О том, как нашлось кольцо 6 глава

в путь хоббитов. Теперь они держались сажен за десять от дороги и шли очень

и очень скрытно. Не так-то это было легко: дерновина, кочки, неровная почва,

да и деревья то и дело скоплялись в перелески.

Между тем алое закатное солнце потускнело у них за спиной прежде, чем

они прошли многомильную, прямую, как струна, дорогу, стремившуюся к лесу.

Она вдруг круто свернула влево, в Йельские Низины, к дальним Заводям; по

правую сторону синела могучая дубрава без конца и края, в которую

углублялась извилистая дорожка, ведущая в Лесной Чертог.

— Туда и пойдем, — сказал Фродо.

Невдалеке от перепутья они набрели на огромное дуплистое дерево, еще

живое, поросшее пучками тоненьких веточек вокруг темных ран от давно

обломившихся сучьев; в дупло можно было залезть через широкую щель,

невидимую с дороги. Они и залезли, уселись на палой листве и гнилых щепках.

Отдохнули и перекусили за тихой беседой, время от времени настораживая уши.

Когда они снова выбрались на дорожку, уже смеркалось. Западный ветерок,

вздыхая, перебирал ветви. Листья перешептывались. Дорогу их мягко и медленно

поглотил сумрак. На угрюмом востоке высоко над деревьями засветилась звезда.

Они шли рядышком, нога в ногу, чтоб не падать духом. Зажглись другие звезды,

крупные и яркие, хоббиты перестали беспокоиться и больше не прислушивались к

цокоту копыт. Они даже замурлыкали, по хоббитскому обыкновению: хоббиты

мурлычут, возвращаясь домой ночью. Обычно они мурлычут-напевают приглашение

к ужину или постельную песню; но эти хоббиты затянули походную песню

(конечно же, приглашающую, кроме всего прочего, к ужину и спатеньки). Слова

сочинил Бильбо Торбинс, а напев был древнее здешних гор, и Фродо научился

ему, гуляя с Бильбо по Ручьевой долине и беседуя о Приключениях. Слова

такие:

Еще не выстыл сонный дом,

еще камин пылает в нем,

А мы торопимся уйти

И, может, встретим на пути

Невиданные никогда

Селенья, горы, города.

Пусть травы дремлют до утра —

Нам на рассвете в путь пора!

Зовут на отдых вечера —

Не зазовут: не та пора!

Поляна, холм, усадьба, сад

Безмолвно ускользнут назад:

Нам только б на часок прилечь,

И дальше в путь, до новых встреч!

Быть может, нас в походе ждет

Подземный путь, волшебный взлет —

Сегодня мимо мы пройдем,

Но завтра снова их найдем,

Чтоб облететь весь мир земной

Вдогон за солнцем и луной!

Наш дом уснул, но мир не ждет —

Зовет дорога нас вперед:

Пока не выцвела луна,

Нам тьма ночная не страшна!

Но мир уснул, и ждет нас дом,

Вернемся и камин зажжем:

Туман, и мгла, и мрак, и ночь

Уходят прочь, уходят прочь!..

Светло, и ужин на столе —

Заслуженный уют в тепле.

И кончилась песня.

— Приют в дупле! Приют в дупле! — переиначил Пин.

— Тише! — сказал Фродо. — Как будто снова стук копыт.

Все трое замерли, словно тени. По долине раскатывался цокот, пока еще

дальний, но все ближе — с подветренной стороны. Они юркнули поглубже в

густую тень угрюмых деревьев.

— Убегать не будем, — сказал Фродо. — Нас не видно, а я хочу поглядеть:

неужели еще один?

Цокот приближался. Прятаться как следует было уже некогда, и Сэм с

Пином схоронились за огромным пнем, а Фродо залег неподалеку от тропинки.

Светло-серой полосой прорезала она лесной сумрак. Наверху вызвездило, но

луны не было.

Копыта стихли. Фродо увидел черный промельк между деревьями — и обе

тени, словно кто-то вел лошадь, слились с темнотой. Потом черная фигура

возникла там, где они сошли с тропки, в том самом месте. Тень заколыхалась,

и Фродо расслышал тихое внимательное сопение, а потом тень словно бы осела и

поползла к нему.

Фродо опять подумал, что надо надеть Кольцо. И, будто повинуясь

чьему-то велению, не понимая, что делает, нашарил его в кармане. Стояла

страшная тишина; но вдруг раздалась звонкая песня и зазвучал легкий смех.

Чистые голоса, словно веселые колокольчики, всколыхнули прохладный ночной

воздух. Черная тень поднялась, попятилась и, слившись с тенью лошади,

утонула в сумраке по ту сторону тропки. Фродо перевел дыхание.

— Эльфы! — воскликнул Сэм, хрипло, как спросонья. — Эльфы, сударь! — Он

бы так и кинулся на голоса, но Фродо с Пином удержали его.

— Да, эльфы, — сказал Фродо. — Это ведь Лесной Угол — они здесь почти

каждый год проходят весной и осенью. Вот уж кстати! Вы же ничего не видели,

а Черный Всадник спешился и пополз прямо к нам; и дополз бы, если б не их

песня. Она его спугнула.

— Ну а к эльфам-то — идем или не идем? — заторопил Сэм. Про всадника он

уже и думать забыл.

— Слышишь ведь, они сами к нам идут, — сказал Фродо. — Надо только

подождать.

Пение приближалось. Один ясный голос пел звонче всех остальных. Слова

были дивные, древние, один Фродо понимал их, да и то с трудом. Но

вслушиваться было и не надо: напев подсказывал слова. Фродо разобрал их так:

Зарница всенощной зари

За дальними морями,

Надеждой вечною гори

Над нашими горами

О Элберет! Гилтониэль!

Надежды свет далекий!

От наших сумрачных земель

Поклон тебе глубокий!

Ты злую мглу превозмогла

На черном небосклоне

И звезды ясные зажгла

В своей ночной короне.

Гилтониэль! О Элберет!

Сиянье в синем храме.

Мы помним твой предвечный свет

За дальними морями!

И кончилась песня.

— Это же заморские эльфы. Песня про Элберет! — изумился Фродо. — Редко

они забредают к нам в Хоббитанию, их и в Средиземье-то почти что нет! Очень

странно!

Хоббиты сидели неподалеку от дорожки и ждали. Скоро появились эльфы.

Звездным светом мерцали их глаза, в тихом сиянии струились волосы;

серебристая тропа возникала у них под ногами. Прошли они молча, и только

последний эльф обернулся, посмотрел на хоббитов и рассмеялся.

— Неужели Фродо? — звонко воскликнул он. — Поздновато! Заблудились, что

ли? — Он позвал остальных, и эльфы обступили сидящих.

— Чудеса, да и только! — сказали они. -Трое хоббитов ночью в лесу!

Такого не бывало со времен Бильбо! Что случилось?

— Ничего не случилось, о Дивный Народ, — сказал Фродо, — просто нам с

вами оказалось по пути. Я люблю гулять при звездах и был бы рад составить

вам компанию.

— Вот уж без вас обойдемся, нудный народ хоббиты! — рассмеялись они. —

Откуда вы знаете, что нам по пути — ведь путь наш вам неизвестен!

— А вы откуда знаете, кто я такой? — спросил в ответ Фродо.

— Тут и знать нечего, — отвечали они. — Мы много раз видели тебя с

Бильбо. Это ты нас не видел.

— Куда вы идете и кто ваш предводитель? — спросил Фродо.

— Я, Гаральд, — отвечал эльф, который первым заметил хоббитов. —

Гаральд из колена Славуров. Мы изгнанники, наша родня давным-давно отплыла,

и Море ждет нас. Есть еще, правда, наши в Раздоле. Впрочем, расскажи-ка

лучше про себя, Фродо. С тобой ведь что-то неладно?

— О всезнающий народ, — вмешался Пин. — Скажите нам, кто такие Черные

Всадники?

— Черные Всадники? — тихо откликнулись они. — А что вам до Черных

Всадников?

— Ехали за нами двое… или один, может быть, — сказал Пин, — вот как

раз отстал, когда вы явились.

Эльфы ответили не сразу; они посовещались на своем языке, потом Гаральд

обернулся к хоббитам.

— Мы пока подождем об этом говорить, — сказал он. — А вы и правда

идите-ка с нами. У нас это не в обычае, но уж ладно, идите. С нами и

переночуете.

— Дивный, дивный народ! Я и надеяться не смел! — сказал Пин, а Сэм, тот

просто онемел от радости.

— Спасибо тебе, о Гаральд из колена Славуров, — сказал Фродо и

поклонился. — Элен сейла люменн оменнтиэльво — звезда осияла нашу встречу, —

прибавил он на древнеэльфийском языке.

— Ого, друзья! — смеясь, предостерег своих Гаральд. — Вслух не

секретничайте: с нами знаток Древнего Наречия. Бильбо-то оказался прекрасным

учителем! Привет тебе, о друг эльфов! — сказал он, поклонившись Фродо. — Мы

рады, что нам по пути. Пойдем, но иди в середине, чтобы не отстать и не

заблудиться: впереди долгая дорога.

— Долгая? А вы куда? — снова спросил Фродо.

— В самую глушь за Лесным Чертогом. Идти далеко, но там отдохнешь, и

завтрашний путь твой станет короче.

Шли они молча и мелькали, как тени, ибо эльфы ходят еще бесшумнее

хоббитов. Пин стал было задремывать и спотыкаться, но рядом шел эльф, держал

его под руку и не давал упасть. А Сэм шагал рядом с Фродо и шел как во сне —

страшноватом, но восхитительном.

Лес по обе стороны густел и густел: смыкающиеся деревья были моложе, а

стволы у них — толще; потом тропа углубилась в лощину, справа и слева

нависали заросли орешника. Наконец эльфы свернули в самую чащу, где вдруг

словно чудом открылась узкая зеленая просека; теснее и теснее смыкались

высокие стены деревьев — но вдруг расступились, и впереди простерся ровный

луг, матово-серый в ночном свете. С трех сторон окружал его лес; а с востока

он обрывался крутым склоном, и могучие древесные кроны вздымались к ногам

откуда-то снизу.

Эльфы уселись на траве и завели негромкий разговор между собой;

хоббитов они словно бы перестали замечать. А те дремали, укутавшись в плащи

и одеяла. Ночь надвинулась; дальние деревенские огоньки в долине погасли.

Пин крепко уснул, улегшись щекой на кочку.

Высоко на востоке зажглась Звездная Сеть, Реммират; пронизывая туман,

разгорелся, как пламенный рубин, Боргиль. Потом вдруг, словно по волшебству,

небо разъяснилось, а из-за окраины мира блеснул Небесный Меченосец

Мэнальвагор в сверкающем поясе. Эльфы встретили его звонкой песней, и где-то

неподалеку вспыхнуло ярко-алое пламя костра.

— Что же вы? — позвали хоббитов эльфы. — Идемте! Настал час беседы и

веселья.

Пин сел, протер глаза и зябко поежился.

— Добро пожаловать, друзья! Костер горит, и ужин ждет, — сказал эльф,

склонившись к сонному Пину.

Зеленый луг уходил в лес и становился лесным чертогом, крышей которому

служили ветви деревьев. Мощные стволы выстроились колоннадой. Посредине

чертога полыхал костер, а с ветвей сияли серебряные и золотые фонари. Эльфы

сидели вокруг огня на траве или на круглых чурбачках. Верней, одни сидели,

другие раздавали кубки и разливали вино, а третьи разносили яства.

— Угощение скудно, — извинились они перед хоббитами, — мы ведь не у

себя дома, это походная стоянка. Вот будете у нас, тогда примем

по-настоящему.

— Да я даже в день рождения вкуснее не угощал, — сказал Фродо.

Пин потом не слишком помнил, что он пил и ел: он больше глядел на ясные

лица эльфов и слушал их голоса, разные и по-разному дивные; и казалось ему,

что он видит чудесный сон. Он только помнил, что давали хлеб: белый и такой

вкусный, будто ты изнемогал от голода, а тебе протянули пышный ломоть; потом

он выпил кубок чего-то чистого, как из родника, и золотистого, словно летний

вечер.

А Сэм и словами не мог описать, что там было, и вообще никак не мог

изобразить, хотя помнил эту радость до конца дней своих. Он, конечно, сказал

одному эльфу:

— Ну, сударь, будь у меня в саду такие яблоки, вот тогда я был бы

садовник! Правда, чего там яблоки: вот пели вы, так это да!

Фродо пил, ел и разговаривал, не без труда подбирая слова. Он еле-еле

понимал по-эльфийски и вслушивался изо всех сил. Ему было приятно, что он

мог хотя бы поблагодарить тех, кто ему прислуживал, на их родном языке. А

они улыбались и радовались: Ай да хоббит!

Потом Пин уснул, и его осторожно уложили на мягкое травяное ложе между

корнями деревьев. Сэм встряхивал головой и не желал покидать хозяина. Пин

уже видел седьмой сон, а Сэм все сидел у ног Фродо: крепился, крепился — и

наконец прикорнул. Зато Фродо еще долго не спал: у него был разговор с

Гаральдом.

О былом и нынешнем говорили они, и Фродо долго расспрашивал его про

последние события за пределами Хоббитании. Наконец он задал вопрос, который

давно был у него на языке:

— А скажи, Гаральд, ты с тех пор видел Бильбо?

— Видел, — улыбнулся Гаральд. — Даже дважды. На этом самом месте он с

нами прощался. А другой раз — далеко отсюда.

Где — он не сказал, а Фродо не стал спрашивать.

— Поговорим о тебе, Фродо, — предложил Гаральд.- Кое-что я про тебя уже

знаю: и по лицу догадался, и вопросы твои недаром. Ты покидаешь Хоббитанию в

тяжком сомнении: за свое ли дело взялся и удастся ли тебе его довершить?

Так?

— Так, — подтвердил Фродо. — Только я думал, что про мои дела знает

один Гэндальф да вот еще Сэм.

Он поглядел на Сэма — тот мирно посапывал.

— От эльфов тайны к Врагу не просачиваются, — сказал Гаральд.

— К Врагу? — удивился Фродо. — Ты, стало быть, знаешь, почему я

навсегда ухожу из Хоббитании?

— Я знаю, что Враг гонится за тобою по пятам, — отвечал Гаральд, — а

почему — этого не знаю. Но помни, Фродо: опасность впереди и позади, угроза

отовсюду.

— Ты про Всадников? Я так и подумал, что они от Врага. А кто они такие?

— Тебе Гэндальф про них ничего не говорил?

— Про них — нет, ничего.

— Тогда и не надо — ведь страх обессиливает. По-моему, ты вышел в

последний час; надеюсь, что не опоздал. Не медли и не оглядывайся: уходи из

Хоббитании как можно скорее.

— Твои намеки и недомолвки пугают больше, чем разговор напрямик, —

сказал Фродо. — Я знал, что впереди опасности; но думал, что хотя бы нашу

Хоббитанию мы минуем без всяких злоключений.

— Хоббитания не ваша, — возразил Гаральд. — Жили в ней до вас, будут

жить и после, когда хоббиты станут сказкой. Вы же не сами по себе живете, а

если и отгородились от мира, то мир-то от вас не отгораживался!

— Видимо, так; да только всегда у нас было мирно, спокойно и уютно. А

теперь-то что делать? Я решил потихоньку пробраться в Забрендию, а оттуда в

Раздол. И вот выследили; как же мне быть?

— Иди, куда собрался. Мужества у тебя по-моему хватит. А мудрый совет —

это уж дело Гэндальфа. Я ведь не знаю, почему ты собрался в путь и зачем

нужен Врагу. Ну а Гэндальф, наверно, знает — да и не только это. Ты ведь с

ним увидишься?

— Надеюсь… Я ждал его до последней минуты: он должен был прийти самое

позднее два дня назад — и не пришел. Как ты думаешь, что могло случиться?

Может, подождать его?

Гаральд помрачнел и задумался.

— Дурные вести, — проговорил он наконец. — Гэндальф никогда не

запаздывает. Есть однако же, присловье: в дела мудрецов носа не суй — голову

потеряешь. Раз у тебя был с ним такой уговор, то сам уж решай, ждать его или

нет.

— Есть и другое присловье, — заметил Фродо. — Говорят: у эльфа и ветра

не спрашивай совета: оба скажут в ответ — что да, то и нет.

— Так у вас говорят? — рассмеялся Гаральд. — И зря: всякий совет к

разуму хорош, а любой путь может обернуться бедою. Потому-то мы на ветер

советов не бросаем. А за тебя мне трудно выбирать: ты же о своих делах

молчишь. Ну, все же рискну, дружбы ради. Иди скорее; если Гэндальф не

объявится, обязательно подыщи себе другого спутника — один не ходи.

Присмотрись к друзьям и выбери самого надежного. Да не забудь поблагодарить

меня за совет — я даю его неохотно. У эльфов свои заботы и свои печали,

совсем иные, чем у прочих. Редко скрещиваются наши пути; но нынче

скрестились они, конечно, недаром, а может статься, и не во последний раз.

Впрочем, об этом лучше помолчим: боюсь сказать лишнее.

— Я тебе, разумеется, очень благодарен, — отозвался Фродо, — но про

Черных Всадников ты мне все-таки зря не объяснил. По-твоему выходит, мне еще

долго быть без Гэндальфа, а я толком не понимаю, кто они такие.

— Что тут понимать? Ты знай просто, что это подручные Врага! — сказал

Гаральд. — Беги от них! Ни слова с ними! Они — смерть! И не выспрашивай ты у

меня, ибо сам про них узнаешь со временем, увы, куда больше, чем знаю я. Да

хранит тебя Элберет, о Фродо, сын Дрого!

— А храбрость откуда я возьму? — спросил Фродо. — Мне очень страшно, и

храбрости вот-вот не хватит.

— Ну, храбрость порой непонятно откуда и берется! — заметил Гаральд. —

Надейся, хватит тебе храбрости! А пока спи! Утром нас уже не будет, но

гонцов мы вышлем. Кому надо, узнают про тебя — без охраны и помощи не

останешься. Я назвал тебя Другом Эльфов: прими же в напутствие это

прозвание! Редко мы так привечаем чужих и редко слышим от них слова на

родном языке.

Фродо вдруг почувствовал, что засыпает.

— Я и правда, пожалуй, посплю, — пробормотал он.

Эльф отвел его к травяному ложу рядом с Пином; он вытянулся и тут же

уснул как убитый.

Напрямик по грибы

Фродо пробудился на диво свеж и бодр. Он лежал под густой сенью

склоненных почти до земли тяжелых ветвей; на постели из душистой травы и

папоротника было мягко и уютно. Солнце просвечивало сквозь трепетную, еще

зеленую листву. Он потянулся и проворно выпрыгнул из своего живого шалаша.

Сэм сидел на траве у лесной опушки. Пин разглядывал небо и соображал

погоду. Эльфы ушли.

— Фрукты, питье и хлеб они нам оставили, — сказал Пин. — Давай

завтракай. Хлеб еще совсем свежий. Я бы и без тебя все слопал, да Сэм прямо

из рта рвет.

Фродо уселся возле Сэма и принялся за еду.

— Ну и как же мы сегодня? — поинтересовался Пин.

— В Забрендию, да поживее, — отвечал Фродо, уписывая за обе щеки.

— А Всадников — побоку? — весело спросил Пин, к неудовольствию Фродо.

При утреннем солнце Черные Всадники стали казаться Пину просто страшной

сказкой, безобидной нелепицей.

— Вряд ли так уж побоку, — сухо сказал Фродо. — Хорошо бы вот до реки

добраться, чтобы они не заметили.

— Ну а Гаральд тебе про них что-нибудь объяснил?

— Так, кое-что, намеками да загадками, — уклонился Фродо.

— Ты спросил, почему они нюхают?

— Мы в подробности не входили, — сказал Фродо с набитым ртом.

— А надо было. По-моему, это самое главное.

— Ежели так, то Гаральд бы тебе слова лишнего не сказал, — отрезал

Фродо. — И вообще, оставь ты меня в покое! Я, может, не хочу болтать за

едой! Я, может, подумать хочу!

— Это за едой-то? — удивился Пин. — Много надумаешь! — Он встал и пошел

поразмяться.

А Фродо и вправду думал: что утро яркое, даже чересчур яркое, в самый

раз для погони. И о словах Гаральда… Но его невеселые думы разогнал

звонкий галдеж Пина. Он бегал по опушке и радостно голосил.

Нет, зачем же им! — решил про себя Фродо. — Одно дело — позвать их с

собой через Хоббитанию — ешь себе и пей, веселая прогулка. А на чужбину,

голодать и мучиться — нет, не возьму я их, даже если и захотят. Мне

оставлено, я и в ответе. Сэма и того нельзя…

Он посмотрел на Сэма Скромби и встретил его взгляд.

— Ты что, Сэм? — спросил он. — Что смотришь? Я ведь ухожу из

Хоббитании, далеко ухожу. И в Балке-то, пожалуй, ни дня не задержусь!

— Ну что ж, сударь!

— А ты со мной, что ли?

— Конечно.

— Опасное это дело, Сэм. Очень опасное. Вернуться живым почти и надежды

нет.

— Тогда уж и я с вами не вернусь, сударь, чего там, — сказал Сэм. — Они

мне: Ты смотри, его не бросай! А я им и говорю: как же, сейчас брошу,

дожидайтесь. Да я с ним хоть на Луну отправлюсь, и пусть только эти, как их,

Черные Всадники встанут поперек, будут иметь дело со Скромби, не обрадуются.

А они в смех.

— Да кто они, ты о ком говоришь?

— Они-то? Эльфы, конечно. Ночью был разговор — все-то они про вас

знают: куда, зачем да почему. Ну, я спорить и не стал. Ох, сударь, что за

народ! Ну и ну!

— Да, народ дивный, -согласился Фродо.- Ну вот ты на них теперь

поглядел — понравились они тебе?

— Да как сказать, сударь, — задумчиво отвечал Сэм. — Я-то что, мне они

и по рассказам нравились. Ну все-таки гадал: какие они будут? А они не такие

— с тем и возьми. Древние — а притом совсем юные, веселые и вроде бы

печальные — поди-ка разберись.

Фродо изумленно поглядел на Сэма, будто и в нем ждал странных перемен.

Говорил не тот Сэм Скромби, которого он знал — а с виду тот самый, только

что лицо необычно задумчивое.

— Так зачем же тебе уходить из Хоббитании, раз ты их повидал? -спросил

Фродо.

— Да понимаете, сударь, с этой ночи я какой-то другой. Знаю ведь — путь

долгий, ведет в темноту… а назад нельзя. Эльфы, драконы, горы — это все,

конечно, здорово… да мне-то не за этим надо с вами идти. Тут штука-то в

чем? Я ведь обязательно вам пригожусь — и не здесь, не в Хоббитании… если

вы понимаете, про что я толкую.

— Нет, не понимаю, Сэм. Но Гэндальф, кажется, выбрал мне хорошего

спутника. Ладно, пойдем пока вместе.

Фродо молча покончил с завтраком. Потом встал, огляделся и позвал Пина.

Тот прибежал немедля.

— Пора выходить, — объявил Фродо. — Заспались мы, а путь неблизкий.

— Это ты заспался, — сказал Пин. — Я-то давно проснулся; мы только и

ждали, пока ты кончишь есть да размышлять.

— Вот и кончил. Нам надо как можно скорей к Зайгородному парому. Только

не по дороге, а напрямик.

— Напрямик — это лететь надо, — отозвался Пин. — Пешком пути нет.

— Найдем, — сказал Фродо. — Проберемся. Паром к востоку от Лесного

Чертога, а дорога забирает влево — вон там, видите? Обходит Болотище с

севера и со стороны Заводей выводит на плотину. Но это же сколько миль! Если

пройдем прямо — срежем на четверть.

— Дольше едешь — дальше будешь, — возразил Пин. — Местность трудная:

болота, бездорожье — уж кто-кто, а я-то знаю. А если ты насчет Черных

Всадников, то с ними разницы нет — что на дороге, что в лесу или в поле.

— В лесу и в поле легче спрятаться, — возразил Фродо. — Ждут нас на

дороге, а в стороне, глядишь, и разыскивать не будут.

— Ладно! — согласился Пин. — Пойдем прыгать по кочкам: ты впереди, мы

за тобой. Только жалко все-таки. Могли бы успеть до закрытия в Золотой

шесток, там расчудесное пиво, лучшее в здешних местах. Давно я его не

пробовал.

— Тогда и спорить не о чем! — решил Фродо. — Дольше едешь — дальше

будешь, а в кабаке и вовсе застрянешь. Ишь ты, нацелился на Золотой

шесток. Нет, нам бы успеть до заката в Балку. А ты что думаешь, Сэм?

— Я-то что, я как вы скажете, — вздохнул Сэм, подумав о лучшем в

Хоббитании пиве.

— Стало быть, договорились, пошли в болото и колючки! — заключил Пин.

Жарко было почти как вчера; облака с запада сулили грозу. Хоббиты

спустились по крутому травянистому склону и нырнули в заросли. Им надо было

оставить Лесной Чертог по левую руку и наискось пробраться через лес на

восточной стороне холма, потом выйти на равнину. А уж там — напрямик к

парому, благо препятствий нет никаких, кроме канав да изгородей. Фродо

рассчитал, что им идти по прямой миль восемнадцать, не больше. Вблизи

заросли оказались куда гуще, чем виделись издалека. Никакой тропы не было;

пробирались наобум. Вышли к речке, на глинистый обрыв, поросший колючим

кустарником. Речка преграждала путь: чтобы перейти через нее, надо было

измызгаться, исцарапаться и вымокнуть.

— Для начала неплохо! — с мрачной ухмылкой заметил Пин.

Сэм поглядел назад — в просвет кустарника еще виден был зеленый гребень

лесного холма.

— Смотрите! — шепнул он, схватив Фродо за руку. Путники обернулись и

увидели на гребне черного коня, а рядом — черную ссутуленную фигуру.

Назад пути не было. Фродо первым съехал вниз по глине, к прибрежным

кустам.

— Вот так! — сказал он Пину. — Что ты, что я — мы оба правы. Напрямик,

может, и не ближе; но хороши бы мы были, если б задержались на дороге. У

тебя лисьи уши, Сэм, крадется кто-нибудь за нами?

Они замерли и затаили дыхание: погони было не слышно.

— Такой спуск лошадь не одолеет, — объявил Сэм. — Но этот гад, видать,

знает, что мы тут спустились. Давайте-ка поторопимся!

Поторопишься тут, как же — с тяжелыми, громоздкими мешками за спиной

сквозь колючую чащобу терновника и ежевики. Лесной гребень заслонял их от

ветра, и стояла затхлая духота. Выбравшись наконец на открытое место, они

пропотели хоть отжимай, еле передвигали ноги, а расцарапаны были, как

разрисованы, и вдобавок потеряли направление. На равнине речка прибралась,

сровняла с землей высокие берега и сделалась широкой и мелкой, сворачивая к

Болотищу и большой реке.

— Здравствуйте, так это же Плавенка! — запоздало удивился Пин. — Если

мы все-таки пойдем, как надумали, то надо ее сейчас же перейти и сильно

податься вправо.

Перешли по мелководью и, спотыкаясь, затрусили по распахнувшейся

равнине, огибая камыши. Потом их снова окружили деревья: высокий дубняк

вперемешку с вязами и ясенем. Ровно стало идти, под ноги хоть и не смотри,

но уж очень смыкались деревья, впереди ничего не разберешь. Ветер взметал

палую листву, нависшее черное небо брызнуло дождем. Потом ветер улегся и

обрушился ливень. Они торопились что было мочи, прыгали с кочки на кочку,

увязали в грудах прошлогодней листвы, а дождь никак не унимался. Шли молча,

то и дело озираясь и поглядывая по сторонам.

Примерно через полчаса Пин сказал:

— Мы, пожалуй, слишком вправо забрали, к югу: давно бы должны были

выйти в поле. Знаю я этот лес, он в ширину не больше мили, а мы чего-то все

идем и идем.

— Нет уж, больше не будем петлять, — сказал Фродо, — а то совсем

заплутаемся. Идем — и ладно. Боюсь я выходить на открытое место.

Минуло еще полчаса. Сквозь рваные тучи проглянуло солнце, и дождь

поутих. Было за полдень, а голод не тетка. Они устроились под развесистым

вязом; пожелтевшая листва его еще не осыпалась, и у корней было совсем сухо.

Эльфы наполнили их фляги давешним бледно-золотистым напитком, свежим,

чистым, медвяным. Вскоре они уже смеялись над моросившим дождем, а заодно и

над Черными Всадниками. Идти-то оставалось всего ничего.

Фродо привалился спиной к стволу и закрыл глаза. Сэм с Пином, сидя

возле, вполголоса завели:

А ну — развею тишину,

Спою, как пели в старину,

Пусть ветер воет на луну

И меркнет небосвод.

Пусть ветер воет, ливень льет,

Я все равно пойду вперед,

А чтоб укрыться от невзгод,

Во флягу загляну.

А ну! Во флягу загляну! — чуть громче пропели они — и осеклись.

Фродо вскочил на ноги. С ветром донесся протяжный вой, цепенящий,

злобный и унылый. Он перекатывался из дола в дол, наливаясь холодною хищной

яростью, и, как тупой бурав, сверлил уши. Они слушали, словно бы оледенев; а

вою, не успел он прерваться, ответило дальнее завывание, такое же яростное и

жуткое. Потом настала мертвая тишина.

— Странный какой крик, правда? — сказал Пин деланно бодрым, но слегка

дрожащим голосом. — Птица, наверно; правда, не слышал я у нас в Хоббитании

таких птиц.

— Не зверь и не птица, — возразил Фродо. — Один позвал, другой ответил

— и даже слова были в этом кличе, только жуткие и непонятные. На чужом

языке.

Обсуждать не стали. На уме у всех были Черные Всадники, а про них лучше

помалкивать, это они уже поняли. Идти — опасно, прятаться — еще опаснее, но

куда же денешься, если надо как-то пробраться к парому — да поскорее, чтобы

засветло. Они вскинули мешки на плечи и припустились вперед торопливой

трусцой.

Вскоре лес кончился; дальше раскинулись луга. Видно, они и правда

Знай себе цену! Притча о том, сколько ты стоишь!


Похожие статьи.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: