окажется в желудке у какого-нибудь каннибала, а старшая бредит тем, чтобы после продажи на рынке невольников оказаться в доме султана.
Хелен засмеялась, но лица Торнов оставались серьезными.
— Нам такие выдумки тоже кажутся смехотворными, но девочки в них верят, — вздохнула миссис Торн. — Не говоря уже о том, что безопасным этот переезд не назовешь. В Новую Зеландию по-прежнему ходят лишь парусные суда, поскольку пароход не способен преодолеть такое огромное расстояние. А значит, путешествие будет зависеть от попутных ветров. На судне может начаться мятеж, пожар или эпидемия… Поэтому я очень хорошо понимаю страхи этих детей. С каждым днем их опасения только растут, ведь час отплытия неумолимо приближается, и вот-вот перейдут в нездоровую истерию. Старшая девочка уже попросила, чтобы перед отъездом ее соборовали. Дамам из комитета этого, конечно же, не понять. Они не представляют, сколько страданий приносит их решение бедным детям. А я вижу их, и с каждым днем меня все больше мучают угрызения совести.
— То же я могу сказать и о себе, — вставил преподобный отец. — Поэтому я решил предъявить женскому комитету ультиматум. Де-факто приют принадлежит общине, а это значит, что его номинальным начальником являюсь я. Дамы не могут отослать детей без моего разрешения. А это разрешение я дам лишь в том случае, если детей будет кто-то сопровождать. И вот здесь в игру вступаете вы, Хелен. Я предложил дамам за средства общины оплатить переезд одной из девушек, откликнувшихся на объявление англиканской церкви Крайстчерча. А за это она присмотрит за сиротами на корабле. Пожертвование, равное необходимой сумме, уже сделано.
Миссис Торн и преподобный отец посмотрели на Хелен, ища в ее взгляде одобрения. Девушка подумала о мистере Гринвуде, которому еще несколько недель назад пришла в голову подобная мысль, и спросила себя, кто же сделал это пожертвование? Однако в конечном счете это было не так уж важно. Сейчас девушку намного больше волновали другие вопросы.
— И этой сопровождающей должна стать я? — нерешительно промолвила она. — Но я… я же говорила, что еще не получила ответа от мистера О’Кифа…
— У других девушек дела обстоят точно так же, Хелен, — заметила миссис Торн. — Кроме того, все они еще очень юные, немногим старше наших сирот. Опыт общения с детьми есть только у одной, которая, по ее собственным словам, работает няней. При этом я спрашиваю себя, какая порядочная семья доверит своих детей двадцатилетней воспитательнице? Да и вообще… некоторые из этих девушек показались мне… весьма сомнительными особами. Леди Бреннан тоже пока не уверена, что рекомендует всех обратившихся к ней барышень на роль потенциальных жен колонистов. Вы же, Хелен, напротив, вполне благонадежная девушка. Я без всяких сомнений готова доверить вам детей. Да и вы практически ничем не рискуете. Даже если дело не дойдет до свадьбы, молодой женщине с вашим образованием и способностями не составит труда найти себе новое место.
— Первое время вы сможете жить в доме знакомого мне священника в Крайстчерче, — добавил преподобный отец Торн. — Я уверен, он сможет устроить вас учительницей в хорошую семью, если мистер О’Киф окажется… хм… не вполне честным человеком. Но как бы там ни было, решать вам, Хелен. Действительно ли вы хотите покинуть Англию или мысль о переселении в колонию была лишь мимолетной фантазией? Если вы сейчас скажете «да», то 18 июля взойдете на борт корабля «Дублин», который отправляется из Лондона в Крайстчерч. Если же вы ответите «нет»… что ж, будем считать, что этого разговора просто не было.
Хелен глубоко вдохнула.
— Да, — сказала она.
Гвинейра отреагировала на новость о необычном сватовстве Джеральда Уордена намного спокойнее, чем предполагал ее отец. Стоило ему сделать один лишь намек на то, что Гвинейра может выйти замуж за сына новозеландского «овечьего барона», как его супруга и старшая дочь закатили истерику. При этом они, похоже, не могли определить, что было худшим проклятием — мезальянс или переезд в заокеанскую глушь. Поэтому лорд Силкхэм уже приготовился выслушивать рыдания и упреки младшей дочери. Но Гвинейру история о роковой карточной игре скорее позабавила.
— Конечно же, ты не обязана уезжать, — сразу же добавил лорд. — Подобное требование противоречит всем правилам приличия. Но я пообещал мистеру Уордену, что по меньшей мере приму его предложение во внимание…
— Ну-ну, отец! — поддразнила Силкхэма Гвинейра и шутливо погрозила ему пальчиком. — Карточный долг — это долг чести! Так просто тебе не отвертеться. В худшем случае придется выплатить ему мою цену золотом или подарить еще парочку овец. Последнему он будет даже больше рад. Попробуй договориться!
— Гвинейра, тебе стоит отнестись к этому серьезнее! — начал увещевать девушку лорд Силкхэм. — Само собой разумеется, что я пытался отговорить Уордена от этой безумной затеи…
— Да? — с любопытством спросила Гвинейра. — И сколько же ты ему предложил?
Лорд Теренс заскрежетал зубами. Он знал, что это дурная привычка, но Гвинейра постоянно выводила его из себя.
— Разумеется, я ничего ему не предлагал. Я взывал к его пониманию и чувству собственного достоинства. Но у Джеральда Уордена эти качества, похоже, не слишком развиты… — С этими словами лицо лорда помрачнело.
