Разработка оснований и принципов, связанных с вызреванием в России общенациональной идеи (или, во всяком случае, общенациональной системы ценностей) осуществляется сегодня в достаточно сложной атмосфере. Трудности в ее осознании связаны, прежде всего, с масштабностью самих перемен в стране, отличающихся к тому же высокой степенью драматизма и даже духовного излома. В стране лишь складывается новая государственность, понимание целей и перспектив развития, роли и места России в современном мире. После распада Советского Союза, который в глазах многих россиян и был по сути Россией, в контексте непростых отношений со многими бывшими союзными республиками резко обостряется вопрос о национально-государственных интересах страны, о поиске национальной идентичности, ментальности россиян, особенностях отечественной политической традиции.
Обретение общенациональной (то есть интегрирующей по своей сути) идеи затрудняется наличием сохраняющихся конфронтационных отношений в политике, неоправданно высокой социальной поляризацией, неотрегулированностью федеративных начал, экстремистскими нотами в звучании этнического компонента. Затрудняется оно и зачастую неадекватной реакцией Запада на любые попытки России заявить о своих национальных интересах и отстаивать их на международной арене как на «имперские амбиции», а внутри страны — как на фундаментализм и даже реваншизм.
С нашей же точки зрения, допущение о том, что любая страна, любой народ в своем историческом развитии должны с неизбежностью руководствоваться национально-государственными интересами, реализация которых (во всей их системе) единственно и выступает предпосылкой естественного и равноправного движения общества в мировом политическом процессе, вряд ли требует особого обоснования. Безусловно, самые параметры этих интересов должны иметь (тем более на разбеге XXI столетия) вполне цивилизованный характер, соотноситься с потребностями других стран и народов, мирового сообщества в целом.
В существующем дискуссионном поле относительно проблем разработки национальной идеи выделяется ряд вопросов, требующих тщательного осмысления. Не принижая проблемности национальной или религиозной составляющей (нужно хорошо представлять себе, как такая идея звучит в региональной, многонациональной, и поликонфессиональной России), тем более ее содержания на разбеге нового века, выделим лишь один аспект: а нужна ли она вообще, как она сопрягается с внутренним строем демократического общества?
В политологическом сообществе страны этот вопрос имеет резко дискуссионные измерения. Он реально вписывается в более общую проблему выявления роли мобилизационных начал, к которым, без сомнения, относится и интегративная идея, определения значимости институтов, процедур и принципов управления как сущностных оснований движения к демократическому обществу.
Важно иметь в виду, что главным вопросом всякой крупной демократической реформы неизбежно оказывается задача: какова та наиболее эффективная модель отношений общества и государства, которая позволит обеспечить, с одной стороны, стабильное существование и развитие системы, а с другой — гарантию независимости прав и свобод личности. В таком ракурсе проблема функционирования институциализированных структур, оптимизации соответствующих процедур приобретает совсем не формальное, но принципиальное звучание. Это особенно важно для России, политический процесс в которой сегодня трудно уместить в рамки параметров зрелого демократического режима, а вернее, отобразить его в терминах «протодемократической эволюции» (Р. Даль).
В специальной литературе Запада достаточно широко утвердилось отождествление политической культуры с идеологией вообще (В. Блюм), конкретными идеологиями (Д. Бейкер, Н. Кофеле-Кале, Т. Рошон, М. Митчелл) или политической индоктринацией (Р. Соломон, Р. Фаген). В более широком плане эта линия реализовала себя в кампании «реидеологизации», ставшей особенно сильной в связи с накатом «консервативной волны».
Все более влиятельные позиции стала занимать «теория общественного выбора» с характерным для нее игнорированием всякой социокультурной специфики, а также неоинституционализм, в котором оптимальное развитие демократии выступает лишь следствием правильной стратегии конституционного строительства. Эти две теории на своем стыке породили модель «переменно-обусловленного выбора» (Т.Л. Карл, Г. О Доннел, Ф. Шмитер). «Contingent choice», широко используемый для объяснения современных политических трансформаций, отстаивает представление о том, что решающая роль в демократизации принадлежит выработке «правил игры» политическими субъектами, формирующими таким путем институциональный контекст собственной деятельности.
Как бы то ни было, можно констатировать, что и по сей день среди обществоведов Запада продолжают сохраняться серьезные различия в оценках роли и возможностей идеологических начал, прямая подчас противопоставленность их нормам и принципам демократического конституционного строительства. Естественно, что такие же (даже еще более острые) формы разноголосицы проявляют себя и в современной России.
Бесспорно, необходимо и важно обуздание инфляции, решительная и беспощадная борьба с коррупцией и т. п. Можно ли, однако, обеспечить успех реформ без возрождения национального чувства самоуважения, осознания глубинного духовного смысла перемен? Полагаем, нет. Если не будет мощного идейного взлета, обретения страной и народом общих идеалов и целей, но сохранится состояние надлома и душевной пустоты, лишающих людей перспективы, чувства своей востребованности и нужности, Россия еще долго останется обществом маргиналов, далеко стоящим от магистральных линий исторического развития.
Психологические предпосылки и психологические препятствия на пути перемен коренятся в структуре и особенностях массового сознания. Роль духовной стороны при этом будет, однако, узким сводить лишь к инструментальным возможностям политической психологии.
Подобная психологическая и культурологическая установка хотя и выходит за рамки сугубо технократических измерений, не только не преодолевает, но, по сути, реанимирует старый взгляд, согласно которому Россия — это «национальная пустыня», бессодержательное географическое пространство, которое может быть заполнено любой государственной или экономической формой.
Необходимо, следовательно, использовать не только мобилизационный потенциал психологической науки, но опереться на корневые основания жизненного уклада, отечественной духовной традиции (безусловно, адаптируя их к непреложным императивам мирового развития).
Встает, однако, вопрос, как обеспечить обретение таких идеалов и ценностей, которые были бы способны задать вектор позитивному общенациональному движению?
Реформы, осуществлявшиеся многократно в истории российского общества, включая и современный период, убеждают в том, что принципы и цели всякой модернизации должны быть соотнесены с состоянием социальной сферы, с менталитетом и просто с ожиданиями людей, Лишь в этом случае они могут обрести достоинство легитимности, перейти из разряда утопий и прожектерства на почву социальной оправданности и действительной социальной значимости.
В условиях движения к демократии уместно и плодотворно говорить не только о комплексе индивидуальных ценностей, но и о комплексе ценностей национальных. К. Хюбнер, современный немецкий философ, отмечал неоднократно, что конкретное право человека в противоположность абстрактному как раз и состоит в свободе каждого человека обладать как своим собственным, так и национальным бытием. Необходимо иметь в виду и то, что хотя вся политическая риторика Запада вращается вокруг личности, реальная политика на деле самым жесточайшим образом следует национальным интересам (А. Савельев). Это тем более важно для современной России, которая еще только начинает объемно формулировать определение системы своих национальных интересов и приоритетов.
В принципе для объединяющего общество вектора достаточно сплава базовых ценностей, единства в определении точек роста, в выборе адекватных социальных и политических технологий. Данное положение будет верным в отношении все же стабильных стран, уже вступивших в фазу своего устойчивого развития, тем более вышедших на уровень более или менее зрелого гражданского общества.
В политологии не случайно утвердился, однако, ряд терминов, обладающих мощным эвристическим потенциалом. К их числу относится, в частности, и такое понятие, как «политическое время», помогающее выявить определенность конкретно-исторических характеристик политической жизни, определить степень востребованности тех или иных форм и атрибутов социального бытия, парадигм научного знания.
«В катастрофические эпохи, — писал Ф.А. Степун, — нельзя жить отреченными чувствами, заимствованными мыслями, мертвым грузом унаследованных убеждений» России наших дней внутренне адекватен импульс к утверждению оснований действительной духовной власти (как это было во времена Сергия Радонежского) — способности вызвать подъем в народе, готовность действовать не только для своего личного благополучия, но и во имя будущего страны.
Соглашаясь с посылом о пагубности, говоря словами И.А. Ильина, «утраты душевных измерений», о необходимости решительной реидеологизации российского общества в настоящий, переломный момент в его истории, тем не менее нужно обозначить эту позицию рядом оговорок, имеющих, как представляется, принципиальное значение.
Первая из них связана с простым вопросом: а возможна ли интегративная идея в обществе со столь разнонаправленными интересами, как это есть сегодня в России» В том, что в стране необходимо достижение общественного согласия, сходятся все политики. Однако как только речь заходит о путях достижения этого согласия, видимый консенсус начинает рассыпаться. В этих условиях неизбежна претензия на доминирование какой-либо одной, определенной системы ценностей. Политические технологии по мере реализации этой претензии будут с необходимостью принимать более или менее репрессивный характер, что заведомо подорвет возможности демократического развития и зримо обозначит горизонты нового авторитаризма, а возможно, и тоталитаризма.
История, к сожалению, как отмечают многие эксперты, научила нас чрезмерно мало. Менее всего — пониманию экологии общественной жизни. И самую злую шутку играют с нами наш привычный революционаризм, отказ от пути терпеливого взращивания культуры соревновательности различных общественных форм, обманчивый мираж правомерности «революционной целесообразности». Это верная дорога к режиму «единственной правильности», чреватому опасностью навязывания стране «нового порядка», с неизбежностью загоняющего Россию в очередной тупик. Моносистема — это всегда смерть системы, путь к социальной атрофии и энтропии.
Какими же видятся реальные слагаемые интегративной идеологии» В роли своеобразной «идеи-рамки», способной обеспечить консенсусную связь между приверженцами различных идеологических убеждений, мировоззренческих ориентаций, нами рассматривается концепция национальных интересов и приоритетов России.
Во что это может вылиться на практике и, очевидно, раньше или позже выльется, если иметь в виду образцы и нормы развитой политической культуры, демонстрируемой сегодня целым рядом стран? Политической культуры, где неотъемлемой чертой стала идея беспрерывного обновления и совершенствования органических структур, что привело к превращению всех идеологий в идеологии открытого типа, конкурирующие между собой не на
основе отторжения альтернативных ценностей, но адаптации их к собственной модели. В результате консерватизм здесь стал социальным и либеральным, либерализм — социал-демократическим, социал-демократия — либеральной, и все они так или иначе восприняли парадигму таких ценностей, как законность и нравственность, гуманизм, ненасилие, равноправие партнеров в смысле равных стартовых возможностей граждан, групп, партий.
Имеет ли сегодня в России любая из классических идеологий шансы на единичную победу? Может ли таковой быть социализм (даже если он откажется от своих фундаменталистских форм) в силу мощного вызова со стороны либерализма с его пиететом к личностному раскрепощению? Либерализм — в стране с устойчивым .Этносоциальным архетипом, традиционно ориентиро- ванным на ценности коллективизма (вспомним, что об исконной «социалистичности» русского мужика писали не только и не столько В.И. Ленин, тем более Л.Д. Троцкий, но и П.А. Столыпин, П.Н. Дурново). Консерватизм, который в массовом сознании пока еще вообще ассоциируется с чем-то реакционно застойным?
Между тем разве консерватизм своими идеями о фундаментальных ценностях человеческого общежития, об органическом характере общественного развития, о значении преемственности и обновления социальных связей, передающихся от предков к потомкам, не обогатил коллективный разум мира (что, кстати, в полной мере учла «Единая Россия» в формулировании своего идейного кредо)? Чему иному, как ни либерализму, принадлежит великая историческая заслуга в осознании приоритетности личностного начала, свободы и ответственности человека, самих оснований гражданского общества (не случайно либерализм, испытывающий в России перманентные поражения, столь же перманентно возрождается в стране вновь и вновь). Можно ли представить мир сегодня без имеющей многовековую историю идеи социальной справедливости, взращенной на социокультурных основаниях социалистической традиции? Но самое главное в том, что на уровне современной ступени цивилизационного развития все эти идеологии стали работать в режиме взаимошлифовки, дополняя и корректируя друг друга, обеспечивая тем самым естественное движение общества от начала свободы к началу равенства и наоборот, оптимальное сочетание динамизма и стабильности в социальной и политической сферах.
Речь далее должна идти о возможностях и границах мобилизационного типа развития, «порыва», о котором говорили и говорят многие наши ученые.
Безусловно, без использования мобилизационных механизмов трудно (а скорее, как показывает историческая практика, невозможно) выйти из кризисного состояния. И все же вопрос не столь очевиден, как это представляется на первый взгляд. Этот вопрос неизбежно переходит в плоскость выявления того пути развития, который в науке принято именовать идеократическим.
В целом преобладание идеократического типа политического процесса характерно для традиционных стран либо для государств, находящихся в экстремальных исторических условиях (в том числе и переживающих начальную стадию модернизации). И страны западной цивилизации не избежали в своей политической жизни элементов идеократии, а в определенные периоды и преобладания идеологической составляющей в политическом процессе. Последнее было связано с характером социальной ситуации, способствовавшей включению идеократических механизмов политической организации социума. Это в первую очередь ситуации упадка, кризиса развития обществ и государств, связанные со сменой политического субъекта либо с очередными элитными перегруппировками.
Надо помнить, однако, и о границах идеократической модели. Она работоспособна на этапе резких перемен, входе отработки базовых социальных и духовных ценностей, базовых принципов государственного и социально-экономического устройства. Если параллельно (и по нарастающей) не будут совершенствоваться технологии политического изменения, институты и процедуры, неизбежны очередной общесистемный кризис политической власти, исчерпание созидательного ресурса общенациональной идеи, неминуемая последующая деградация политической элиты.
Вот почему мобилизационные свойства духовного прорыва должны быть готовы к их замещению некоторыми ключевыми базовыми ценностями, фундаментально значимыми для всех и способными работать уже в ином, не идеократическом ключе.
И последнее. При всем значении идейной составляющей трансформационного процесса важно видеть, что без четкого научного обеспечения — и на уровне отработки целей и приоритетов, и на уровне стратегии и тактики их воплощения в жизнь — успеха в движении к новому качеству страна не достигнет. Никакое обращение к отечественным традициям не будет плодотворным, если ценности российских святынь не будут подкрепляться мощными ответами на вызовы будущего. Такой ответ политическая элита все чаща, видит в идее конкурентоспособности России — конкурентоспособности ее экономики, качества социальной жизни, культуры и образования.
Вопросы и задания
1. Раскройте исторические особенности формирования российской поли- тической культуры, факторы прерывности и преемственности в ее развитии
2. Каковы были основные противоречия, конфликты и расколы полити- ческой культуры современной России?
3. Культура власти в современной России; каковы ее основные противо- речия и проблемы?
4. Возможна ли интегративная идеологии в Российской Федерации?
5. Определите параметры интегративной идеологии в России.
Темы рефератов
1. Региональное измерение политической культуры в современной России. 2.Проблема соотношения традиционных и новых ценностных ориента-
ций в российской политической культуре.
3. Возможности и границы идеократической модели.
Литература
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: В 3 кн. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998 — 2008.
Баринов В.А. Русское национальное самосознание. Философско-истори- ческий очерк: Монография. Омск, 2008.
Бродовская Е.В. Взаимовлияние политической трансформации и эволю- ции ценностной системы современного российского общества. Тула: Изд-во ТулГУ, 2006.
Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. М.: Молодая гвардия, 2006.
Кортунов С.В. Становление национальной идентичности: Какая Россия
нужна миру: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2009. Неретина С., Огурцов А. Концепты политической культуры. М.: ИФ РАН, 2011.
Орлов И.Б. Политическая культура России ХХ в. М.: Аспект-Пресс, 2008. Панарин А.С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 2005.
Политическая социализация российских граждан в период трансформа- ции / Под ред. Е.Б. Шестопал. М.: Новый хронограф, 2008.
Политические системы и политические культуры: Антология. М.: МГИМО(У), 2008.
Сирота Н.М. Политические идеологии. Генезис и современные формы. М.: ИКЦ, 2009.
Ширинянц А.А. Политическая культура: смысл и методологическое значе- ние категории. http: //www.portal-slovo.ru/download/history/Polkult.pdf
Pro et contra. 2002. Т. 7. № 3. Политическая культура.
