О таинстве Крещения
(записки сельского батюшки)
Для тех, кто крестит
Такое название введения «для тех, кто крестит» я выбрал не случайно. Меня всегда волновал однобокий подход к пониманию: кто крестит в крещении[1]? Потому что крестит, как принято в простонародии, священник. Но это лишь на 30 % правда. Крестит Бог с помощью священника, крестных и биологических родителей. Вот в таком контексте я предлагаю, и понимать название моего обращения к читающим данную книжку.
Сразу разъясню. Вы врядли встретите у святых отцов и учителей Церкви высказывания о роли природных родителей в Крещении. Когда я говорю, что они принимают участие в Крещении, я в первую очередь подразумеваю их будущую роль в духовной жизни малыша. Ведь они, в отличие от священника и крестных, каждый день будут рядом с ребенком. Потому было бы невнимательно со стороны Церкви пройти мимо родителей ребенка. Какие могут быть формы их участия в Таинстве Крещения, еще, даст Бог, Церковью будет определено на официальном, соборном уровне. А пока на местном, частном уровне, я практикую в том приходе, где мне благословлено служить правящим епископом, совместные исповедь, причастие, собеседования крестных и родителей ребенка. Было бы неплохо их участие в клятвенном обещании крестных воспитывать ребенка в максимальном отдалении от зла и приближении к добру, Богу.
Но это тема будущего, а пока мне кажется, пришло то время, когда нельзя лгать себе: крестные, что они правильные крестные, а священникам, что они крестят не мертвые души. Именно этому и посвящается книга.
Сейчас есть уникальная возможность сбросить лишнее наследие советов, отказавшись от пустого крещения «в никуда». Пора вернуть всеобщую традицию подготовки к крещению будущих духовных родителей. Конечно, эти слова звучат весьма пафосно и многие им могут возразить и будут по-своему правы. Но если сопоставить правду жизни с правдой Бога, то кто же больше? А правда Бога – это правда совести. Ее не при каких обстоятельствах нельзя терять. Она светило нашей души.
Нет, я не хочу сказать, что все плохо, ужасно и просто против Бога. Церковь движима Духом Святым и о каждом крещеном Он имеет заботу. Жизнь любого человека великая ценность для Бога.
Знаю многих служителей церкви, проводящих прекрасные беседы с крестными. И, слава Богу, таких священников и ответственных мирян становится все больше.
Хочу еще сказать, что книга поделена на три части: Таинство Покаяния, Таинство Причастия, Таинство Крещения. Почему? Потому что всякому, кто намеревается стать духовным родителем стоит пройти перед Крещением еще и Исповедь и Причастие. Мне верится, что так правильно. Ведь крестные родители – это добрый пример веры, и даже на каком-то отрезке времени жизни малыша – они его идеал. А как дать то, чего у самого может и нет? Начать менять свой образ жизни, опираясь на два таинства, в которых и подаются силы, изменяющие человека.
Вот о них и поговорим.
Таинство Покаяния
Ко мне как-то пришёл знакомый (часто подвожу). Врач. Был на войне. Он многое повидал в жизни. Пришёл пьяный. Причину не скажу – ещё свежа рана. Моя жена предложила ему поесть супа – и он не отказался. Но вместо того, чтобы съесть такой вкусный свежеприготовленный суп, он заговорил. О своей жизни. О прошлой. Пережитой и незабытой… Он говорил и говорил, а я как юнец – сидел и кивал, «дакая». После того, как он раскрыл мне себя, я понял: «Да ведь для него это была исповедь!». Ему было сложно прийти в храм, но вот в таком состоянии смог рассказать о некоторых своих поступках. Мне думается, не из-за гордости раньше не говорил, а потому что сильно виноват. Эта неожиданная исповедь за миской супа меня поразила.
Разумеется, это не пример для подражания и не повод полагать, что настоящая исповедь та, которая происходит в пьяном виде за обедом у батюшки. Но видна другая сторона медали: Господь приводит к покаянию, причём, каждого по-разному, порой даже нежданно для самого кающегося. Мне захотелось побыть на минуточку протестантом с советским прошлым (но только на минуточку!) и задать себе вопрос: «зачем нужна Исповедь, главное ведь покаяние в душе?» — и ответить на него обратившись к истории.
Козел отпущения
Покаяние не является отличительной чертой христианства. Христианство многое приняло в свою культуру из иудейской среды. Для евреев до Христа и современников апостолов, покаяние имело несколько проявлений.
Общественное покаяние сопровождалось участием в ежегодном празднике великого дня очищения Йом Киппур. В этот день приносились особые очистительные жертвы. Важным элементом ветхозаветного покаянного культа был «козёл отпущения». В отличие от иных жертв животное не сжигалось. Его отпускали в пустыню, куда он забирал все грехи народа Израиля (Левит 16,21-22).
Существовало и индивидуальное покаяние, подразумевавшее осознание греха и признание в нём, исправление его добрым поступком и участие священника в очищении согрешившего путём жертвоприношения (Числа 5,6-8). Причём, роль священника, пророка заключалась в постоянном напоминании о покаянии (2 Царств, 11-12 гл.; Исайя 1, 11-18).
А что дальше?
Время Нового завета – это пространство событий жизни и смерти Христа, Его учеников и их последователей. Потому мы, люди XXI века, христиане этого завета. Наш чин Исповеди намного сложнее, чем акт покаяния учеников Спасителя и всех тех, кто принимал звание христианина до XVII века. Но неизменно одно – покаяние не ограничивается личным, оно неразрывно и с общественным, которое проявляется в богослужении Церкви. Этот принцип действует 2013 лет. Иоанн Креститель крестил в покаяние. По воскресении Христа новых членов общины принимали через исповедание грехов (Деяния 18,19). Как пишет апостол Иаков, признание в грехах происходило друг пред другом, то есть в церкви (5,16). Не в простой беседе одного христианина с другим, а за литургическим, богослужебным собранием общины, прихода. Как и в Ветхом, акт покаяния состоял не только в исповедании грехов, но и в их отпущении. Если в первом случае эту власть имели священники и пророки, то в Новом завете самим Христом ею были наделены апостолы. Из слов Евангелия узнаём, что отпущение грехов происходило через апостолов при содействии Духа Святого (Иоанн 20, 22-23).
После времени жизни и трудов апостолов власть отпущения грехов передаётся их последователям – епископам. Начиная с III века – и священникам. В том же столетии появляется специальная должность священника-духовника, в обязанности которого входило исповедовать публично отпадших от Церкви после крещения в период гонений императора Декия. В IV веке должность упразднили, как скомпрометировавшую себя. Её отмена, по словам церковных историков Созомена и Сократа, сделала исповедание грехов перед причастием необязательным. Верующие стали причащаться по суду совести.
Вообще древнему христианству свойственно многообразие форм покаяния. К IV веку появляется и тайная исповедь, к которой прибегали для исповедания помыслов. Существовал и обычай исповеди пред несколькими священниками.
Так или иначе, но Исповедь как Таинство для древнего христианства I-VI веков, в таком понимании, какое оно же вкладывало в Евхаристию и Крещение, станет восприниматься не сразу. Такое осмысление придёт с появлением исповедального Устава, приписываемого перу патриарха Иоанна Постника (ум.595 г.).
Теперь
Теперь же священник, совершая таинство, читает письменно зафиксированные молитвы Исповеди строго по порядку из книги под названием Требник. Есть пять основных прошений. Первой молитве более 15 веков. Вот её русский перевод:
«Боже, Спаситель наш, Ты, через пророка Твоего Нафана покаявшемуся в своих согрешениях Давиду прощение даровавший и покаянную молитву Манассии принявший! Сам и раба Твоего [или рабу Твою] (имя), кающегося [или кающуюся] в совершённых им [или ею] согрешениях, прими с обычным Твоим человеколюбием, не взирая на всё, им [или ей] соделанное, отпуская неправды и покрыв беззакония. Ибо Ты сказал, Господи: «Я совсем не хочу смерти грешника, но чтобы он обратился и был жив», и что до семижды семидесяти раз должно прощать грехи, потому что величие Твоё беспримерно и милость Твоя безмерна; если же Ты, Господи, будешь замечать беззакония, то, Господи, кто устоит? Ибо Ты – Бог кающихся, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь».
Создавая образы покаяния на примере царей Давида и Манассии, автор строк молитвы переносит их на современного грешника, призывая его к надежде на милосердие Бога. Молитва ходатайствует словами о каждом покаявшемся.
Вторая молитва не менее древнего происхождения. Она же в качестве заключительной входит в состав чина Литургии апостола Иакова.
«Господи Иисусе Христе, Сын Бога живого, Пастырь и Агнец, подъемлющий грех мира, долг простивший двум должникам и грешнице даровавший отпущение грехов её! Сам, Владыка, ослабь, отпусти, прости грехи, беззакония, согрешения вольные и невольные, совершенные сознательно и по неведению, через преступление и ослушание этими рабами Твоими. И если они, как люди, в плоть облечённые и в мире живущие, обольщены были диаволом в слове ли или в деле, сознательно или по неведению; или слово священника нарушили, или оказались под священническим отлучением, или под собственное отлучение подпали, или под клятву были подведены, Ты Сам, как Благой и Незлобивый Владыка, этих рабов Твоих словом разрешить благоволи, прощая им и их собственное отлучение, и клятву по великой Твоей милости. Так, Владыка, человеколюбивый Господи, услышь нас, молящихся Твоей благости об этих рабах Твоих, и презри, как многомилостивый, все согрешения их, избавь их от вечной муки. Ибо Ты сказал, Владыка: «Что бы вы ни связали на земле, будет связано на небесах, и что бы вы ни разрешили на земле, будет разрешено на небесах. Ибо Ты – один безгрешный, и Тебе славу воссылаем со Безначальным Твоим Отцом, и всесвятым и благим и животворящим Твоим Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь».
Здесь уже наряду с ходатайством, молитва несёт и разрешительный мотив.
Третья малая молитва читается священником лицом к народу. Тем самым слова её становятся актуальными для каждого слушающего. Молитва напоминает кающемуся, что не священник прощает грехи, но Бог. А священнослужитель только свидетельствует о покаянии. Подчёркивается и то, что необходимо вспомнить и назвать свои грехи, ничего не утаив.
«Вот, чадо, Христос здесь невидимо стоит, принимая исповедь твою; не стыдись и не бойся, и ничего не скрой от меня, но, не уклоняясь, открой всё, что соделал ты, – и получишь прощение от Господа нашего Иисуса Христа. Вот и икона Его перед нами, я же только свидетель, чтобы засвидетельствовать перед Ним всё, что ты скажешь мне; если же что скроешь от меня, то впадёшь в двойной грех. Итак, будь внимателен, – ибо ты пришёл в лечебницу – чтобы не уйти тебе не исцелённым».
Слова предпоследней молитвы Исповеди направлены своим ходатайством на освобождение человека от рассказанных перед священником грехов.
«Господи, Боже спасения рабов Твоих, милостивый, и щедрый, и долготерпеливый, сожалеющий о наших беззакониях, не желающий смерти грешника, но чтобы он обратился и жил; Сам и ныне умилосердись над рабом Твоим (имя), и дай ему образ покаяния, прощение и отпущение грехов, прощая ему всякое согрешение, как вольное, так и невольное, примири и соедини его со Святой Твоей Церковью во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым принадлежит Тебе мощь и великолепие ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь».
Завершается акт исповедания грехов возложением епитрахили, а потом и руки на голову кающегося с чтением разрешительной формулы: «Господь и Бог наш, Иисус Христос, по благодати и щедротам Своего человеколюбия, да простит тебе, чадо (имя), все согрешения твои, и я, недостойный иерей, властью Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».
Эта молитва появилась впервые в чине Исповеди только в XVII веке. Её нет в греческой традиции. Появление такой молитвы в славянских рукописях приписывают митрополиту Петру Могиле.
Тайна исповеди
В Республике Беларусь тайна исповеди – это конституционное право гражданина страны (Закон о свободе совести и религиозных организациях, статья 39). Такая форма доказала временем свою исцеляющую практичность. В такой атмосфере человеку и без того переживающего сильное духовное потрясение намного легче переступить через свой страх и полностью довериться участию пастыря в таинстве.
Часто у человека нет возможности высказаться в спокойной обстановке доверительной беседы. Это проблема современных приходов. Что не говори, а тайна исповеди порой рушится прямо на глазах, а вернее в ушах всех, кто стоит в толпе, ожидая своей очереди. Заодно со священником приходится свидетельствовать о грехах глуховатой старушки, которая вещает на весь храм. Суть исповеди, её таинственность и особенность момента рушится и тогда, когда всё та же толпа создаёт внутри себя обстановку, схожую с той, что творится в очереди за дефицитом. В такой ситуации разговор священника с человеком перестаёт быть беседой: нет возможности задать вопросы и понять суть проблемы, дать совет и просто ободрить. Потому многие приходы вводят традицию исповеди накануне вечером перед Причастием. После Всенощного или во время его, не в спешке.
Впрочем, есть проблема похуже – нежелание признавать за собой грехи имеет куда более серьёзные последствия для души человека.
О главном
Главное в Исповеди — это не многообразие форм и молитв, а сама беседа с духовником, её спасительное свойство. По-разному строится исповедь.
Есть форма беседы, когда священник задаёт наводящие вопросы. Если следовать богослужебному тексту Таинства, то именно так и предписывается священнику исповедовать. Есть даже вопросы, которые должен задавать священник.
«Скажи мне, чадо: не был ли ты еретиком или вероотступником? Не держался ли вместе с ними, их молитвенные дома посещая, поучения слушая, или книги их читая? Не любишь ли чего-нибудь из мiрского больше Творца своего? Не лжесвидетельствовал ли ты? Не нарушил ли какого обета, Богу данного? Не кощунствовал ли над Божественными Писаниями?
И снова спрашивает его о кровосмешении.
Ибо оно влечет за собою более тяжкое запрещение, чем блуд.
Скажи мне, чадо: не убил ли ты человека намеренно или невольно?
Скажи мне, чадо: не украл ли ты чего, и клялся, что не делал этого? Или другой украл, а ты взял у него украденное?
И если что украл, пусть возвратит, а после этого пусть идет к архиерею с тем, чтобы получить разрешение от данной им клятвы, и затем да исполнит канон свой [епитимию]. Если же не клялся, пусть исполнит, если возможно, канон, положенный вору.
Скажи мне, чадо: не клялся ли ты, и как клялся – по своей воле или невольно и вынужденно? Не предал ли немощного в руки сильного? Не обижаешь ли кого? Или обидел – в торговых делах или в чем ином?»
Но, несмотря на это, вопросотоветную методику ведения исповеди нельзя признать совершенной, что показала сама история. Такой подход годится в том случае, когда речь идёт о первом опыте покаяния, когда человек не знает, как и в чём ему каяться, когда кается ребёнок. Такой вариант подходит в случаях приёма в лоно Церкви иноверцев или отступивших от неё. В иных ситуациях священнослужитель вынужден как бы угадывать чужие грехи. А если человек не может назвать свои проступки, то вывод один – он не готовился к Исповеди, не пересматривал свою жизнь перед тем, как прийти с покаянием. Да и потом, человек сможет понять, какой он есть, только если сам определит и назовёт свой грех. Это разумно. Ведь зачем кому-то каяться в том, чего он может и не совершал и не совершит никогда в своей жизни. Часто бывает наоборот: «Каюсь батюшка во всём согрешил, и словом и делом и помышлением, каюсь, прости!». Порой это даже сопровождается обильными слезами, но грех так и не увиден.
Самой распространённой формой исповеди является беседа в свободном духе, когда священник слушает исповедь. В данном случае есть прекрасная возможность высказать все свои грехи и ещё раз осознать степень своей зависимости от них, понять свою немощь и полностью положиться на волю Бога. А для священника и в таком формате есть место для вопросов и советов, наставлений и даже наказаний (епитимий). Важно то, что человек готовился, изучал себя самого перед приходом в храм к таинству.
Покаяние в душе
Покаяние от души — искреннее. Такое чувство делает исповедь полной и максимально полезной для самого исповедника. Однако искренность ещё надо воспитать в себе. Не всякий будет вот так просто рассказывать о себе «хорошем» перед свидетелем его дел и мыслей. Честность воспитывается поступками добродетельными. Их результат – созидание доброго, нравственного.
Не хватает современнику правдивости. То и дело покаяние превращается в ритуал, когда таинство воспринимается как магическое заклинание или набор внешних действий. Выполнил строго по порядку и всё – ты спасён. Такоё понимание свойственно протестантам, а ещё больше сектантам. С этой «технологией спасения» приходит на исповедь и «советский человек». Долгие годы он не знал, что гордость — это грех. Что коммунизм — это некачественная копия Библии. И теперь, преодолев падение «ИЗМА», он нашел место своему мировоззрению, своей размытой копии в христианстве, в его таинствах. Покаяние такого типа верующих – очень серьезное испытание священнику. Ведь привыкли жить по заповедям уголовного кодекса. Считая остальное мелочью и пустяком. Так и приходим к пастырю с длинным введением в покаяние и кратким раскаянием по УП СССР, УПК РСФСР и РБ.
Да конечно, слава Богу, что и так приходят они. Ведь Господь видит сердца. Но и священник на исповеди это непросто продвинутая модель робота-исповедальни. Он видимое свидетельство того, что Бог отпустил, простил грехи покаявшемуся человеку.
Господь так премудро устроил: для человека материального, всегда требующего видимого свидетельства, оставил видимое доказательство прощения грехов, в которых человек покаялся в душе. Ведь не может сам человек с нарушенным духовным зрением принимать решения подобного типа: «Так! Я вот тут покаялся! Всё, вижу, что мне простили!». Это дело в компетенции Его Церкви.
Таинство Причастия
Сердце Церкви – Евхаристия. Вокруг Причастия строится вся видимая и невидимая жизнь Церкви на Земле. Церковь «построена» Господом не только как санаторий души, где она может найти спокойствие от суеты и злобы дня, но и как больница, в которой человек ищет врача своим страстям. Природа страсти – грех, грех – болезнь. Церковь лечит эту болезнь.
Но так думают не все, в том числе и христиане. Некоторым хочется видеть в Церкви простое земное общество аферистов, фанатиков Христа. Такие настроения и взгляды на Церковь были всегда выгодно популярны. И даже во времена Христа. «Вы христиане злые, разобщенные, нарциссы, причислившие себя к особой породе, нации; вам не чужды пороки мира и многое другое», — слышны часто упреки.
Но кто сказал, что та Церковь, что живет на Земле и состоит из людей святая? Она чиста и непорочна по своему Божественному происхождению. Но создана для несвятых, больных и страдающих. Потому и пишут учителя и богословы, что Церковь земная – воинствующая. За этим пафосным и тяжелым словом скрывается простой смысл. Общество Христа состоит из разных людей. Каждый со своими тараканами в душе. Как в поликлинике. Вы приходите и видите – толпа разнохарактерных, озлобленных болезнью, готовых порвать на клочья не менее уставшего врача людей. А ВЫ здоровый, сильный, с полными карманами радости стоите и ужасаетесь, как так можно, ведь вы же – общество, давайте будем хорошими и пушистыми. Господь еще при своей жизни поставил пред людьми вопрос смысла своего служения людям, чтобы отсечь на века голодные мысли смотрящих в микроскоп злобы. Вспомните, что ответил на свой «зачем?» Иисус, потому что во враче нуждаются нездоровые.
Отсюда вывод: если Вы сильный и здоровый духовно, если Вы так сильно в том уверены, то Вам и не надо в Церковь?! Если же наоборот, тогда начните с Таинства Причастия.
Таинство в трех словах
В науке под названием богословие, существует представление о количестве так называемых Таинств в Церкви. Их всего 7. Но пусть вопрос численности нас не коснется. Мне бы хотелось высказаться о таинстве и его последствиях, которое как святая Троица имеет одну природу и три лица. Причастие, Евхаристия, Литургия – три определения одного таинственного приобщения Тела и Крови Христовых. Если говорить обо всех трех определениях одного таинства, то не стоит думать о некоем разделении их на отдельное самостоятельное. Нет. Отличия лишь в терминах, словах и их содержании. Но говорить о Таинстве обойдя все три понятия, значит потерять полноту смысла, который они привносят в нашу жизнь. Так же как и с тем временем по принятии Даров, которое я позволю себе назвать послепричастием. По-моему участие в богослужении таинства не авторегистрация вхождения души некоего «Иванова» в члены партии Иисуса, где парт/билетом является твое не важно с каким чувством вкушение хлеба и вина. Для моего ума и сердца, всего меня – это осознанное погружение без акваланга, только с одной верой, на глубину таинства дружбы Бога с Человеком на равных, пребывание в таком углублении по жизни во всем и всегда.
Причастие
Причастие — это такой народно-богословский термин. Если спросить православного, стоящего на паперти (по-нашему ступеньках, крыльце) храма: «скоро причастие?», — то он вас поймёт и даст ответ в часах, минутах. Под этим будет подразумеваться народное внутреннее, основанное на интуиции бессознательное осмысление того, что происходит после молитвы «Отче наш». И время, данное в ответ на поставленный «когда?», будет нести в себе единственный смысл: тогда, когда батюшка с чашей будет давать что-то в ложке. Вот для народа – это и есть причастие.
Но удивительно ни это временное восприятие, а то, что где-то в глубинах своего сердца, то есть души, народ, не мысля категориями богословия святых отцов или что тяжелее для неискушенного сознания символизмами Лосских, Хомяковых и иных прекрасных аскетов умосозерцательного, интеллигентного богословия, народ предчувствует, что причастие несет нечто важное в их жизнь. Понимает чувственным богословием саму сердцевину значимости тайны Божественного дара.
С научной, значит теологической, или буквально, богологической, точки зрения Причастие — есть дар Бога людям. Суть дара – возможность дружить с Христом, быть с ним как с другом в самых тесных отношениях.
Богословие Причастия дает нам понять, что принимая с ложки (а по- церковному, лжицы) хлеб, омоченный вином, мы становимся соучастниками, частью, входим в состав чего-то единого, как часть. И под «чего-то» понимается Тело Христово. То есть, как это нам дал понять апостол Павел, мы становимся членами церкви, созданной Христом. Твоё частое Причастие становится доказательством твоего небесного гражданства, таким, что ли духовным паспортом, идентифицирующим твою личность через твоё же общение с Христом. В данном случае Церковь выступает проводником и местом, где возможно себя самоопределить: «Ты – чей?»
Евхаристия
Евхаристия (с греч. благодарение) тоже, что и Причастие, отражает свою, возложенную только на неё смысловую нагрузку. Причастие говорит об участии народа в духовной жизни Церкви, через видимое действие в невидимом. Евхаристия же раскрывает для нас один из значимых результатов этого таинственного участия. Последствие причастия – человеческая благодарность Богу за Его дружбу с нами, за возможность всегда войти в дом Бога как друг, без приглашения и очереди по записи, можно сказать, вдруг.
С другой — напоминает нам о жертве Христа. Если в историческом Ветхом – это физическая жертва в знак благодарности Богу Ягве, то в нашем Новом завете – это бескровное нематериальное продолжение во времени жертвы Христа, принесенной им для освобождения нас из рабства греха. Участвуя в Евхаристии, мы участвуем в Пасхе Христа.
Литургия
Это тоже Причастие и Евхаристия. Но в отличии от них сам термин отражает социально-богослужебную сторону таинства Дружбы.
Литургия с греч. означает общее дело. И в таком переводе это слово говорит, что если человек крещен, то у него не может быть своего дела с Богом, своей дружбы с Христом. Став гражданином Церкви, ты должен понять или тебя научить крестные, что друг твоего Друга – твой друг. Ты не можешь водить дружбу только с Богом наедине. Став христианином, ты становишься членом общества, попадаешь в общежитие со своими правилами, законами, созданными в равноправном сотрудничестве воли Бога и человека. И теперь молитва в храме — это повод проявить признак твоего дружелюбия к друзьям Христа. И наоборот, друзьям Бога — в отношении тебя. Как в человеческом обществе друзья живут в разных домах и местах, но при этом остаются друзьями, потому что проявляют свое внимание, интерес и заботу о друге в общении через общие встречи и разговоры, так и Литургия становится тем самым проявлением внимания, интереса и заботы друг о друге, объединённых общей молитвой, разговором с Богом-Другом на службе.
Богослужебная сторона таинства Причастия – это внешние средства, используемые народом, а не только священником для общей дружбы.
Сама служба древняя. Она установлена Христом на Тайной вечери. Современная литургия сохранила слова Спасителя, с которых и началась Евхаристия: «Примите, ешьте…» и «Пейте из неё…» (т.е. чаши – от авт.). При этом за свою более 2000-летнюю историю служба Причастия стала продолжительнее и сложнее. Она состоит из:
Ектений – длинных громких молитвенных на злобу дня произношений вслух
Антифонов – песней из Библии
Чтения Писания и его комментария священником или диаконом
Особого центрального момента таинства Причастия с произнесением тех самых слов Христа с Тайной вечери с параллельным пением специфических песен, отражающих важность происходящего, «Иже херувимы и Милость мира»
Пения Символа веры, отражающего нашу уверенность в Боге как христиан
Пения молитвы «Отче наш», говорящей каждому, что скоро произойдёт причастие Христа под видом хлеба. Что этот хлеб Господень насущен для нас по причине голода духовного
Самого непосредственного в народном понимании времени принятия из лжицы омоченного в вине хлеба
И благословения священника на выход из храма с миром в душе и сердце
Что после?
Время, когда прошло причащение Божьими Дарами, когда человек должен продолжать жить в мире, преодолевая его немощи, я называю послепричастием.
Послепричастие – это твой выход из храма, за пределы места твоей встречи с Христом. Такой некий резкий выброс, как нечто остро разделяющее тебя до и после. Потому что дружба с Богом разрывает тебя на два мира, на два состояния души. С одной стороны — жизнь. Простая и одновременно сложная в мелочах, в каких-то встречах, или одиночестве. С другой, неописуемое чувство родства с Христом, являющееся результатом твоей искренней и потому долгой крепкой дружбы с Ним. Послепричастие – это самообновляющийся после каждого выхода из храма вопрос «как?». Как жить теперь, когда ты знаешь сердечно Христа, но ты же знаешь и законы жизни за пределами храма. Послепричастие – это возможность ответа на сомневающийся «как?» своими делами веры. Шанс снять противоречивое разделение на тебя до и тебя поле, через тебя сейчас. Послепричастие — это и есть «ты сейчас» в делах любви к ближнему в сердце с Христом за пределами места твоей встречи с Ним.
Но может так быть, что послепричастия так и не наступит. Вернее, оно-то наступит, но это будет послепричастие с отрицательным знаком. Когда ты не сохранил дружбы с Христом и Его искренним. Когда «ты сейчас» еще друг со Христом, но уже недруг с мужем, женой, ребенком, бомжом, старухой, пугающей тебя своей беспомощной реальностью. Когда ты вынес Христа из храма и где-то в очереди с продавцом или коллегой по ожиданию покупки дефицита, где-то на работе в борьбе за ступеньку КАРЬЕРЫ; там, где пьяница со старческой седой и грязной как серый постсоветский асфальт бородой, где ребенок ждущий «тебя сейчас» в сердце с Любовью, – потерял Его как всех тех, в ком Он звал тебя проявить себя в делах веры. Потерял Христа.
Таинство Крещения
Беседа первая
Водою и Духом
Таинство общения: совесть крестного – совесть «требного»
Уже около 14 столетий Церковь крестит в подавляющем большинстве только младенцев. Редко – людей, пришедших к Богу в сознательном возрасте. Как мы знаем, младенцев крестят верой их духовных родителей, которых Церковь называет восприемниками. В свою очередь, крестные тоже крещены в детстве. А теперь прибавьте к сказанному советское прошлое наших людей, породившее формальность в отношении к таинству, и мы увидим следующую картину.
К батюшке приходят бабушки и просят окрестить своих внуков или правнуков. Потом в сюжетной линии появляются родители и начинают в своеобразном стиле вести деловые переговоры о предстоящем крещении их дитяти. Если повезет, то с родными родителями придут и будущие духовные. Но в жизни все не так. И потому общение заинтересованных сторон будет приблизительно по такой схеме: приедут или позвонят (чего сейчас в большинстве, хотя такие вопросы не стоит решать по телефону!) родители, проведут переговоры, после них поступят звонки от потенциальных крестных, которым будет назначены встречи для собеседования, и они приедут на встречу к священнику.
Для последнего задачей при встрече с духовными родителями в этой ситуации станет попытка понять — есть ли у них совесть. Оглашай не оглашай, а если нет ответственности за происходящее, то тут только роман Н.В.Гоголя «Мертвые души» и не более того. Ответственность христианская, совесть, нынче в дефиците. Нет, конечно, есть ответственные люди, которые со страхом (может и не Божиим, но хотя бы страхом человеческим перед всяким официальным мероприятием) ведут себя внешне заинтересовано. И потому в беседе хотя бы с такими людьми появляется огромный шанс донести страшную истину: крещение для духовных родителей – это клятва перед Богом.
Оглашение – тот момент, где крестные трижды отрекаются от сатаны и всех его служителей от имени малыша. То, что это происходит в форме клятвы, говорят сами за себя слова из текста Крещения и внешнее их исполнение: «И обращает священник крещаемого (в нашем случае крестного – от авт.) на запад, раздетого (малыша – от авт.) и с поднятыми руками, и спрашивает: «Отрекаешься ли от сатаны, и от всех дел его, и от всех ангелов его, и от всего служения его, и от всей гордыни его?» Поднятие руки в наших традиционных рамках было элементом клятвы, обещания, гарантом истинности намерений. И если, поклявшись, человек совершает противоположное, продолжает от имени малыша служить сатане своими деяниями, воспитывая отрицательным примером опекаемого, то последствия несут в мир только плоды безразличия и цинизма. Грех порождает грех.
С этими же самыми последствиями встречается священник, ведя собеседование с крестными родителями, которых в детстве не воспитали их же крестные. И как же тут говорить о высоких материях, если изначально перед тобой, возможно, тот, кто готов претерпеть странные и высокие разговоры о некоем Боге, Который в его жизни стоит последним в списке: так, на всякий случай, вдруг смерть или болезнь, а еще проще старость или потому что «так все».
И все же не все так плохо. Да, среди меркнувших лампад человеческих душ сложно отыскать понимание. Однако его можно породить через слово, через общение. Даже через явный риск поделиться «своим» с другим: своим Богом, своей верой, своей «уютной» верой. Ведь проблема и в этом. Мы часто попадаем в состояние уюта и быта в вере. Все спокойно и тихо, я работаю в церкви, я избран и иду ко Творцу, я достиг новых высот в Христианстве – я знаю историю, я умею толковать Писание или, что еще интересней, я разъясняю богословие, я — миссионер.
Уют порождает леность, нежелание себя раскрыть. Вот она матушка неискренность. Ее не скроешь дежурными фразами на собеседовании «выучите молитвы», «выпишите грехи», «причаститесь». Сухость и деловитость произнесенных слов не трогает сердце человека, который и без того спрятал его от людских глаз. Один почтенный седовласый священник в диалоге со мной отметил самое главное, что любовь дает основание для плодотворного общения священника и восприемника. Но, как же сложно увидеть в современном крестном живую личность, с ее прикрасами и недостатками. И мы продолжаем: «Выучите «Отче наш» и «Символ веры», подготовьтесь к исповеди» и т.д.
Но и без них куда? Святые всегда отмечали важность внешних действий в воспитании «внутреннего меня». Это тренажер, без которого не будет и воли, и силы идти дальше к цели. А цель человечества отстоит от человечества настолько, насколько оно отстоит от нее. Это как сообщающиеся сосуды. Но только Божественный сосуд, в отличие от физического, всегда полон, и содержимое в нем не уменьшается. Бог открыт людям в полноте и без остатка. В этом смысле наша цель – достичь уровня полноты любви, равного Божественному, раскрыв себя Богу через открытость соседу по Земле, причем и крестному, и священнику.
Крещение в таком видении становится чем-то большим, чем просто обряд. И оно перестает быть в простонародном понимании средством от сглаза. Оно становится процессом, в котором принимают живое участие все стороны. Крещение становится таинством общения. Тайной, объединяющей клятвенно и навсегда детскую душу с душой духовных родителей.
Таинство доверия
В условиях гонения крещение рассматривалось, как таинство доверия. Это объясняет столь долгую подготовку к принятию таинства в те времена. Но чем менее наши предки были притесняемы, тем меньше становился и предкрещальный период. Здесь речь о доверии общины.
Крещение – момент доверия Бога человеку. Но крещение не принесет «плодов добрых», если доверие в таинстве общения будет исходить только от одной стороны. Поэтому крещение – это также тайна доверия Богу того, кого крестят.
Крещение
Какие бы ни были у современных людей представления о таинстве, невозможно, говоря о внутренней, содержательной составляющей Крещения, не очертить его четкие внешние границы. Они – тело таинства.
В разрез представлению многих, крещение не начинается словами «Крещается раб Божий». Ими оно продолжается и на них акцентируется. Первой частью таинства служит молитва в первый день после родов женщины. Этой молитве 9 веков. И все это время церковь с заботой и лаской родителя оберегает здоровье малыша и матери с самого первого дня их встречи. И даже сейчас, когда кто-то читает эти строки, звучит молитва о ниспослании Божьей силы для укрепления здоровья мамы и ребеночка.
