Выше уже обращалось внимание на то, что часто те или иные формальные движения (то есть не несущие в себе действия и художественного образа) при определенной трансформации могут напоминать различные виды деятельности человека — трудовую, игровую, бытовую.
Именно такого рода ассоциативный поиск и можно называть нахождением действенного аналога трюка.
Стр.188
Своеобразие авторской фантазии при создании сценария эстрадно-циркового номера заключается в постоянном поиске органичной связи трюкового и действенного компонентов.
С этими проблемами, например, пришлось столкнуться автору при работе над эстрадно-цирковым номером «Левша» для жонглеров булавами А. Кузьмина и М. Мишина. Прежде всего, традиционный реквизит жонглеров — булавы — был заменен специально сделанными молотками разных размеров. При этом техника жонглирования нисколько не изменилась, но движения жонглеров стали напоминать работу кузнецов. Это позволило обратиться к широко известному сюжету рассказа Н. Лескова «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе». Конечно, замысел возник по мотивам сюжета, так как специфика жанра потребовала весьма радикальной его трансформации. По существу, в номере из известного сюжета осталось следующее: сам герой и тот факт, что он подковал блоху.
Обращение к этому сюжету сразу позволило выкристаллизовать тему, наметить характеры. Был найден ход, который органично увязывал пластическую трюковую основу номера (жонглирование) со сценическим действием, причем осуществлялась эта взаимосвязь в
определенной стилистике.
г
Это отвечало практически всем требованиям к сюжету эстрадно-циркового номера. Присутствовало важнейшее качество — узнаваемость, не надо было затрачивать время на постепенное введение зрителя в характеры персонажей, ситуацию и действие. Зритель сразу же включался в происходящее. Ниже приводятся фрагменты сценария этого номера:
Раннее утро, занимается рассвет. Левша и подмастерье спят возле небольшой наковальни. Как только луч солнца падает на лицо Левши, он мгновенно просыпается, встает и начинает разминаться перед трудовым днем (акробатика).
Тут он замечает, что Подмастерье продолжает спокойно спать. Он подскакивает к нему, хорошенько встряхивает, ставит на ноги. Тот блаженно улыбается со сна, потягивается и… снова ложится спать. За это он получает настоящую взбучку.
Подмастерье достает подкову, закрепляет ее на наковальне. Оба берут молотки, и… пошла работа!
Стр.189
Левша не просто кует. Он перебрасывает молотки и так, и эдак! Не отстает и Подмастерье. Дело спорится. Левша учит приемам работы своего помощника.
Подмастерье, освоив новый прием, от радости пустился в пляс. Да только не рассчитал, и тяжелый молоток, упав, больно ударил его по ноге. Ко всему еще отлетел каблук у сапога. Однако левша лихо и споро прибивает каблук.
Они снова принимаются за подкову. Работа закончена.
В этот момент Подмастерье замечает на полу блоху. Они с Левшой решают подковать ее.
И началась «охота». Левше и Подмастерью пришлось продемонстрировать чудеса акробатической ловкости, прежде чем «добыча» оказалась в их руках. Подлинную виртуозность показывает Левша, подковывая блоху. Старается не отстать и подмастерье. Между ними возникает своеобразное соревнование.
Наконец, работа почти закончена. Почти. Потому что Левша все же не удовлетворен. Он достает совсем маленькие молоточки и, филигранно выстукивая по наковальне (жонглирование миниатюрными
предметами очень сложный трюк), доводит дело до конца.
И тут блоха (она, естественно, воображаемая и играется через оценки персонажей) запрыгала под музыку ритмично и высоко. Довольные мастера кладут ее на поднос и в танце уходят.
В трюковом отношении номер строился по восходящей линии -от жонглирования соло двумя предметами до перекидки в паре восьми булав (молотков).
В номер была включена акробатика, как соло, так и в паре. Акробатические элементы стали основными трюками в переходах и связках между жонглированием. В парной работе были использованы особенности телосложения исполнителей, что позволило применить традиционные амплуа акробатов — верхний и нижний. Несмотря на определенную подготовку исполнителей, многие акробатические элементы приходилось осваивать заново. Причем, если жонглирование было «приспособлено» к трюкам, которыми артисты владели, то акробатические элементы пришлось осваивать заново, в соответствии со сценическим действием.
Таким образом, в работе над номером имели место два приема: в жонглировании — от трюка к теме и действию, в акробатике — от действия и темы к трюку. В номере звучала тема русской удали,
Стр.190
лихости, уважения к виртуозной работе мастерового, то есть средствами эстрадного жанра раскрывались лучшие черты русского национального характера.
Иногда исполнитель эстрадно-циркового номера имеет весьма ограниченный трюковой потенциал. Вернее, надо говорить даже не об ограниченности, а о видовой узости трюкового арсенала. Здесь автору приходится искать поддержку в дополнительных выразительных средствах, чаще всего в танце и пантомиме. Нередко в сценарий закладывается использование в таком случае и элементарных акробатических приемов (которые исполнитель может быстро освоить). Сами по себе в качестве основных трюков они не представляют ценности, но в связках и переходах значительно усиливают выразительность номера.
Так, например, строилась эксцентрическая сценка Л. Билоблод-ской «Впервые на катке» (Ленконцерт, 1985 год). Исполнительница имела весьма ограниченный трюковой арсенал, он сводился в основном к шпагатам и стойкам на руках. Локальность трюкового материала создавала основную сложность. Визуально шпагат напоминает ситуацию, когда у неопытного фигуриста разъезжаются ноги на льду. Это и определило выбор места действия, сюжета, характера. Появилась возможность логично увязать акробатику со сценическим действием. А вот однообразие шпагатов потребовало привлечения выразительных средств других жанров. Была сделана небольшая танцевальная экспозиция. В номере были применены некоторые стилевые элементы пантомимы (один из них так и называется — «На катке»). Кроме того, целесообразным оказалось использование «китайского стола» — гладкой скользкой доски — для различного рода круток и вращений в самых неожиданных позах. Конечно, классический «китайский стол» (наклонный) дал бы больше выразительных возможностей, но драматургическая основа заставляла работать на доске, лежащей на полу и незаметной из зрительного зала.
В идеале, конечно, в структуру сценария необходимо заложить возможность органичного синтеза игрового и трюкового начал. Если перевешивает трюковое начало, номер грозит стать формализованным, бестемным, безыдейным. Наоборот, если сюжет не подкрепляется трюком, исчезает специфическая закономерность жанра.
Стр.191
Надо добиваться того, чтобы игровое начало эстрадно-циркового номера как можно реже выступало в роли своеобразного прикрытия трюковой слабости исполнителя, и наоборот, — трюк, вплетенный в сюжет и действие, служил бы раскрытию темы номера.
1 Клитин С. Эстрада. Проблемы теории, истории и методики. С. 59.
2 Дмитриев Ю. Артисты цирка на эстраде // Русская советская эстрада. 1930-1945.С. 365, 367.
3 Цимбал С. Разные театральные времена. Л., 1969. С. 409.
4 Новодворская И. Скажите, цирк — это театр? // Советская эстрада и цирк. 1985. № 4.С. 7.
5 Конников А. Мир эстрады. М., 1980. С.
Стр. 192
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
