голоса, но о чем они толкуют, я не разобрал: их тарабарский язык очень
труден для понимания. Впрочем, одно-то слово я уловил — они все время его
повторяли — гхаш, или в переводе — огонь. А потом им на помощь явился
союзник, которого они сами панически боятся.
Кто он такой или что это такое, я понять не сумел; а главное, не знаю,
можно ли победить его в единоборстве. Неснимаемый Наговор он преодолел:
несмотря на мое отчаянное сопротивление, дверь начала понемногу открываться.
Тогда, собрав последние силы, я произнес Запретительное Заклятье. Но дверь,
под напором противоборствующих сил, разлетелась вдребезги — а ведь она была
каменной!
Мне не удалось ничего разглядеть, ибо в комнате клубилось косматое
облако — раскаленное и темное, как дым над горном. Я не успел подготовиться
к встрече, и меня — к счастью! — отшвырнуло вниз, а стены комнаты с грохотом
рухнули.
Над могилой морийского государя Балина воздвиглось истинно царское
надгробие. Надеюсь, моего противника завалило… хотя уверенности у меня
нет. Так или иначе, мы выиграли время: нас отгородил от преследователей
обвал. Ох и вымотал меня этот поединок! А впрочем, чепуха, мне уже лучше…
Да, так что же произошло с Фродо? Я, признаться, ушам своим не поверил,
когда вдруг послышался его голосок. Мне-то казалось, что в руках у Арагорна
поразительно храбрый, но мертвый хоббит.
— Я жив… и, по-моему, невредим, — сказал Фродо. — На груди у меня,
наверно, громадный синяк… ну да ничего, это скоро пройдет.
— Хоббиты умеют разить без пощады, а сами, похоже, изготовлены из
мифрила, — с мимолетной усмешкой заметил Арагорн. — Теперь я понимаю, как
серьезно рисковал, насильно навязывая им свое общество в пригорянском
трактире толстяка Наркисса. Этот орк проткнул бы насквозь и быка!
— Меня он, по счастью, проткнуть не сумел, — проговорил Фродо, потирая
грудь. — Правда, мне почудилось, что я оказался между молотом и наковальней,
— добавил он. Больше хоббит ничего не сказал: ему в самом деле было трудно
дышать.
— Ты частенько напоминаешь мне Бильбо, — глянув на Фродо, заметил
Гэндальф. — Он тоже любил удивлять своих спутников.
Размышляя о словах Арагорна и Гэндальфа, Фродо так и не смог решить,
все ли они сказали, что думали.
Путники шли по коридору на юг. Неожиданно Гимли с тревогой спросил:
— Вы видите свет? Там, впереди? По-моему, это отблески пожара.
— Гхаш, — невольно пробормотал маг. — Интересно, что они имели в виду?
Но деваться нам некуда, надо идти… — Он, не останавливаясь, шагал вперед.
Гимли был прав. Шагов через тридцать коридор круто пошел под уклон, и
путники увидели низкую арку, озаряемую изнутри бликами огня. В коридоре
стало светло и жарко.
Гэндальф подал им знак остановиться, вошел под арку и на мгновение
замер — его осветили розовые всполохи.
— Нам подготовили пышную встречу, — вернувшись к Отряду, сказал он
спутникам, — но теперь я знаю, где мы находимся. За аркой расположен
Привратный покой, через который тянется главный тракт, соединяющий Восточные
и Западные Ворота. Миновав арку, мы свернем налево, Привратный чертог
выведет нас к Мосту, мы пересечем Морийский ров, подымемся по лестнице, и
выйдем в Черноречье! До Ворот осталось пол-лиги, не больше. А сейчас
посмотрите, как нам везет.
Путники заглянули в Привратный чертог. Он был просторней и выше, чем
Двадцать первый. Посредине этого удлиненного зала двумя рядами тянулись
колонны, похожие на могучие каменные деревья. Поднятые вверх ветви деревьев
поддерживали теряющийся в сумраке потолок. Справа, совсем недалеко от арки,
зал рассекала широкая трещина, в которой буйно полыхало пламя, и на черных
стволах деревьев-колонн дрожали кроваво-красные блики. Иногда змеистые языки
пламени злобно обвивались вокруг колонн. Над расселиной клубилась дымная
туча.
— Если б мы шли по Главному тракту, нас перебили бы у этой трещины, —
покачав головой, проговорил Гэндальф. — Будем надеяться, что нам повезло и
она задержит наших преследователей. Однако времени терять нельзя…
Только что Гэндальф это сказал, как путники услышали тяжкий грохот,
угрожающие крики и звуки рога. От грохота содрогнулись каменные колонны и
бессильно опали языки пламени.
— За мной! — властно приказал Гэндальф. — Если сегодня солнечный день,
орки не решатся выходить из пещер. Последнее усилие, и мы спасены!
Гэндальф торопливо вышел из-под арки и побежал по Привратному чертогу
на восток. Зал оказался более длинным, чем думали Хранители; но пол был
ровный, и бежать им было бы вовсе не трудно, если б не их застарелая
усталость. За расселиной послышались пронзительные вопли — орки заметили
убегающих путников. Над головой Фродо просвистела стрела. Боромир глянул
назад и расхохотался.
— Ишь, рассвирепели! — прокричал он. — А вот не устраивай другим
ловушек!
— Рано радуешься! — оборвал его маг. — Впереди опасный и узкий Мост.
Вскоре им открылась черная пропасть и узкая, без перил, арка Моста
длиной в пятьдесят — шестьдесят шагов. Гномы выстроили его столь узким,
чтобы защищать Морию от врагов, если те выломают внешние ворота. Идти по
нему можно было лишь гуськом. Подбежав к Мосту, Гэндальф остановился, и его
окружили запыхавшиеся Хранители.
— Гимли — первый, — приказал маг. — За ним — хоббиты, Леголас и люди.
Стрела клюнула Фродо в спину и, со звоном отскочив, упала на землю.
Другая, проткнувшая шляпу мага, торчала из нее, как черное пятно. Фродо с
тревогой посмотрел назад. За расселиной, в отсветах огня, толпились черные
фигурки орков — их собралось там несколько сотен. Они размахивали длинными
копьями и черными, в багровых бликах, ятаганами. Все громче грохотал
глубинный гром — Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К.
Леголас вынул из колчана стрелу, но, оглянувшись, испуганно вскрикнул и
уронил ее. К расселине подошли два громадных тролля с длинными каменными
плитами в руках: они собирались соорудить мост. Однако не троллей испугался
эльф. Внезапно орки в страхе расступились, и путники увидели исполинскую
тень, окутанную космато клубящейся тучей; в ней угадывалась свирепая мощь,
внушающая ужас всему живому.
У расселины туча на миг замерла, и багровое пламя сейчас же поблекло,
будто придушенное завесой дыма. А потом чудовищный союзник орков легко
перемахнул раскаленную трещину, и поблекшие было языки пламени с
приветственным гулом взметнулись вверх, радужно расцветив косматую тучу;
сгусток тьмы в туче уплотнился и обрел очертания громадного человека с
клинком пламени в правой руке и длинным огненным хлыстом в левой.
— Спасайтесь! — отчаянно закричал Леголас. — Это Барлог! Его не
уничтожишь! Спасайтесь!
Глаза гнома остекленил ужас.
— Вот оно, Великое Лихо Дарина, — прошептал он и, выронив топор, закрыл
лицо обеими руками.
— Барлог, — хрипло пробормотал Гэндальф. — Теперь понятно. — Он оперся
на Жезл. — А я и так до смерти устал.
Барлог стремительно приближался к Хранителям. Тролли перекрыли
расселину плитами, и орки двинулись вслед за Барлогом. Боромир громко
протрубил в рог, и клич Гондора, усиленный эхом, остановил орду наступающих
орков; даже Барлог на мгновение задержался. Но отзвуки вскоре заглохли, и
враги снова двинулись вперед.
— Бегите! Живо! — скомандовал Гэндальф. — Поднимайтесь по лестнице и
уходили к Зеркальному. Этот противник вам не по силам. Да и я не смогу его
остановить, если в бой ввяжутся орки с троллями. Мне надо встретить его на
Мосту. — Путники по одному перешли Мост и остановились около лестницы, не в
силах бросить Гэндальфа одного. А Боромир с Арагорном застыли у рва.
Темная туча с огненными проблесками, окутывающая черную фигуру Барлога,
неспешно подползла к узкому Мосту. В середине Моста, опираясь на Жезл и
устало ссутулившись, стоял Гэндальф. Барлог тоже на мгновение замер; его
косматая мантия уплотнилась и раздалась в стороны, как два крыла; огненный
хлыст со многими хвостами щелкнул, рассыпая багровые искры; клинок
раскаленного, но темного пламени обрел форму изогнутого меча. Однако
Гэндальф не сдвинулся с места.
— Уходи, — негромко проговорил он. Орки молчали; Привратный чертог
затопило зловещее предгрозовое безмолвие. — Я служитель вечного солнечного
пламени, — все так же негромко продолжал Гэндальф, — и повелитель светлого
пламени Анора. Тебе не поможет Багровая тьма: Огонь Глубин на земле
бессилен. Ты не пройдешь по Мосту. Уходи!
Барлог ничего не ответил Гэндальфу. Проблески огня в его крыльях
угасли, но багровой чернью налился ятаган и тускло засветились хвосты
хлыста. Он шагнул вперед, и черные крылья, неожиданно выросшие до гигантских
размеров, завесой тьмы нависли над магом. Однако сомкнуть два черных крыла
над серо-серебристой фигуркой Гэндальфа Барлогу явно было не под силу.
Тогда он развел ослабевшие крылья и поднял багрово-черный ятаган.
Холодно взблеснул голубоватый Яррист.
Путников ослепила синеватая вспышка, раздался звон, и багровый ятаган
распался на тысячу тусклых осколков. Барлог вздрогнул и в замешательстве
попятился; маг покачнулся, однако не отступил.
— Ты не пройдешь, — проговорил он.
Барлог молча устремился вперед. Засвистел и оглушительно хлопнул хлыст.
— Ему не выстоять одному! — вскричал Арагорн и побежал по узкому Мосту
к магу. — Элендил! — громко воскликнул он. — Я с тобой, Гэндальф, мы его
сокрушим!
— Гондор! — грозно прорычал Боромир и помчался по Мосту вслед за
Арагорном.
А Гэндальф поднял Магический Жезл и, когда он засверкал, как маленькое
солнце, резко, наискось, опустил его вниз, словно бы перечеркивая Мост перед
Барлогом. Вспыхнул сноп серебристого пламени, Магический Жезл сломался
пополам, а Мост перед Барлогом обрушился в пропасть.
С хриплым воем проваливаясь вниз, Барлог взмахнул над головой хлыстом,
и хлыст дважды опоясал мага. Увлекаемый в пропасть тяжестью Барлога,
Гэндальф ухватился за Мост руками, однако не удержался и, вскрикнув
Беги-и-ите!, исчез в пасти Морийского рва; черный обломок разрушенного
Моста, похожий на высунутый из пасти язык, мелко подрагивал в наступающей
тьме.
Беззвучная тьма стала бархатно-черной. Парализованные ужасом, путники
молчали. Первыми опомнились Арагорн с Боромиром. Едва они успели отступить к
лестнице, остатки Моста рухнули в пропасть. Мертвую тишину нарушил Арагорн:
— Надо идти, — сказал он спутникам. — Это его последняя воля. Отныне я
поведу Отряд.
Спотыкаясь на крутой неосвещенной лестнице, путники побрели за
Арагорном вверх; Боромир замыкал колонну беглецов.
Лестница вывела их в гулкий коридор; Арагорн, не задерживаясь, двинулся
вперед. Рядом с Фродо шел всхлипывающий Сэм, да и сам Фродо безмолвно
плакал. Глухой, постепенно замирающий рокот едва заметно сотрясал пол.
Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-О-К… Р-О-К…
Впереди показался освещенный зал. Хранители невольно зашагали быстрее.
Зал освещали четыре окна, узкие и длинные, словно бойницы. Напротив
коридора, из которого они вышли, путники заметили каменную дверь. Открыв ее,
они увидели Ворота — высокую, ослепительно сияющую арку.
Вернее, Ворот путники не увидели — их давно не было, — они увидели
выход. А у выхода, в тени, расположились часовые, пятеро спокойно дремлющих
орков; здесь не ожидали появления Хранителей. Первым вскочил предводитель
стражи — и тут же упал, сраженный Арагорном. Остальные орки в ужасе
разбежались. Хранители быстро подошли а выходу и спустились по древним
каменным ступеням.
Страшное путешествие завершилось.
Арагорн без отдыха двинулся дальше: он решил сразу же уйти от Ворот,
чтоб орки не смогли настигнуть Отряд. Перед путниками лежала долина
Черноречья. Мглистые горы заслоняли солнце, но впереди долина приветливо
золотилась, а вверху синело просторное небо с легкими барашками белых
облаков. Совсем недавно перевалило за полдень.
Остановившись, они оглянулись назад. В прозрачной тени Мглистого хребта
угрюмо чернела громадная арка. Где-то глубоко-глубоко под землей чуть слышно
ворочался умирающий грохот — Р-Р-Р-Р-О-К, Р-Р-Р-Р-О-К… Р-Р-О-К… Р-О-К…
И тут, не в силах преодолеть скорбь, Хранители дали волю слезам. Одни
стояли и плакали молча, другие, рыдая, повалились на землю. Всхлипывал даже
суровый Боромир. Еще раз чуть слышно вздохнули глубины — РОК, — и в долине
воцарилась тишина.
Кветлориэн
— Нам пора уходить, — сказал Арагорн. Оглянувшись, он поднял Андрил и
воскликнул: — Прощай, Гэндальф! Я ведь говорил: Тебе угрожает смертельная
опасность. По несчастью, я оказался прав — и безнадежным видится наше
путешествие! — Повернувшись к спутникам, Арагорн добавил: — Но мы и без
надежды пойдем к Мордору. Может быть, нам удастся отомстить. А на скорбь у
нас нет времени, друзья. Нам предстоит многотрудный путь.
Путники вытерли слезы и огляделись. На севере по узкому затемненному
ущелью между двумя отрогами Мглистого, катился, прыгая с уступа на уступ,
серовато-белый вспененный поток, а немного дальше к северо-востоку
возвышались три исполинских пика — Фануиндхол, Карадрас и Селебдор.
-Видите? Это Черноречный Каскад, — показал на уступчатое ущелье
Арагорн. — Именно оттуда мы спустились бы в Черноречье, улыбнись нам счастье
у Багровых Ворот.
— А над нами вместо этого посмеялся Баразинбар. Вон он и сейчас,
проклятый, ухмыляется! — Гимли погрозил горе кулаком.
Отроги Мглистого, образующие ущелье с каскадом серебристых от пены
водопадов, тянулись к востоку лиги на полторы, а потом русло Серебрянки
расширялось, и она спокойно текла по равнине до впадения в большое овальное
озеро, наполовину закрытое тенью Мглистого; однако гладкая поверхность озера
казалась темной даже на востоке — там, где его не закрывала тень.
Зеркальная, без ряби, озерная вода была похожа на вечернее небо, каким оно
видится из освещенной комнаты. Иссиня-лазоревый овал озера обрамляли
ярко-зеленые луга.
— Помните, я его спросил в Остранне, — с грустью сказал своим спутникам
Гимли, — Неужели мне суждено это счастье — увидеть наше заповедное озеро?
И вот теперь я увидел Зеркальное, а чувствую себя осиротевшим и
несчастным…
Хранители шагали по древней дороге, мощеной шестиугольными
растрескавшимися плитами; трещины в плитах и стыки между ними поросли
вереском и колючим терновником. Дорога спускалась к холмистой равнине,
сворачивала у Зеркального на юго-восток и потом тянулась по берегу
Серебрянки; возле дороги, то справа, то слева, появлялись разбитые каменные
статуи. У озера высилась огромная колонна, ее вершина была разрушена.
— Это Даринский Столп! — воскликнул Гимли. — Арагорн, можно я спущусь к
озеру?
— Только сразу же возвращайся обратно, — посмотрев на небо, ответил
Арагорн. — Солнце закатится часа через три. Днем орки из пещер не выходят,
но к ночи снарядят за нами погоню, так что нам надо уйти подальше. Сейчас
новолуние, и ночь будет темной, а в темноте орки необычайно опасны.
— Пойдем, ты должен заглянуть в Келед-Зарам, — позвал гном Фродо и
побежал вниз.
Фродо, преодолев апатию и усталость, побрел к темному овалу
Зеркального; следом за хозяином пошел и Сэм.
Возле колонны Гимли задержался и, когда подошли хоббиты, сказал:
— Видите, тут по-морийски написано: Отсюда Дарин впервые заглянул в
Келед-Зарам — На колонне виднелись полустертые руны, однако прочитать их
было невозможно: песок и ветры заровняли надпись. — Давайте заглянем в озеро
и мы! — повернувшись к берегу, предложил Гимли.
Путники наклонились над темной водой. Сначала они ничего не увидели. А
потом в сине-зеркальной поверхности проступили серебристые блестки звезд —
хотя на небе сияло солнце — и снежные шапки высоких гор. Путников озеро
почему-то не отразило, и они в смущении отошли от берега.
— Здравствуй и прощай, Заповедное Озеро! — низко поклонившись,
воскликнул Гимли. Потом повернулся к хоббитам и добавил: — Здесь покоится
Корона Дарина. Она ожидает его пробуждения…
— Что ты там видел? — спросил Пин Сэма, когда гном и хоббиты догнали
Отряд. Но задумавшийся Сэм ничего не ответил.
Серебрянка на севере, а Белогривка на юге ограничивали большую
холмистую долину с основанием из черных скальных пород, прикрытых слоем
плодородной почвы; поэтому дно у рек было черным, и долину исстари называли
Черноречьем, хотя, освещенные лучами солнца, обе реки весело серебрились, а
чернели только вечерами да в непогоду. Возможно, первые жители долины пришли
сюда, когда было пасмурно.
Путники шагали по берегу Серебрянки.
— От Зеркального до слияния Серебрянки с Белогривкой лиг десять, — на
ходу рассказывал Арагорн, — и там, в лесу, мы сможем заночевать. Этот путь
наметил для Отряда Гэндальф, чтобы выйти потом к Великой Реке. Когда
Серебрянка и Белогривка сливаются, образуется полноводная Золотая Ворожея,
которая впадает в Андуин Великий.
— Они сливаются у Кветлориэна, — с радостным волнением подхватил
Леголас, — самого прекрасного поселения эльфов, расположенного в
удивительном Золотом Лесу. Серебряные деревья Кветлориэна (у них
серо-серебристая кора) не теряют осенью густой листвы: она становится
ярко-золотой и держится на ветках до прихода весны. Весною прошлогодняя
листва опадает, устилая лесные поляны золотом, а на ветках, одновременно с
новыми листьями, распускаются золотисто-желтые цветы, наполняющие воздух
медовым благоуханием. Так повествуют древние легенды — я-то ни разу не был в
Лориэне. Хотелось бы мне побывать там весной!
— Там и зимой неплохо побывать, — обронил Арагорн. — Но Лориэн далеко.
А сейчас нам надо уйти от Мории, поэтому прибавьте-ка шагу, друзья.
Арагорн размашисто шагал вперед, и Сэм с Фродо начали отставать. Они
весь день ничего не ели. У Сэма, от ссадины, оставленной ятаганом, поднялся
жар и кружилась голова; а вместе с тем после жаркой Мории его прохватывала
на ветру дрожь — даром что в небе сияло солнце. Фродо хрипло и часто дышал;
каждый шаг давался ему с трудом.
Через полчаса, посмотрев назад и увидев, что хоббиты очень устали,
Леголас тревожно окликнул Арагорна. Тот оглянулся и подбежал к отставшим.
Следом за ним вернулся Боромир. Остальные Хранители сразу остановились.
— Простите, друзья, — сказал Арагорн. — Сегодня так много всякого
случилось и я так спешил увести вас от Мории, что про ваши-то раны совсем
забыл. Да вы и сами-то хороши — не напомнили! Конечно же, нам надо было
задержаться и первым делом осмотреть ваши раны!.. Ну а теперь чуть-чуть
потерпите. Впереди есть удобное для привала место, и там уж я сделаю все,
что смогу. Давай-ка, Боромир, понесем их на руках!
Вскоре путники увидел ручей, с тихим журчанием впадающий в Серебрянку.
А потом, перекатившись через черный порог, Серебрянка разливалась широкой
заводью, которую обступили разлапистые пихты с плотным подлеском из колючей
ежевики. Арагорн продрался сквозь колючие кусты и вышел на маленькую
прибрежную поляну, поросшую голубикой и затененную пихтами. Здесь устроили
короткий привал. Солнце начинало клониться к западу, а они одолели только
несколько лиг, и орки без труда могли их настигнуть…
Пока Хранители собирали сушняк, разводили костер и кипятили воду,
Арагорн осматривал раны хоббитов. Ссадина Сэма была неглубокой, но она
почему-то до сих пор кровоточила, и Арагорн с беспокойством склонился над
Сэмом. Однако осмотр его явно обрадовал.
— Тебе повезло, — сказал он Сэму. — Многие расплачивались гораздо
серьезней за своего первого убитого орка. Ты был ранен чистым клинком. А
орки нередко мажут ятаганы очень сильными и зловредными ядами. Эту ранку мы
быстро залечим. — Арагорн порылся в вещевом мешке и достал пригоршню
засохших листьев. — Это листья целемы, — объяснил он, — я нарвал их
неподалеку от горы Заверть. Сухие, они действуют слабее, чем свежие, но
твою-то ссадину, думаю, исцелят. Положи их в кипяток, а когда он остынет,
промой рану и осторожно вытри. Ну, теперь твоя очередь, Фродо.
— Мне уже лучше, — объявил хоббит, не давая Арагорну расстегнуть на нем
плащ. — Я просто устал и очень проголодался — отдых и еда меня полностью
вылечат.
— Оказаться между молотом и наковальней — не шутка, — усмехнулся
Арагорн и серьезно добавил: — А вдруг у тебя переломаны ребра? Нет уж, ты не
противься осмотру! — Он бережно снял с Фродо плащ, рубашку… недоуменно
нахмурился, а потом рассмеялся. Кольчуга мерцала, как Серебрянка под
солнцем. Арагорн снял ее, слегка встряхнул — и драгоценные камни радужно
сверкнули, а шорох тонких кольчужных колец напомнил ему шум летнего
дождичка. — Посмотрите-ка, друзья, — сказал Арагорн, — на драгоценную шкурку
нашего Фродо. Если бы средиземские охотники знали, что у хоббитов такая
редкостная шкурка, они бы толпами стекались в Хоббитанию…
— И стрелы искуснейших охотников Средиземья не причинили бы хоббитам не
малейшего вреда, — разглядывая кольчугу, заметил Гимли. — Ведь это же
кольчужная рубаха из мифрила! Из мифрила!!! А такой великолепной работы я,
признаться, ни разу не видел — и даже не знал, что такое возможно. Не об
этой ли кольчуге говорил Гэндальф? Тогда он, по-моему, ее недооценил.
— То-то я думал, — вмешался Мерри, — зачем ты все время сидишь у
Бильбо? А он, оказывается, снаряжал тебя в путь. Вот ведь какой
замечательный старикан! Надо при случае ему сказать, что его подарок спас
Фродо от смерти.
Там, где об кольчугу ударилось копье, мифрильные кольца, продавив
подкольчужник — рубашку из тонкой эластичной кожи, — синевато отпечатались у
Фродо на груди, но кольчуга не порвалась, и соскользнувшее копье резко
отшвырнуло хоббита в сторону, пригвоздив, как бабочку, за плащ к стене, и на
боку у него вздулся огромный синяк. Пока другие готовили еду, Арагорн
приготовил взвар из целемы и промыл хоббиту все его синяки. Острый запах
целемного взвара повис над укрытой от ветра поляной, и вскоре Хранители с
радостью ощутили, что их усталость быстро проходит. Ссадина Сэма перестала
кровоточить, а Фродо почувствовал, что может дышать; однако синяк от удара
копьем долго не рассасывался и болел много дней — для того чтобы Фродо мог
носить кольчугу, Арагорн сделал ему мягкую перевязку.
— Когда ты в кольчуге, — сказал он хоббиту, — я чувствую себя гораздо
спокойней. Носи ее, не снимая, до конца похода — тем более, что она
поразительно легкая. Отдохнуть от нее ты сможешь у друзей, там, где
могущество Врага бессильно… но, к сожалению, таких заповедных земель на
нашем пути встретится не много.
Подкрепившись, Хранители потушили костер, забросали кострище пихтовыми
ветками, чтобы скрыть следы своего привала, и выбрались вслед за Арагорном
на дорогу. Примерно через час Мглистый хребет загородил от путников
заходящее солнце, и в горах залегли темные тени. С реки, расползаясь по
прибрежным низинам, потянулись белесые космы тумана. На востоке серые
вечерние сумерки постепенно скрадывали просторную равнину, обманно приближая
к шагающим Хранителям черную щеточку далекого леса. Теперь, когда Сэм и
Фродо приободрились, Отряд мог двигаться довольно быстро, и путники шли еще
часа три, сделав лишь одну короткую передышку.
Долину окутала ночная тьма. В небе ясно поблескивали звезды, однако
месяц еще не взошел. Фродо и Гимли, прислушиваясь к ночи, шагали последними.
Все было тихо. Наконец Гимли нарушил тишину.
— Погони не слышно, — сказал он хоббиту, — или я глух, как дубовый
пень. Может быть, орки напали на нас, потому что хотели выгнать из Мории, а
про наш поход — про Кольцо Всевластья — они не знают, да и знать не желают?
Правда, когда им надо отомстить, они подолгу преследуют врагов…
Фродо вынул из ножен Терн и поднял вверх — клинок не светился. А
все-таки хоббит слышал шаги! С тех пор как путников накрыла ночь, он слышал
шлепанье босых подошв, иногда заглушаемое шумом ветра. Или ему это только
казалось? Да нет же, он слышал их, вот и сейчас… он резко оглянулся, и ему
почудилось, что над дорогой плывут две светящиеся точки. Он вгляделся
пристальней — и ничего не увидел.
— Устал? — заботливо спросил его Гимли.
— Не в этом дело, — ответил Фродо. — По-моему, за нами кто-то крадется.
Я почти все время слышу шаги. А сейчас вот видел два мерцающих огонька —
глаза, да и только!.. — Фродо умолк.
Гимли посмотрел назад и прислушался.
— Ты ошибаешься, — сказал он Фродо. — Это поступь ветра в траве. А
глаза… вон их сколько, мерцающих огоньков! — Гимли указал на ночное небо.
— Пойдем! А то мы и так отстали.
Шелест ветра стал гуще, слышнее, ночная темень впереди уплотнилась, и
путники поняли, что приближаются к лесу.
— Это Кветлориэн! — возликовал Леголас. — Здесь начинается Золотой Лес.
Какая жалость, что сейчас не весна!
Дорога нырнула в искристый мрак — высокие серебристо-серые деревья
заслонили от путников звездное небо золотым пологом шуршащей листвы.
— Ты прав, — радостно подтвердил Арагорн, — это действительно Золотой
Лес, где по плану Гэндальфа мы сможем заночевать. Он предполагал, что в
эльфийских владениях орки не отважатся нас преследовать.
— А удалось ли эльфам отстоять свой край от Вражьей Тучи? — усомнился
Гимли.
— Лихолесские эльфы не бывали в Лориэне много десятилетий, — сказал
Леголас, — но, как я слышал, наши сородичи успешно сдерживают Завесу Тьмы,
хотя их владения сильно уменьшились.
— Да, их владения очень уменьшились. — Арагорн, словно вспомнив о
чем-то, вздохнул. — Они отступили в глубину Лориэна, и сегодня нельзя
рассчитывать на их помощь. Давайте пройдем немного вперед и отыщем
подходящую для ночлега поляну. — Арагорн повернулся и зашагал по дороге;
однако Боромир не сдвинулся с места.
— А обойти этот лес нельзя? — спросил он.
— Обойти? Зачем? — удивился Арагорн.
— Неведомые беды на тайных тропах всегда оказываются гораздо опасней,
чем открытые враги на торных дорогах, — мрачно хмурясь, объяснил Боромир. —
По совету Гэндальфа мы спустились в Морию… так теперь и тебе не терпится
сгинуть? Выбраться из Лориэнского Леса нелегко, а выбраться таким же, как
был, невозможно — вот что говорят о Лориэне в Гондоре!
— И ведь правильно говорят, — заметил Арагорн, — а вот смысл присловья,
видимо, забылся — иначе гондорцы не страшились бы Лориэна. Но, как бы то ни
было, выйти к Андуину можно отсюда только по лесу — если ты не хочешь
возвращаться в Морию или подниматься на Баразинбар.
— Конечно, не хочу, — сказал Боромир, — а поэтому пойду за тобой через
лес. Однако помни — он тоже опасен!
— Опасен, — согласился Арагорн. — Для зла. И для тех, кто ревностно
служит злу. А теперь — вперед, мы теряем время.
Путники одолели не больше лиги, когда журчащую слева Серебрянку
заглушил шум водопада справа. Шагов через тридцать они увидели впереди
черный, с кругами водоворотов, поток, перерезавший серую полоску дороги.
— Это Белогривка! — воскликнул Леголас. — О ней сложено немало песен, и
мы, северные лесные эльфы, до сих пор поем их, не в силах забыть вспененные
гривы ее водопадов, радужные днем и синеватые ночью, гул серебряных, с
чернью, перекатов да безмолвную глубину ее темных омутов. Но некогда обжитые
берега Белогривки давно пустуют, Белый Мост разрушен, а эльфы оттеснены
орками не восток. Подождите меня, я спущусь к воде, ибо говорят, что эта
река исцеляет грусть и снимает усталость. — Эльф спустился по крутому
берегу, изрезанному множеством небольших бухточек, вошел в воду и крикнул
спутникам: — Здесь неглубоко! Спускайтесь и вы! Давайте переправимся на
