Это предполагает особую восприимчивость к уникальным потребностям каждого человека и готовность со стороны терапевта изменять привычные способы работы. То, что один клиент считает безопасным, может сильно отличаться от того, в чем нуждается другой клиент.
Реальное физическое окружение гораздо менее важно, чем то, как клиент чувствует себя в отношении вас. В идеале, вам необходимо стать тем, что Джеральд Адлер (1985) называет «удерживающий я-объект»: стабилизирующим влиянием на жизнь личности. Я иногда думаю о себе как о невидимой руке, поддерживающей их, когда это необходимо, пока они не смогут поддерживать себя сами.
Создание безопасного окружения для пограничных клиентов может быть очень сложным делом, поскольку суть их проблемы — межличностный дискомфорт. Они предполагают, что и вы тоже собираетесь бросить, проигнорировать, повредить или затопить их, и они постоянно пытаются защитить себя от этого «прогнозируемого» поведения. Они лишены базового доверия, В то время как невротик достаточно быстро может реалистично оценить степень опасности терапевтической ситуации и повести себя соответствующим образом, пограничный клиент зачастую не может этого сделать.
Джон, например, по-прежнему вздрагивал всем телом, когда я быстро поднимала руку, хоть ходил ко мне уже больше трех лет. Если я вставала и двигалась по направлению к нему, у него возникал импульс убежать из комнаты.
Однако есть определенные вещи, которые вы как терапевт можете использовать, чтобы облегчить процесс терапии для клиента:
(а) Позвольте потребностям клиента вести вас
Я склонна брать подсказки, как мне действовать, у клиента. В начале первой сессии я говорю клиенту, что он может называть меня Элинор или Доктор Гринберг, и спрашиваю, как он хотел бы, чтобы я называла его. В моем офисе также есть несколько вариантов, где клиент может сесть, чтобы у него был определенный выбор в плане того, насколько близко он хочет быть ко мне. Например, если клиент выбирает место на удалении от меня и предпочитает, чтобы мы обращались друг к другу по фамилии, я предполагаю, что он предпочел бы, чтобы атмосфера была в каком-то роде формальной и безличной.
Иногда вы достаточно точно можете оценить, что конкретный клиент считает небезопасным, если вы что-то знаете об истории его или ее детства. Например, клиенты Типа 1, которые пережили раннюю заброшенность матерью, особо чувствительны к малейшим проявлениям отвержения. Начало и конец терапевтической сессии и периоды отпуска терапевта — особенно трудные для них времена.
Некоторые из этих клиентов тратят всю сессию, сознательно или бессознательно, пытаясь интерпретировать любую вашу интонацию и жест, чтобы лучше соответствовать вашим невысказанным ожиданиям от них, которые они представляют себе в воображении. При этом они повторяют детскую модель поведения, когда они приносили в жертву свою индивидуальность, чтобы угодить другому, и таким образом избежать гнева, заброшенности или отвержения.
Мой клиент интерпретировал то, что мне пришлось отлучиться в туалет во время сессии, как сигнал, что я не одобряю то, о чем она говорит. Другой клиент изменял тему, когда изменялось выражение моего лица.
(b) Не конфронтируйте механизмы дистанцирования Вашего клиента сразу же.
Поскольку у пограничных клиентов такой высокий уровень межличностного дискомфорта и так мало доверия, лучше всего откладывайте любые наблюдения об их страхе отвержения или потребности в дистанции до тех пор, пока им не станет более комфортно с вами, а терапия уже будет идти полным ходом.
Вам придется действовать по обстоятельствам. Клиенты с более высоким уровнем функционирования смогут выдержать серьезное осознание своих межличностных проблем. Другие клиенты, клиенты с более низким уровнем функционирования, настолько хрупки и их эмоциональный баланс настолько неустойчив, что они могут поддерживать свой уровень функционирования, только отрицая всю ситуацию.
(c) Ваша теплота должна соответствовать потребностям клиента.
Я обнаружила, что люди с историей третьего типа, имевшие критикующих, контролирующих матерей и пассивных или отсутствующих отцов, чувствуют себя комфортнее со мной, если вначале я подстраиваюсь под их уровень формальности в отношениях и держусь от них на дистанции в буквальном и фигуральном смыслах слова. Часто они предпочитают не знать обо мне ничего личного, потому что это сделало бы меня слишком реальной для них. Им нужно видеть меня только в рамках моей роли — «терапевта» — поскольку мысль о том, что придется делиться интимными вещами с реальным человеком, была бы слишком пугающей для них.
Я захожу настолько далеко, что по определенным дням наряжаюсь или наоборот одеваюсь попроще, поскольку считаю, что на данном этапе терапии необходимо поддержать потребность клиента в том, как я должна выглядеть, чтобы он или она чувствовали себя в безопасности.
Например, Синтия одевалась очень консервативно и хорошо. Семья «выдрессировала» ее в плане хороших манер. Хотя она страстно желала расслабиться и стать менее критичной, ей было тяжело общаться с тем, кто сильно отличался от нее. Когда она приходила на терапию, я одевалась так, чтобы соответствовать ее уровню формальности и немного изменяла свой личностный стиль, чтобы он не шокировал ее (обычно я одеваюсь очень просто и искрюсь эмоциями).
Нейролингвистическое программирование и эриксоновский гипноз предлагают великолепные техники для улучшения ваших способностей к общению с людьми, обучая вас, как быть с ними на одной волне.
По мере продвижения терапии, когда они начинают чувствовать себя в большей безопасности с людьми в целом, клиенты «с холодным фасадом» могут выдержать больше теплоты и знаний о вас как о человеке. Групповая терапия не подходит для клиентов «с холодным фасадом» до тех пор, пока они не смогут примириться с восприятием вас как реального человека. В ином случае, разнообразие реакций по отношению к вам со стороны других членов группы, и различные стороны, проявляемые вами во взаимодействии с группой, вынудят клиентов с «холодным фасадом» признать, что вы реальный, трехмерный человек (и, следовательно, вас нельзя полностью контролировать и, значит, вы потенциально опасны) прежде, чем они будут готовы к этому.
Клиенты с третьим типом истории, которые предъявляют «теплый фасад» — поверхностную дружелюбность и открытость — испытывают не такой очевидный страх перед близостью. Кажется, что они чувствуют себя в своей тарелке и свободно могут завязать небольшой разговор, но они убегают от любых попыток к истинной близости.
В терапии эти клиенты попытаются очаровать вас, рассказывая о том, что, по их мнению, вас заинтересует — вашей мебели, общих вкусах в отношении фильмов и т.д. — и выудят из вас личную информацию, которую смогут использовать для этой цели. У таких клиентов, как правило, установились чрезвычайно удовлетворительные симбиотические отношения с матерью, которые они попытаются воссоздать с вами. Это особенно касается принадлежащих к этой категории клиентов-мужчин, которые посещают терапевтов-женщин.
Их дружелюбие не следует принимать за чистую монету. При истинной близости они чувствуют себя отнюдь не безопаснее, чем клиенты с «холодным фасадом», ведь под их теплотой скрыт страх, что вы, как их мать, хотите эгоистично задушить их индивидуальность. Они всегда начеку, опасаясь ловушки.
Чтобы быть эффективным с такими клиентами, необходимо избегать создания чересчур дружеских отношений и сохранять фокус на терапевтической задаче. Если возможно, они должны ходить к вам чаще одного раза в неделю, поскольку более редкие сессии позволяют им избегать конфронтации их страха перед вами.
Клиенты с историей второго типа, которых не замечали и игнорировали, как правило, плохо работают в прохладной, сдержанной атмосфере, в которой клиент третьего типа расцветает. Они склонны интерпретировать прохладу и формальность как отсутствие интереса. Они жаждут теплоты и внимания. Они могут продуктивно использовать большую часть обратной связи и поощрения. В их случае «бальзам на душу» не является ядом. Эти клиенты могут хорошо использовать радости симбиоза, что привело бы к отрицательному эффекту в работе с клиентом с третьим типом истории.
