Ветер выл. Он свистел и бесновался, он кричал, как будто его все достали, и теперь он пытался выплеснуть накопившуюся злость, но с каждым воплем лишь заводился все больше и больше, так что одним ором ему было уже не обойтись. И он в ярости бросался на зажавшие его с четырех сторон стены, бешено метался между погасшими лампами, дребезжа металлическими креплениями. Будь ветер человеком, наверное, сейчас бы уже бил посуду. Но посуды не было, и ему ничего не оставалось, как накинуться на привязанные к трубе бутыль и судок из-под тефтелек. Гулко булькая остатками воды, бутыль перекатывалась по полу. Тарахтя крышкой, с непривычной для этого земноводного резвостью скакала у трубы пластиковая черепаха. От раздраженного рывка ветра судок из-под тефтелек сорвался с привязи. Его поволокло и швырнуло в угол. Оттуда донеслись сдавленные чертыханья.
Привязанный к трубе бритоголовый парень чуть приподнялся с пола и детским от испуга голосом пролепетал:
— Кто здесь? Кто тут есть?
— Предупреждаю, если на меня кинется этот его горшок — никого здесь и не будет! — безапелляционно откликнулся женский голос из темного угла. Тут же послышалась ругань какого-то мужчины.
— Мы же договорились, — укоризненно отозвался третий голос. Был он какой-то слегка механический. Словно говорил робот — или просто внешний динамик телефона. — Вы караулите внутри, господин председатель правления и госпожа главный бухгалтер занимают пост в компрессорной…
— А здесь, между прочим, жарко и душно! — немедленно проныл опять женский голос.
— А мы… то есть я — в коридоре, — уверенно продолжил мужчина. — Преступник явится. Не может он оставить такую улику. Ему обязательно нужно убрать мальчишку!
Привязанный к трубе бритоголовый парень мелко задрожал. Он очень сильно подозревал, что «убрать мальчишку» — это как раз про него. Сперва украли, потом заперли одного, теперь темнота вокруг, народу в ней полно — никто не отвязывает, только шикают все время, чуть рот откроешь. А ведь он всего лишь мечтал попасть в банк… Вот. Попал.
— Тише! Кажется, идет! — снова прошептал голос из динамика. — Свет! Уберите свет в коридоре! Полностью!
Послушный этому приказному шепоту и без того слабо мерцающий свет погас. В навалившейся на коридор темноте три фигуры — одна высокая, плечистая и две маленькие — нырнули под прикрытие распахнутой двери компрессорной. На другом конце коридора послышались торопливые шаги — и слабо замигал экран мобильника, которым идущий безуспешно пытался подсвечивать себе на ходу. Прячущийся за дверью компрессорной Сева не выдержал — медленно, стараясь даже не дышать, он выглянул из-за створки. Именно в это мгновение мобильник столь упорно ожидаемого визитера в очередной раз погас. Поднеся экран к самому лицу, тот принялся давить на кнопки. Слабый, рассеянный голубоватый свет отразился в контактных линзах — голубой и черной.
— Все-таки Юрка! — неслышно, одними губами выдохнул Сева, прячась обратно за дверь.
В царящей вокруг тьме разглядеть выражение Кисонькиного лица было невозможно, но сама девчонка чувствовала, как губы скривились в обиженной гримасе. Верхом на приметном скутере спереть свидетеля, да потом еще промчаться на нем — на скутере, не на свидетеле — через весь банк? Это имело смысл, если кто-то другой, умный, хотел бросить подозрение на генерального менеджера детского банка. Но если за всей аферой стоял сам Юра — тогда идиотизм получается! Но тем не менее вот же он, Юра, собственной дурацкой персоной, прется в компрессорную!
Тем временем Юра шагал по коридору. Не крался, а именно шагал — спотыкаясь и ворча себе под нос, когда снова приходилось нажимать на кнопки мобильника. Он явно даже не подозревал, что в темноте могли скрываться люди! Вот он добрался до распахнутой двери компрессорной… и уверенным голосом бросил в горячий шипящий мрак:
— А ну-ка, выходите! Я точно знаю, что вы здесь!
Распластавшаяся по стене Кисонька прямо всем телом ощутила воцарившуюся в компрессорной панику. Там быстро зашуршало-зашуршало, словно испуганные мыши кинулись врассыпную при приближении кота, потом стихло, зашуршало снова…
— И нечего там суетиться! — начальственно повысив голос, с уверенностью того самого кота, провозгласил Юра. — Попались, так выходите! Вы, значит, бездельничаете, а я должен из-за вас замечания от начальницы кол-центра выслушивать? Не выйдет! Я сразу понял, что вы здесь! Все почему-то именно сюда лазают, когда вместо работы непонятно чем занимаются! И главное, с кем вы непонятно чем занимаетесь! — В голосе Юры зазвучала горькая обида. — С каким-то немытым придурком! — И в этот момент слабенький лучик его мобильного выхватил из влажной темноты компрессорной… мокрое от пота лицо председателя правления.
— Константин Николаевич? — Юра от потрясения прекратил тискать клавиатуру, и экран мобильника снова погас. — Вы? Здесь? С… С Кисонькой? То есть Эллой Сергеевной? Но вы же старый! — Это был настоящий крик души.
— Я старый? — немедленно возмутился председатель.
— Не слушайте его, Константин Николаевич, он не то имел в виду! — немедленно откликнулась из мрака заботливая мама-бухгалтерша. — Юра, сейчас же извинись!
— Мама? Ты — здесь? — Юра сделал шаг вперед, входя в компрессорную. Вновь вспыхнувший лучик мобильника блеклым зайчиком запрыгал по комнате — четко очертив головы обоих учредителей, с любопытством заглядывающих внутрь из дверей в противоположной стене. — Петр Маркелович? Анна Викторовна? Что вы тут все делаете?
— Преступника караулим, — удовлетворенно заявил первый учредитель. — Значит, не вы сами, Наталья Ивановна, так ваш сыночек нас грабанул?
— Ничего подобного! — немедленно взвилась бухгалтерша. — Вы же слышали — он девочку искал! — и тут же добавила: — По служебной надобности!
Сева, скорчившийся в темноте у двери компрессорной, и наблюдающий эту безумную сцену с ощущением черного провала в душе, вдруг вскинулся и толкнул Кисоньку:
— Идет кто-то! Опять идет! Надо утихомирить этих идиотов! Салям! — в панике взвыл он.
Мгновенно среагировавший на приказ начальства Салям ворвался внутрь компрессорной и выхватив из рук у Юры светящийся мобильник, грозным шепотом зашипел-заорал:
— Затихли все! Преступник приближается! По местам!
— Не собираюсь я затихать! — Пылающий праведным гневом Юра, казалось, светился в темноте собственным светом. — Вечно вы сами наделаете, а потом других обвиняете — то маму, то теперь меня!
— Сыночек, прекрати кричать на Петра Маркеловича и Анну Викторовну! — немедленно запричитала бухгалтерша. — Они ни в чем тебя не обвиняют!
— Ну да — не обвиняют! Я же слышал! — упорно в полный голос настаивал Юра. — Хватит их защищать, мама! Вечно мы под них подлаживаемся, что ты, что я! Ты все их делишки покрываешь, я образцового банковского служащего из себя корчу…
— Так ведь кризис, сыночек! Каждая копейка на счету! — плачущим голосом откликнулась бухгалтерша.
— Особенно если счет — на пять ворованных миллионов! — рявкнул Петр Маркелович.
Кисонька поняла, что, если она сейчас не вмешается, из их засады ничего не выйдет — в конце коридора и впрямь мелькало пятно света, прыгающее в такт чьим-то шагам. Главное — унять Юру! Она скинула с себя яркий красный жакет, оставшись в темно-коричневой водолазке, и прыгнула внутрь компрессорной.
Кипящий от гнева Юра — учредители-гады, то маму в свои делишки путали, теперь до него добрались! — уже собрался выдать очередную обличительную фразу… Но его вдруг схватили за запястье и рывком заломили руку за спину. Подсекли ноги… От боли и неожиданности Юра рухнул на колени — и тут же маленькая, но очень жесткая ладонь хлестко запечатала ему рот. В воцарившейся тишине слышно было только мерное дыхание компрессоров.
Притаившийся в коридоре у дверей Сева видел приближающееся пятно света и отчетливо различал новые шаги. Вот теперь они были такие, как надо — крадущиеся, осторожные… Стараясь двигаться как можно неслышнее, кто-то скользил сквозь мрак. Сева мысленно застонал — чтобы добраться до спрятанного в задней «ветреной» комнате гопника, преступник должен пересечь компрессорную. А там на пути как раз вся эта сумасшедшая толпа — и Юрка, и Кисонька с Салямом, и учредители вылезли, прямо в дверях торчат! Пришелец шмыгнул внутрь компрессорной. Сейчас он пойдет вперед и в полном мраке ка-ак врежется…
Предполагаемый преступник остановился. Луч сильного фонаря выхватил из темноты Юру — на коленях, с заломленной за спину рукой — и зажимающую ему рот Кисоньку.
— Я знала! Я так и знала, что вы здесь! — завизжал девчоночий голос. — Ты! Перед ней! На коленях! Ах ты гад! — и прежде, чем кто-то успел ей помешать, заместительница генерального менеджера Алена изо всей силы стукнула своего шефа фонариком по голове. И тут же зашлась рыданиями, размазывая по щекам нарисованные слезы.
— Ну ясно, — философски сказал председатель правления. — Пока ваш сын, Наталья Ивановна, искал вот эту девочку по служебной надобности… — он указал на Кисоньку, — та девочка… — он ткнул пальцем в Алену, — искала его по личной!
Но бухгалтерша его не слушала. Она только видела, что какие-то девчонки обижают ее мальчика! Одна руку вывернула, другая по голове стукнула!
— Вы! Ненормальные девки! Немедленно отпустите моего сына! — Схватив Кисоньку за плечи, она с невероятной силой швырнула ее в сторону. И кинулась к Алене.
Сева аж взвыл от ужаса! Ну вот теперь точно все пропало! Из компрессорной доносились вопли, крики, Аленины рыдания… И как раз тогда, когда в темном коридоре опять замелькало пятно света — там снова кто-то шел!
Надо заткнуть этих ненормальных! Сам не зная толком, что он будет делать, Сева ворвался внутрь компрессорной.
Именно это мгновение всеми забытый гопник выбрал, чтобы напомнить о себе:
— Спасите! Помогите! Меня похитили! Держат тут!
Конус света от Аленкиного фонарика прочертил компрессорную насквозь — и его круглый зрачок заплясал на бритой голове парня. Несколько мгновений Алена пристально рассматривала трубу, скорчившегося на полу парня, веревку… Сотрясавшие ее тело рыдания постепенно смолкали:
— Мальчик… Привязанный… — задумчиво сказала она. И вдруг, без всякого перехода, завизжала. — Сектанты! Маньяки! Они детей похищают! И нас похитят! Бежим! — Ухватив Юру за руку, она с неожиданной силой поволокла его за собой. Одним решительным движением Алена смела Севу с пути и, непрерывно вопя, рванула к выходу. И с размаху врезалась в кого-то, неожиданно возникшего прямо на пороге:
— Вы что с моей Машкой сделали, а? — укоризненно прогудел человек.
— Тоже похитили! — немедленно взвизгнула в ответ Алена. — И в жертву принесли! Наверное…
— А мне сказали, что всего лишь уволили, — слегка растерянно ответил вновь прибывший.
— Караваев! — завопили в один голос учредители, опознав наконец своего системщика. — Вы что тут делаете? Вы же в больнице! Лечитесь от самоубийства!
— Самоубийство — это уже с концами. Неизлечимо, — вздохнул системщик. — Полечишься тут, когда приходят и говорят — пока ты по больницам валандаешься, твоего ребенка на работе обижают! Вот эта девочка, кстати, вчера вечером пришла и сказала! — И несмотря на то, что Кисоньку едва можно было рассмотреть в отсветах Аленкиного фонаря, он безошибочно ткнул пальцем именно в нее.
— Я? — ахнула Кисонька.
— Она? — ничуть не меньше удивился Юра. — Не могла она вчера вечером у вас в больнице быть! Мы с ней в «Айвенго» тусовались, а потом в парк пошли!
— А, так ты все-таки с ней встречаешься! — завопила Алена и попыталась снова огреть Юрку фонариком. Но бдительная бухгалтерша грудью встретила угрозу сыну — от груди фонарик отскочил, как от батута.
Компрессоры шипели. Женщины визжали — гневно и испуганно. Лучи света от фонарика метались по полу и стенам, то отблескивая в темных очках Саляма, то выхватывая полосы размытого макияжа на лице Алены, то красную от возмущения физиономию бухгалтерши, то растерянных учредителей. Из распахнутой двери «ветряной» комнаты доносились свист ветра и жалобные причитания гопника. Системщик непрерывно бормотал себе под нос:
— Я был уверен, что та самая девочка… Неужели гипноз такой сильный? Или и вправду ведьма — может быть в двух местах одновременно? — И он с подозрением уставился на рыжие волосы Кисоньки.
Окончательно одуревший Сева отполз в сторону от этого безумия и, в отчаянии обхватив себя руками за плечи, прижался к стене. Все, это был конец — никогда еще «Белый гусь» не терпел такого сокрушительного поражения! Ведь ясно же, что среди всех, явившихся в компрессорную, преступника нет и не было! И он уже не придет! А если и придет — услышит весь этот дурдом и смоется! План провалился! Они проиграли! Продули! Прошляпили!
Остекленевшими глазами Сева пялился в дверной проем — на смутный темный силуэт, возникший на пороге. Силуэт помаячил несколько секунд — явно с ошеломленным любопытством разглядывая творящееся в компрессорной безумие. Потом тихо, стараясь не привлекать к себе внимания попятился… И только тут до Севы дошло — остальные-то даже и не думали уходить, а тупо перлись вперед! А этот — сматывается!
— Вот он, преступник! Явился! Хватайте его! — заорал мальчишка, бросаясь к дверям.
Поздно! Распахнутая створка уже летела ему навстречу… Сева всем телом навалился на ручку, не давая двери захлопнуться. Но на нее уже давили с другой стороны. Несколько секунд дверь компрессорной дергалась то вперед, то назад, будто в припадке… и с силой врезалась Севе в нос! Мальчишка с воплем схватился за лицо — дверь тут же захлопнулась. Щелкнул замок, отрезая всю компанию охотников за грабителем от банковских коридоров.
Но Салям уже опомнился. Оттолкнув Севу плечом, он кинулся к двери… В кромешной мгле, как разряды молний, полыхнули две вспышки. И грохнули выстрелы.
— Зачем? — хлюпая разбитым носом, взвыл Сева. — У меня ключ-карточка!
Но разнесенный выстрелами замок уже вывалился, створка с грохотом отлетела в сторону. В свете Алениного фонаря на мгновение снова мелькнул размытый силуэт — вжавшись в стену, человек закрывал руками голову. Но в ту же секунду он выпрыгнул из светового круга и длинными скачками, как заяц, рванул прочь.
— Не стрелять! Живым брать! — азартно завопила Кисонька, первой срываясь в погоню. Через мгновение ее обогнал Салям.
Беглец несся впереди. Приотставшая Кисонька и бегущий позади нее Сева видели, как он вихрем просвистел через коридор — Салям был уже у него за спиной… Свернул в боковой проход, наддал, чуть-чуть оторвавшись, повернул снова… Навстречу ему, галдя и перекрикиваясь, выскочило банковское начальство в полном составе!
— Ага! — торжествующе завопил Петр Маркелович. — Это мой банк! Я тут все ходы знаю!
Беглец не растерялся. Отпрыгнул назад, запетлял, уворачиваясь от протянутых к нему рук, опять нырнул в очередной коридор — похоже, помещение банка он знал не хуже и темнота была ему не помехой. Он вырвался в холл… Навстречу ему, вопя:
— Отдай пять лимонов, мерзавец! — выскочила Анна Викторовна.
Вот тут-то беглец явно струсил! Низко опустив голову и прикрывая лицо, он снова попытался оторваться в темных коридорах…
— Свет! — выхватывая мобильник, закричал в трубку Сева. — Верните свет! — Теперь темнота не нужна была им, она играла на руку беглецу.
Оставленная у распределительного щитка секретарша председателя его услышала — ровно через мгновение свет вспыхнул с привычной силой, заливая белесыми потоками все вокруг. И ослепляя как беглеца, так и погоню! Судорожно моргающий Сева успел только заметить, что преступник мелкий какой-то! Сам беглец испуганно заметался… и кажется, уже не зная, что делать, в отчаянии рванул к двери сервис-центра, на бегу выхватывая из кармана такую же, как у Севы, карту-ключ. Со свистом полоснул ею по замку… Дверь распахнулась — и беглец изо всей силы врезался в замершую на пороге уборщицу тетю Пашу.
Со скрипом, как киношный зомби, уборщица обхватила беглеца оледеневшими руками. Прямая, как статуя, повалилась на пол, увлекая его за собой.
— Я думал, она убралась оттуда давно! — охнул Сева, бросаясь к барахтающемуся в ледяных объятиях уборщицы беглецу. На мгновение над загадочным преступником, укравшим пять миллионов, перессорившим между собой учредителей банка, и едва не присвоившим себе весь банк, возникла небольшая куча мала — каждый хотел первым узнать, кто же этот гений финансового злодейства! Наконец парочка учредителей, оттеснив всех, ухватила беглеца за плечи… и одним рывком выдернули его из-под придавившей его к полу тети Паши. В коридоре у серверной воцарилась оглушительная тишина. И Сева, и Кисонька, и банковское начальство, и Юрка с Аленой, и системщик, и даже обычно невозмутимый Салям в полном ошеломлении глядели на длинные ресницы и дерзкую улыбку на худой и совершенно мальчишеской физиономии:
— Алексей? — наконец неверяще прошептала Кисонька. — Но вы же все говорили, что он ленивый!
— Лешка? — еще более неверяще выдохнул Юра. — Не верю! Он с клиентом не может справиться, не то что пять лимонов прихватить!
— Да, Лешка… — пробормотал Петр Маркелович и провел рукой по плечам пойманного преступника, будто хотел убедиться, что тот и вправду настоящий, не галлюцинация. — Наш…
— Наш сын, — держась за мальчишку с другой стороны, закончила Анна Викторовна.
Глава 29
