Синекдоха (от греч. synekdoche – “соподразумевание, выражение намеком”) – “перенос значения с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними”. (56, с.378)
Такой же точки зрения придерживается и Реформатский А.А.: “такой перенос значения, когда, называя часть, имеют в виду целое или называя целое, имеют в виду часть целого: поэтому римляне называли синекдоху pars pro toto (часть вместо целого) или totum pro parte (целое вместо части)”. (57, с.89)
Этот тип метонимии может использоваться в целях выделения разных сторон или функций объекта; ср. лицо, фигура, личность в применении к человеку (юридически ответственное лицо, историческая фигура, роль личности в истории).
Многие лингвисты определяют синекдоху как вид метонимии, так как налицо определенное сходство: “в основе синекдохи лежит также смежность, однако существенным отличием синекдохи является количественный признак соотношения того, с чего переносят наименование, и того, на что переносят наименование; один член такого соотношения всегда будет больше, шире, более общим, другой – меньше, уже, более частным”. (56, с. 89)
Синекдоха, являясь разновидностью метонимии, зачастую трактуется как отдельный вид семантических изменений. Она может представлять собой перенос имени с части на целое. Например:
1. cat — 1) кошка домашняя (Felis domesticus); 2) животное семейства кошачьих (Felis или Panthera);
2. head — 1) голова; 2) человек; 3) голова скота; 4) стадо; стая (птиц) и т.д.
Другой вариант — перенос с целого на часть. Например:
1. doctor — 1) уст. наставник, учитель, учёный муж; 2) доктор (учёная степень); 3) доктор, врач;
2. burner — 1) человек или приспособление для сжигания чего-л.; 2) горелка, форсунка; 3) обжигательная печь и т.д.
Синекдоха выделяется как отдельный вид переносов потому, что в её основе лежат логические связи. При синекдохе происходит изменение круга обозначаемых словом референтов: имя более узкого множества используется для обозначения более широкого множества объектов, в котором узкое множество является лишь составной частью, и наоборот: обозначение широкого множества становится обозначением отдельных его подмножеств. В лингвистической литературе этот процесс описывается также как расширение и сужение значений.
Вследствие универсальности законов человеческого мышления и использования в качестве фундамента метонимии и синекдохи, как правило, объективно существующих связей между называемыми одним именем объектами и явлениями, можно было бы ожидать появления у коррелятивных слов в разных языках однотипных переносных значений.
Как показывает сопоставление многозначных слов в разных языках, такое совпадение действительно имеет место, но оно не абсолютно. Наряду с аналогичными типами значений (сравним например, англ. hope, love, loss и эквивалентные им рус. надежда, любовь, потеря, обозначающие как действие, так и в результате метонимического переноса объект, на который направлено это действие, и многие другие) в семантике коррелятивных многозначных слов в разных языках наблюдаются многочисленные метонимические лакуны. Так, англ. citation на основе значения ‘цитирование, цитация’ приобретает значение объекта действия ‘цитата’, в то время как в русском языке ему соответствуют два разных слова- цитация, цитата. Англ. “writing” означает как процесс ‘написание’, так и его результат — “письмо, записка, надпись, письмена” и т.д. Рус. письмо имеет иную систему значений:
1. Написанный текст, посылаемый для сообщения чего-н. кому-н.;
2. Умение писать и т.д.
Не увеличивая числа примеров как аналогичных метонимических переносов, так и их отсутствия в семантике коррелятивных слов в разных языках, что было бы достаточно просто, следует сделать вывод о специфике данного явления в каждом языке. Важно, однако, подчеркнуть, что своеобразие метонимии заключается не в ее основаниях и процессуальном аспекте (они универсальны) (1, с.53).
Завершая описание типов и природы семантических изменений, необходимо сказать, что метонимические и метафорические переносы как способы создания вторичных значений отличаются от метонимии и метафоры как особых приемов образной речи, используемых в стилистических целях.
Главное их отличие в том, что, возникая первоначально в высказывании, метафорические и метонимические переносы первого типа в результате частых употреблений становятся фактами языка и должны усваиваться людьми, изучающими соответствующий язык, в то время как приемы образной речи — метафорические и метонимические переносы — остаются фактами речи, создающими особую выразительность, образность и воздействующими на художественное восприятие слушателя или читателя.
Еще одним важным моментом в описании семантических изменений является та роль, которую они играют в сохранении единства слова и обеспечении семантической устойчивости значительных пластов лексики.
Весьма часто изменение предметов и явлений окружающего нас мира, равно как и изменение наших представлений и знаний о мире, не влечет за собой замены старых наименований, семантика которых претерпевает значительные изменения. Напротив, уже существующие имена переносятся на возникший в ходе развития новый круг предметов или явлений, особенно если их предназначение и функциональная направленность остались прежними. Так, слово bread “хлеб” в настоящее время называет продукт, значительно отличающийся от того, который данное слово обозначало столетия тому назад, равно как виды оружия, обозначаемые словом “weapon” в современном английском языке, совершенно иные по сравнению с периодом средневековья, хотя неизменно их целевое использование.
Изменилось и представление о структуре атома, который не мыслится более неделимым, как это подсказывает этимология, и соответственно изменилось семантическое наполнение слова atom. Сохранение имени имеет место не только в случаях изменения внутреннего устройства, формы предметов, характера осуществления ими действия и т.д.
Имя сохраняется и тогда, когда изменяется — расширяется или сужается в процессе исторического развития — круг обозначаемых им денотатов или же изменяется эмоционально — оценочное отношение к обозначаемому. Например, слово” cook” до XVI века употреблялось для обозначения только поваров -мужчин, в настоящее время область его референции включает и женщин; uncle “дядя” используется сегодня не только для обозначения брата матери (его первоначальное значение), но также брата отца, мужа тети, тем самым значительно расширив обозначаемое им множество людей.
Расширение значений произошло также и в семантике таких слов,как: bird, junk, album, assignment, companion, butcher, picture и многих других. Изменилась область референции и слова “girl”, которое в среднеанглийский период обозначало молодого человека любого пола, а в современном английском языке относится только к лицам женского пола.
Сужению подверглось и значение слова “hound”, которое вместо общего множества собак стало обозначать только множество охотничьих собак.
Аналогичные процессы сужения значений произошли и в семантике слов token “знак, символ”, meat “мясо”, undertaker “владелец похоронного бюро”;, deer “олень”, coast “’морской берег, побережье”, stool “табуретка” и других.
Претерпела изменения и семантика слова knave, которое вместо устаревшего значения “мальчик, слуга”; лицо незнатного происхождения развило уничижительное значение “подлец, мошенник, плут” в силу изменения своего содержания, прилагательные sly “хитрый, ловкий, пронырливый”, cunning “коварный, хитрый, лукавый”, crafty “хитрый, лукавый, коварный”’ также утратили первоначальные положительные значения “’искусный, умелый”.
Слова же knight “рыцарь, витязь”, bard “’бард, поэт”, enthusiasm “энтузиазм”, angel “ангел”, nice “прекрасный” и др., — наоборот, улучшили свои первоначальные, нейтральные или отрицательные значения.
Перечень примеров расширения и сужения значений, их ухудшения и улучшения легко продолжить. Главное, однако, заключается в том, что благодаря переносу наименований — постоянные семантические изменения, обусловленные экстралингвистическими и лингвистическими причинами, — вызывают не кардинальную смену лексического состава языка, что можно было бы ожидать, а лишь затемнение или полную потерю первоначальной мотивированности слов (ср., напр., утрату мотивации глаголом book “заказывать заранее (комнату в гостинице, билет и т.д.)”, поскольку сейчас далеко не всегда предварительный заказ связан с регистрацией имени заказчика в книге, что подсказывалось первичным значением глагола ‘заносить в книгу; регистрировать (заказы)’, существительным disease “болезнь”, возникшим в результате префиксации — dis-+ease — и означавшим ранее любое событие, в том числе и болезнь, вызывающее состояние беспокойства, дискомфорта.
Таким образом, семантические изменения выполняют двоякую функцию. С одной стороны, они выступают в качестве фактора, обеспечивающего преемственность и постоянство лексического состава языка. С другой стороны, они являются эффективным средством создания вторичных значений и приводят в конечном итоге к возникновению многозначности лексических единиц. Следует еще раз подчеркнуть, что пути семантических изменений, несмотря на их универсальную природу и технику осуществления, специфичны в каждом языке (1, с. 56).
Однако основная функция синекдохи состоит в идентификации объекта через указание на характерную для него деталь, отличительный признак. Поэтому в состав идентифицирующей метонимии (синекдохи) часто входят определения.
Для синекдохи типична функция именных членов предложения (субъекта, объекта, обращения): Эй, борода! а как проехать отсюда к Плюшкину, так, чтоб не мимо господского дома? (Гоголь); Эй, зонтик! Уступите место трости. С ней и пенсне усядется вполне (из шуточного стихотворения).
Употребление синекдохи прагматически (ситуативно) или контекстуально обусловлено: обычно речь идет о предмете, либо непосредственно входящем в поле восприятия говорящих, либо охарактеризованном в предтексте. Чтобы назвать человека панамой, фуражкой или шляпой, нужно предварительно сообщить адресату о его головном уборе: Напротив меня в вагоне сидел старик в панаме, а рядом с ним женщина в кокетливой шляпке. Панама читала газету, а кокетливая шляпка кокетничала со стоящим возле нее молодым человеком.
Синекдоха, таким образом, анафорична, т.е. ориентирована на предтекст. Поэтому она не может употребляться в бытийных предложениях и их эквивалентах, вводящих некоторый предмет в мир повествования. Так, нельзя начать сказку словами “Жила — была (одна) красная шапочка”. Такая интродукция предполагала бы рассказ о персонифицированной шапочке, но не о девочке, носившей на голове шапочку красного цвета.(20)
ГЛАВА 2. МЕТОНИМИЯ КАК УНИВЕРСАЛЬНАЯ ПЕРЕВОДЧЕ СКАЯ СТРАТЕГИЯ.
