принадлежавшей гномам, чтобы увековечить их тесную дружбу — дуб считался
символом Остранны. Ибо в те благословенные времена народы Средиземья дружили
между собой, даже эльфы и гномы умели не ссориться.
— Я ни разу не слышал, — заметил Гимли, — что эта дружба прервалась
из-за гномов.
— А я не слышал, — сказал Леголас, — что эта дружба прервалась из-за
эльфов.
— Я частенько слышал и то и другое, — оборвал начинающуюся перепалку
Гэндальф. — Сейчас не время решать, кто прав. Надеюсь, вы-то останетесь
друзьями. Ибо мне очень нужна ваша помощь, а действовать сообща могут
друзья. Мы должны найти Ворота, пока не стало совсем темно.
А вы, — сказал он повернувшись к остальным, — приготовьтесь без
промедления вступить в Морию, как только мы отыщем и отворим Ворота. Нам
ведь придется расстаться с Биллом, поэтому надо его разгрузить. Теплую
одежду можно не брать: она не понадобится нам ни в Мории, ни потом, когда мы
выйдем на юг. А пищу и, главное, баклаги с водой, которые тащил до сих пор
пони, надо распределить между всеми Хранителями.
— А как же быть со стариной Биллом? — испуганно и негодующе воскликнул
Сэм. — Да я без него и с места не сдвинусь! Завели беднягу неведомо куда, а
теперь бросим не съедение волколакам?
— Мне ведь тоже его жаль, — сказал Гэндальф. — Но тебе, мой друг,
придется выбирать между твоим хозяином и Биллом. Пойми, когда мы откроем
Ворота, ты его и затащить-то в Морию не сможешь, он не полезет в эту Черную
Бездну.
— Со мной полезет, — возразил Сэм. — Я не оставлю его на растерзание
этим вашим растреклятым оборотням!
— Ну, до растерзания-то, надо полагать, дело не дойдет, — проговорил
Гэндальф. Он ласково погладил пони по голове, наклонился к нему и негромко
сказал: — Ты многому научился в Раздоле, Билл. Береги себя, когда будешь
возвращаться, а береженого, как известно, и судьба бережет. Никто из нас не
знает своей судьбы — но мы всегда надеемся на лучшее… Никто из нас не
знает своей судьбы, — повторил маг, обернувшись к Сэму. — Будем надеяться,
что Билл выживет.
Сэм ничего не ответил Гэндальфу. Он молча стоял рядом с пони и плакал.
А тот прижался к нему и вздохнул, как бы поняв, о чем идет речь. Сэм
принялся развьючивать пони; остальные путники сортировали поклажу, разбирая
по своим вещевым мешкам то, что им надо было взять с собой.
Распределив поклажу, Хранители огляделись, пытаясь понять, что же
делает Гэндальф. Но он, казалось, ничего не делал — стоял и пристально
смотрел в Стену, как будто хотел просверлить ее взглядом. А Леголас
прижимался к ней, словно бы вслушиваясь, и глаза у него были почему-то
закрыты. Гимли молча бродил вдоль Стены, постукивая по ней обухом топора.
— Ну вот, мы и готовы удирать в Морию, — сказал Мерри. — А где же
Ворота?
— Если ворота, сделанные гномами, закрыты, то их невозможно увидеть, —
со сдержанной гордостью ответил Гимли. — Даже мастер, который сделал ворота,
и тот не сумеет их потом найти, пока не скажет заветного заклинания.
— Да, но Западные Ворота Мории не были тайными, — заметил Гэндальф. —
Ворота прорубили для друзей-эльфов, и, если их в наше время не переделали,
тот, кто знает, где они расположены, должен без труда обнаружить их и
открыть.
Гэндальф опять посмотрел на Стену. В середине между сторожевыми дубами
она была неестественно гладкой, и Гэндальф, приблизившись к ней вплотную,
начал ощупывать ее руками, бормоча какие-то непонятные слова. Потом,
отступив, спросил своих спутников:
— А теперь? Теперь вы что-нибудь видите?
Стену осветила взошедшая луна, но Хранители не заметили никаких
изменений — сначала. А потом на поверхности Стены появились тонкие
серебристые линии, стали постепенно ярче, отчетливей, и вскоре глазам
изумленных путников открылся искусно выполненный рисунок.
Вверху аркой выгибалась надпись из прихотливо сплетенных эльфийских
букв; под надписью виднелись молот и наковальня, увенчанные короной с семью
звездами; опиралась арочная надпись на дубы, точь-в-точь как те, что росли у
Стены; а между дубами сияла звезда, окруженная ореолом расходящихся лучей.
— Эмблема Дарина! — воскликнул Гимли, показав на молот с наковальней и
корону.
— И символ Остранны, — сказал Леголас.
— И Звезда Феанора, — добавил Гэндальф, разглядывая обрамленную лучами
звезду. — Мы не видели рисунка, ибо древний ночельф, которым расписаны
Западные Ворота, оживает лишь в свете луны или звезд под звуки
староэльфийского языка, давно забытого народами Средиземья. Я и сам с трудом
припомнил слова, оживившие под моими пальцами рисунок.
— А что здесь написано? — спросил Фродо Гэндальфа. — Я вроде знаю
эльфийские руны, но эту надпись прочитать не могу.
— Ничего удивительного, — ответил Гэндальф, — ибо это староэльфийский
язык. А Бильбо учил тебя новоэльфийскому. Мне-то староэльфийский понятен, да
тут не написано самого главного. Вот что здесь сказано — я перевожу:
Западные Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание,
друг. Скажи, и войдешь. А ниже, мелкими буквами, написано: Я, Нарви,
сработал эти Ворота. Наговор запечатлел Селебримбер из Остранны.
— А что это значит — скажи и войдешь? — поинтересовался Мерри.
Гимли ответил:
— Если ты друг, скажи заклинание, и Ворота откроются и ты войдешь.
— Я тоже думаю, — проговорил Гэндальф, — что эти Ворота подчиняются
заклинанию. Иногда Ворота, сработанные гномами, открываются только в особых
обстоятельствах; иногда — только перед особо избранными; а иногда только
особо избранные в особых обстоятельствах могут их отпереть, ибо они
запираются на замок. У этих-то замка, мне кажется, нет. Их делали для друзей
и не считали тайными. Они обыкновенно были открыты, и стражники мирно сидели
под деревьями. А если Ворота порой закрывали, то они отворялись при звуках
заклинания: механических запоров у Ворот не было. Правильно я понял эту
надпись, Гимли?
— Совершенно правильно, — подтвердил гном. — Но слова заклинания, к
несчастью, забыты. Ибо род Нарви давно угас.
— Да разве ты-то не знаешь заклинания? — ошарашено спросил у Гэндальфа
Боромир.
— Нет, не знаю, — ответил Гэндальф.
Хранители с испугом посмотрели на мага, лишь один Арагорн остался
спокойным, ибо он не раз путешествовал с Гэндальфом и верил, что тот откроет
Ворота.
— Тогда зачем же мы сюда пришли? — с тревожной злостью вскричал
Боромир. — Ты говорил, что спускался в Морию, что прошел ее насквозь… и не
знаешь, где вход?
— Я знаю, где вход, и привел вас к нему, — бесстрастно ответил гондорцу
Гэндальф, но его глаза недобро блеснули. — Я не знаю заветного заклинания —
пока. Ты спрашиваешь, зачем мы сюда пришли? Отвечаю: чтобы нас не сожрали
волколаки. Но ты задал мне еще один вопрос. И в ответ мне придется спросить
у тебя: не усомнился ли ты в моих словах, Боромир? — Тот промолчал, и
Гэндальф смягчился. — Я спускался в Морию с востока, из Черноречья, а не
отсюда, — спокойно объяснил он. — Западные Ворота открываются наружу;
изнутри на них надо легонько нажать, и они откроются, как обычные двери; а
тот, кто стоит перед ними здесь, должен произнести заветное заклинание,
иначе отсюда в Морию не проникнешь.
— Так что же нам делать? — спросил мага Пин, словно бы напряженного
разговора и не было.
— Тебе — побиться о Ворота головой, — ответил Гэндальф, — авось
сломаются. А мне — отдохнуть от бестолковых вопросов и постараться вспомнить
ключевые слова.
Было время, — пробормотал маг, — когда они сами приходили мне в голову.
Да я и сейчас их вроде бы не забыл. Западные Ворота прорубали для друзей —
заклинание должно быть очень простым. А на каком языке? Наверняка на
эльфийском…
Гэндальф опять подошел к Стене и дотронулся Жезлом до Звезды Феанора.
Аннон эдэлен, эдро до аммин,
Фэннас ноготрим асто бет ламмин!—
негромко, но звучно проговорил он. Серебристый рисунок немного
потускнел, однако Стена осталась монолитной.
Маг повторил те же самые слова в других сочетаниях — и ничего не
добился. Перепробовал много иных заклинаний, говорил то негромко и медленно,
нараспев, то громко и повелительно, тоном приказа, произносил отдельные
эльфийские слова и длинные, странно звучавшие фразы — отвесные утесы
оставались недвижимыми, и лишь тьма скрадывала их резкие очертания. От озера
подувал промозглый ветер, в небе зажигались все новые звезды, а Ворота
по-прежнему были закрыты.
Гэндальф опять отступил от Стены и, шагнув к ней, резко скомандовал:
— Эдро!
Потом он повторил это слово — откройся! — на всех без исключения
западных языках, однако опять ничего не добился, в гневе отбросил свой
Магический Жезл и молча сел на обломок скалы.
И тотчас же в черной ночной тишине послышалось отдаленное завывание
волколаков. Тревожно всхрапнул испуганный Билл, но Сэм подошел к нему,
что-то прошептал, почесал за ухом, и пони притих.
— Как бы он со страху куда-нибудь не удрал, держи его крепче, — сказал
Боромир. — Похоже, что он еще нам понадобится… если нас не разыщут здесь
волколаки. Проклятая лужа! — Боромир нагнулся, поднял камень и швырнул его в
озеро.
Вода проглотила брошенный камень с утробным, приглушенно чавкнувшим
всплеском, — а в ответ озеро вспузырилось, забулькало, и от того места, где
утонул камень, по воде разбежалась круговая рябь.
— Что ты делаешь, Боромир! — всполошился Фродо. — Тут и так-то страшно!
— Фродо поежился. — Этот гиблый пруд… он страшней волколаков, страшней
Мории, а ты его баламутишь!
— Бежать отсюда надо, — пробормотал Мерри.
— Когда же Гэндальф откроет Ворота? — дрожащим голосом спросил Пин.
А Гэндальф, казалось, не замечал своих спутников. Он сидел, поставив
локти на колени и обхватив ладонями склоненную голову — то ли задумавшись,
то ли отчаявшись. Опять послышался вой волколаков. Раскатившаяся по озеру
круговая зыбь злобно лизнула каменистый берег.
Внезапно маг с хохотом вскочил, перепугав и без того напуганных
спутников.
— Ну конечно же! — весело воскликнул он. — И как я, глупец, сразу не
догадался? А впрочем, любая разгаданная загадка кажется потом поразительно
легкой.
Он встал, уверенно подошел к Стене, направил Жезл на Звезду Феанора и
звонким голосом сказал:
— Мэллон!
Звезда вспыхнула и тотчас погасла. В стене обозначились створки Ворот и
медленно, но бесшумно и плавно распахнулись. В черном проеме, за входной
площадкой, смутно виднелись две крутые лестницы — одна вверх, а другая вниз.
— Я неверно понял арочную надпись, — объяснил маг. — Да и Гимли ошибся.
В ней же дается ключевое слово! Вот как следовало ее перевести: Западные
Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание, друг.
Когда я сказал по-эльфийски друг — мэллон, — Ворота сразу же открылись. В
наше смутное и тревожное время такая простота кажется безумной. Дни
всеобщего дружелюбия миновали… Однако Ворота открыты. Идемте.
Гэндальф вошел в открытые Ворота и уже было начал подыматься по
лестнице — поставил ногу на первую ступеньку, — но тут, с неистовством
лавины в горах, на путников обрушилось множество событий. Фродо кто-то
ухватил за ногу, и он, болезненно вскрикнув, упал. С коротким, хриплым от
ужаса ржанием Билл поскакал вдоль Морийской Стены и мгновенно растворился в
ночной темноте. Сэм рванулся за ним вдогонку, но, услышав болезненный вскрик
хозяина, с проклятьями бросился к нему на выручку. Остальные путники
оглянулись назад и увидели, что вода у берега бурлит, словно в ней бьется,
пытаясь распутаться, тугой клубок разозленных змей.
Одна змея… впрочем, нет, не змея, а змеистое, слизистое, зеленое
щупальце с пальцами на конце уже выбралось на берег, подкралось к Фродо и,
схватив его за ногу, потащило в зловонную пузыристую воду. Сэм, не
раздумывая, выхватил меч, рубанул слабо светящееся щупальце, и оно,
потускнев, бессильно замерло, а Фродо торопливо поднялся на ноги и,
пошатываясь, вошел в распахнутые Ворота.
Сэм тоже попятился к пещере. Из бурлящей, покрытой пузырями воды
выползло штук двадцать пальчатых страшилищ, а воздух отравило удушливое
зловоние.
— В пещеру! Вверх по лестнице! Быстро! — отпрянув назад, прокричал
Гэндальф.
Хранители, оцепеневшие на миг от ужаса (выручать Фродо бросился лишь
Сэм), опомнились — и вовремя: когда Сэм с Фродо, шедшие последними, начали
подыматься, а Гэндальф, отступая, подошел к лестнице, извивающиеся щупальца
дозмеились до Ворот, и одно просунулось внутрь пещеры. Гэндальф не стал
подыматься вверх. Но если он мысленно подыскивал слово, которое заставило бы
Ворота закрыться, то тут же и выяснилось, что этого не нужно: множество
жаждущих добычи чудищ жадно ухватились за створки Ворот и, со страшной силой
рванув их, захлопнули. Пещеру затопила черная тишина — лишь слабо светилось,
темнее и замирая, перерубленное створками Ворот щупальце да снаружи
слышались глухие удары.
Сэм, стоящий рядом с Фродо, всхлипнул и бессильно сел на холодную
ступеньку.
— Бедный Билл, — пробормотал он. — Черные вороны, буран, волколаки,
пальчатые щупальца — кто ж это выдержит! И я не смог ему ничем помочь, ведь
мне и правда пришлось выбирать: то ли гнаться за горемыкой Биллом, то ли
уходить с хозяином в пещеру. Ну и, конечно же, я пошел с хозяином.
Тем временем Гэндальф приблизился к Воротам и ударил по ним Магическим
Жезлом. На мгновение Жезл ослепительно вспыхнул, пещера наполнилась
рокочущим грохотом, дрогнули под путниками каменные ступени, однако Ворота
остались закрытыми.
— Так и есть, — сказал Гэндальф. — Ворота не открываются. Теперь у нас
одна дорога — на восток. Я думаю, что эти беснующиеся щупальца выдрали
последние эльфийские дубы и, пытаясь выломать ими Ворота, вызвали обвал,
замуровавший нас в Мории. Жаль, дубы были очень красивые.
— Мне стало страшно, — проговорил Фродо, — когда нам пришлось
переходить залив. Я понял, что мы попадем в беду. Кто это был? — спросил он
Гэндальфа. — Который напал на меня у Ворот. Или их было, по-твоему, много?
— Я ни разу не сталкивался с такими существами, — немного помолчав,
ответил Гэндальф. — Но все эти руки, насколько я понимаю, направляла одна
лиходейская воля. Кто-то выполз — или был выгнан — из самых глубинных
подземных вод. Там, в неизведанных черных безднах, обитает немало древних
чудовищ, пострашнее, чем орки или волколаки. — Маг не добавил, что чудовище
из бездны охотилось, по-видимому, именно за Фродо.
— Только чудовищ нам и не хватало, — хрипло пробурчал себе под нос
Боромир. — И ведь я был против этой Черной Бездны. Кто теперь выведет нас
отсюда? — Боромир не хотел, чтоб его услышали, но гулкое эхо усилило звук…
— Я, — отозвался Гэндальф. — И Гимли. Кстати, нам пора отправляться в
путь. — Он поднял вверх свой Магический Жезл, и тот засветился голубоватым
светом.
Держа в руке светящийся Жезл, Гэндальф начал подыматься по лестнице.
Лестница была крутой, но широкой. Путники насчитали двести ступеней, а потом
увидели сводчатый коридор, уводящий в таинственную темную даль.
— Давайте поедим, — предложил Фродо. — Вряд ли в Мории найдутся стулья,
а здесь на ступеньках можно есть сидя. — Его отпустил леденящий страх, и он
вдруг понял, что очень проголодался.
Путники поели, сидя на ступенях; после еды Гэндальф вынул баклагу, и
все в третий раз отхлебнули здравура.
— Здравура осталось совсем немного, но нам всем было необходимо
подкрепиться, — пряча баклагу, заметил маг. — Воду тоже придется экономить.
В Мории много родников и речек, но пить пещерную воду нельзя. Нам не удастся
пополнить баклаги, пока мы не выйдем из пещер Мории.
— А долго нам придется идти? — спросил Фродо.
— Три или четыре дня, — сказал маг. — Если не стрясется какой-нибудь
беды. По прямой от Западных до Восточных Ворот лиг сорок. Но прямой дороги
здесь нет.
Хранители собрали вещевые мешки и пошли за Гэндальфом по темному
коридору. Всем им хотелось оказаться в Черноречье, под открытым небом, как
можно скорей, и они решили, что не будут отдыхать, хотя их буквально шатало
от усталости. Гэндальф бессменно возглавлял колонну. В левой руке он держал
свой Жезл, рассеивающий черную тьму коридора шага на три вперед, а в правой
— Яррист. Рядом шел неутомимый Гимли, и за ним — Фродо с обнаженным Терном.
Клинки Терна и Ярриста не светились, а значит, орков поблизости не было, ибо
мечи, изготовленные эльфами в Предначальную Эпоху, тревожно мерцали, когда
неподалеку появлялись орки. Позади Фродо шел верный Сэм, Мерри с Пином,
Леголас и Боромир; замыкал шествие молчаливый Арагорн.
После двух или трех плавных поворотов путники заметили, что движутся
под уклон. Вскоре их стала донимать жара, однако духоты они не ощущали, а
иногда их лица овевало прохладой: сквозь отдушины, как-то выходящие на
поверхность, в пещеры проникал свежий воздух с гор. Временами при свете
Магического Жезла Фродо видел поперечные галереи, лестницы, ведущие то
вверх, то вниз, разветвления коридора, по которому они шли, и с тревожным
любопытством пытался понять, какими ориентирами пользуется маг.
Гимли если и помогал Гэндальфу, то главным образом верой в победу — его
не угнетала безмолвная тьма, — но маг выбирал направление сам, изредка
предварительно советуясь с гномом. Схему пещер Морийского царства не мог
удержать в голове даже Гимли, несмотря на то что он, сын Глоина, принадлежал
к племени подгорных гномов. Да и маг руководствовался только чутьем, ибо,
разыскивая некогда Трейна, пересек Морию с востока на запад, а сейчас они
шли с запада на восток; однако направление он выбирал безошибочно: чутье ни
разу его не подвело.
— Не надо тревожиться, — сказал Арагорн.
Гэндальф, стоя у развилки коридора, дольше обычного совещался с Гимли,
и Хранителей охватило смутное беспокойство.
— Не надо тревожиться, — повторил Арагорн. — Мы не раз попадали с ним в
скверные переделки, и он всегда находил из них выход; а от эльфов я слышал
об его путешествиях, куда опаснее и серьезней этого. Мы пошли за ним в
Морию, и он нас выведет — выведет, чего бы с ним самим ни случилось. Он
умеет отыскивать дорогу во тьме искусней, чем кошки королевы Берутиэль.
Такой проводник был спасением для Отряда. Хранители не успели
заготовить факелов — во время свалки у Ворот Мории никто об этом,
разумеется, не подумал, — а без света они не ушли бы далеко. Во-первых,
коридор постоянно разветвлялся; во-вторых, на пути им попадались речки,
глубокие колодцы и широкие расселины; через одну из них, шириной шага в три
(по ней струился ручей) и при взгляде сверху бездонно-черную, Пина едва
уговорили перепрыгнуть.
— Веревка, — уныло укорил себя Сэм. — И ведь я же знал, что она
понадобится!
Расселины преграждали им путь все чаще, и они продвигались удручающе
медленно. Спуску, казалось, не будет конца. От усталости у них подкашивались
ноги, однако отдыхать никто не хотел. Фродо опять стало не по себе. Сначала,
после спасения от щупалец и глотка живительного раздольского здравура, он
как будто бы совсем успокоился, а теперь его снова одолевал страх. Хотя он
полностью вылечился от раны, нанесенной ему Черным Всадником у Заверти,
ранение не прошло для него бесследно. Он начал отчетливей воспринимать мир:
ему нередко открывалось то, чего другие обычно не замечали. Он лучше
спутников видел во тьме; увереннее их предвидел опасности; раньше, чем они,
предчувствовал неудачи. Маг был, конечно, дальновидней Фродо, но сейчас
Фродо, Хранитель Кольца, ощущал, что их окружают враги — Кольцо висело у
него на шее и наливалось грозной, холодной тяжестью, — большой отряд
незримых врагов ждал их где-то впереди, в засаде, а один враг крался за
ними. Однако Фродо не подымал тревоги, ибо доверял своим опытным спутникам
гораздо больше, чем себе самому, — он крепко сжимал рукоять Терна, стараясь
не отставать от Гимли и Гэндальфа. Интересно, знал ли о врагах маг?..
Хранители почти не разговаривали друг с другом, а если и обменивались
короткими фразами, то понижали голос до глухого шепота. Тишину нарушал лишь
шорох шагов, а когда Гэндальф выбирал дорогу и путники поневоле стояли на
месте, в черном безмолвии затихшего коридора раздавалось негромкое журчание
воды. Но с некоторых пор Фродо стал слышать — или ему это только казалось? —
какой-то едва различимый шум, не похожий на журчанье пещерных ручьев. Этот
шум напоминал осторожное шлепанье пары проворных босых подошв. Шлепанье
обрывалось — однако не сразу, и слышалось дольше, чем звучало бы эхо, —
когда останавливались сами Хранители.
К полуночи путники вступили в зал с тремя черными полукружиями арок, за
которыми начинались три коридора, и тут Гэндальф серьезно задумался. Все
коридоры были попутными, ибо вели, в общем-то, на восток; но левый
опускался, правый подымался, а средний тянулся вдаль горизонтально, да зато
был уже и ниже, чем крайние.
— Нет, не помню я этого места. Решительно не помню, — признался маг. Он
поднял вверх светящийся Жезл, в надежде обнаружить над арками знаки, которые
помогли бы ему сделать выбор. Никаких надписей на стенах не было. — Видимо,
я слишком утомлен, — сказал он, — чтобы решать сейчас, куда нам идти. Да и
вам, я думаю, не мешало бы отдохнуть. Надо отложить решение до утра… хотя
светлей здесь утром не станет. И все же утро вечера мудренее.
В северной стене огромного зала путники заметили каменную дверь.
Гэндальф подошел к ней и, стоя чуть сбоку, слегка надавил на нее рукой —
негромко скрипнув, дверь отворилась.
— Назад! — рявкнул маг, когда Мерри и Пин с радостными возгласами
юркнули за дверь, решив, что здесь они отдохнут спокойней, чем на каменном
полу неуютного зала. — Назад! — Хоббиты отступили в зал. — Мы не знаем, куда
ведет эта дверь, — объяснил им Гэндальф. — Я войду первый.
Он вошел и, высветив Магическим Жезлом небольшую комнату с низким
потолком, позвал оставшихся за дверью Хранителей.
— Видите? — спросил он вошедших спутников, указав Жезлом на круглую
дыру, которая чернела в середине комнаты. У дыры валялись ржавые цепи и
осколки разбитой каменной крышки.
— Не одерни вас Гэндальф, — сказал Арагорн, с укором взглянув на Мерри
и Пина, — ухнули бы вы, голубчики, вниз и, быть может, еще и сейчас бы
гадали, когда вам суждено долететь до дна. У нас, по счастью, есть опытный
проводник — нечего без надобности соваться вперед.
— Это Караульная, — объявил Гимли. — Здесь днем и ночью сидели часовые,
охранявшие вход в те три коридора. А колодец для воды был закрыт крышкой.
Он, я думаю, очень глубокий. — Гном с усмешкой покосился на хоббитов.
Колодец словно бы притягивал Пина. Пока Хранители расстилали одеяла —
как можно дальше от черной дыры, — Пин подполз к краю колодца и, подавив
страх, заглянул внутрь. На него повеяло влажной прохладой. Не совсем
понимая, чего ему хочется, он нашарил камень, швырнул его вниз, затаил
дыхание и прислушался к тишине. Однако ему не хватило воздуха — так долго
падал в колодец камень, — он несколько раз перевел дыхание и наконец услышал
далекий всплеск, многократно повторенный колодезным эхом.
— Что это? — тотчас насторожился Гэндальф. Пришлось Пину во всем
признаться. Маг успокоился, но Пина выругал. — Мы не на прогулке для
хоббитов-несмышленышей, — гневно нахмурившись, сказал он Пину. — Когда ты в
следующий раз соскучишься, лучше уж прыгай в колодец сам, чтоб избавить
Отряд от юного неслуха. А сейчас угомонись и сиди молча.
Гэндальф прислушался: все было тихо; и вдруг из темной глубины колодца
выкатилось усиленное эхом постукивание: тук-тук-тук, тук-таки-тук. Потом
оборвалось и, когда эхо смолкло, зазвучало опять: так-туки-так… Донельзя
подозрительное и странное постукивание — как будто кто-то подавал сигналы.
Однако вскоре постукивание стихло, и Караульная погрузилась в темную тишину
— Жезл Гэндальфа едва светился.
— Мы слышали молот, — объявил гном, — или я в этом ничего не смыслю.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Гэндальф. — И ничего хорошего это нам
не сулит. Надеюсь, что камень Пина тут ни при чем; и все же его идиотская
выходка может обернуться грозной бедой. Никогда не делайте ничего
подобного!.. А теперь — всем, кроме Пина, спать. Пир, во искупление своей
вины, назначается часовым. Спокойной ночи.
Несчастный Пин, не сказав ни слова, отошел к двери и там притих.
Караульную комнату затопила тьма — Жезл Гэндальфа окончательно потух. Пин не
отрывал взгляда от колодца — ему казалось, что из черной дыры непременно
выползет подгорное чудище. Он очень хотел закрыть колодец — хоть чем-нибудь,
хотя бы одеялом, — однако не решился к нему подойти, даром что Гэндальф,
по-видимому, спал…
На самом-то деле Гэндальф не спал: он мучительно вспоминал свое прежнее
путешествие, пытаясь определить, куда им идти, ибо в Мории даже ничтожнейшая
ошибка могла закончиться гибелью Отряда. Через час маг встал и подошел к
Пину.
— Иди уж, отдохни, — сказал он ворчливо. — Мне все равно не удастся
заснуть. Я тут подумаю, а заодно и покараулю. Завтра нам предстоит нелегкий
денек.
Я знаю, почему мне так трудно думать, — усевшись у двери, пробормотал
маг. — Все дело в том, что я давно не курил. Ну да, я выкурил последнюю
трубку накануне штурма Багровых Ворот.
Последнее, что видел, засыпая, Пин, был маг, прятавший в ладонях трубку
— ее огонек высветил на мгновение узловатые пальцы и крючковатый нос.
Утром Хранителей разбудил Гэндальф — он так и просидел всю ночь у
двери; зато его спутники прекрасно выспались.
— Я решил, куда мы пойдем, — сказал маг. — Средний коридор чересчур
узкий, дорога к Ворогам должна быть шире. В левом коридоре жарко и душно —
он ведет вниз к Морийским Копям. А нам пора подыматься вверх, и мы пойдем по
правому коридору.
Восемь часов подымались Хранители, сделав лишь два коротких привала.
Они не слышали ничего тревожного и видели только огонек Жезла, который,
подобно путеводной звездочке, неутомимо выводил их из Черной Бездны. Стены
коридора постепенно раздвигались, потолка в темноте уже не было видно, а пол
покрывали каменные плиты. Путники вышли на большой тракт; ни ям, ни
предательских расселин здесь не было, и они двигались быстрей, чем вчера,
тем более что коридор ни разу не разветвлялся.
По прямой они одолели, как считал Гэндальф, пятнадцать, а может, и
восемнадцать лиг; но пройти им пришлось лиг двадцать — тридцать. Коридор
полого подымался вверх, и у Фродо постепенно поднималось настроение; однако
он все еще был угнетен и временами слышал — или думал, что слышит, —
приглушенное шлепанье босых подошв.
Хранители упорно двигались вперед, пока у хоббитов не кончились силы;
все уже начали подумывать о ночлеге — и вдруг оказались в черной пустоте.
Они не заметили, как вышли из коридора и попали в огромную прохладную
пещеру. Путники взволнованно окружили Гэндальфа; в спину им поддувал теплый
ветерок, а пещерный воздух был на диво свежим.
— Ну вот! — обрадовано воскликнул Гэндальф. — Кажется, мы вышли к жилым
пещерам. Значит, я выбрал верную дорогу. Если мне не изменяет память, мы
сейчас выше Восточных Ворот, и здесь, вдалеке от глубинных ярусов, можно, я
думаю, оглядеться при свете.
Гэндальф поднял Магический Жезл, и пещеру озарила ослепительная
вспышка. Черная тьма на мгновение расступилась, и путники увидели громадный
зал с высоким куполообразным потолком, полированными зеркально-черными
