Путешествие в город снов 6 глава

— По возможности удовлетворить, — распоряжаюсь я. VIР — это отдельная история, они за свои деньги имеют право требовать и получать.

— Она вас хочет!

— Хорошо. Я зайду.

Я уже в кабинете, переодеваюсь в белый халат и сразу ощущаю себя защищенной, как рыцарь боевыми доспехами. Мне предстоит сражаться на стороне жизни против смерти и ее приспешников, всевозможных недугов — как бы высокопарно это не звучало.

Звонит телефон. Беру трубку. Это начальство, и оно недовольно. Узнаю, что предстоит внеплановая комиссия Минздрава, по чьей-то жалобе. Быть готовыми и во всеоружии. Ладно, нам не привыкать, жаловаться наш народ любит и умеет. Сейчас каждый индивид, независимо от профессии и образования, лучше знает, как лечить, как учить и как управлять страной. Вот и пишут…

Все, день закрутился. Планерка, обход, распоряжения, документация, текучка. Любезное общение с дамочкой из У1Р-палаты — почти полчаса времени улетело, но все улажено. В коридоре меня ловит Кольцова из пятой палаты — у нее безумные глаза, она просит:

— Боли не уходят! Они ни на минуту не прекращаются! Сделайте что-нибудь!

— Успокойтесь. Идите в палату. Вам нельзя волноваться.

— Что вы меня успокаиваете! Мне все хуже! Я боюсь за ребенка!

— Главное — успокойтесь… Я распоряжусь, доктор к вам зайдет.

Кольцова остается за спиной, я спешу по коридору. Я уже знаю,

что ей не выносить ребенка до положенного срока; выход один — делать кесарево сечение, но хотя бы на пару недель позже, чтобы плод успел достаточно сформироваться: тогда больше шансов его выходить. У меня большой стаж и хорошее чутье, в большинстве случаев я предугадываю диагноз и сразу могу сказать, как будет развиваться беременность. Но я помалкиваю, потому что правда может только усугубить и без того тревожное положение. А самое печальное, что я далеко не всегда знаю, как помочь.

Когда я начинала работать много лет назад, патологии беременности, разумеется, наблюдались, но их было куда меньше. Сейчас — да, конвейер. Здоровая женщина, без проблем вынашивающая и рожающая ребенка, становится скорее исключением, нежели правилом. В основном все нуждаются в медпомощи. Неправильное предлежание плода, гипертонус матки, токсикозы и отрицательный резус-фактор кажутся старыми добрыми знакомыми — хоть и неприятными, но понятными, с ними можно договориться и справиться. Но не они сейчас преобладают. По моим наблюдениям, внематочные, самопроизвольные аборты, невынашивание стремительно выходят на первый план. О бесплодии я уже вообще не говорю — повальное бедствие. Матери не могут зачать и выносить своих детей. И хоть я медик и материалист до мозга костей, привыкла опираться на строго выверенные научные данные, иногда мне приходит в голову бредовая мысль: дети просто больше не хотят рождаться. Вот так вот, «верхи не могут, а низы не хотят», а мы, медики, должны изыскать способ примирить этот внутренний конфликт и сделать так, чтобы все началось и закончилось хорошо, и нам это по большей части удается.

Аа-а-а-а-а!!! Нет, нет, нет!!! —слышу я крик в коридоре. Потом топот ног, крик становится глуше… затихает. Послеродовой психоз. Так бывает. К сожалению, теперь куда чаше, нежели во времена, когда моя карьера акушера-гинеколога только начиналась.

Слышать это тяжело. Я слишком хорошо знаю биохимию организма будущей мамочки, которая вся настроена на двоих. А если один из этих двоих внезапно перестает существовать, нужно время, чтобы все ещё раз перестроилось. Плюс стресс, плюс боли, плюс переживания, плюс чувство вины… из всего этого и прорастает послеродовой психоз. До революции в госпиталях были сестры милосердия, из монахинь. Они помогали, утешали, разговаривали, читали книжки, в конце концов… Сейчас этого нет. А психолог один на всю клинику — больше по штату не положено. Да и методики у клинических психологов придуманы скорее для западного склада ума, загадочной русской душе зачастую ими не поможешь. Психолог же не Господь Бог, впрочем, как и врач… А вот как раз вера (истинная, истовая!) помогла бы в самой тяжелой психологической ситуации, но кто сейчас ищет в этом опору и поддержку…

На столе, в папке для бумаг, докладная: палатная санитарка Белых опять вышла на работу в состоянии сильного алкогольного опьянения, была отстранена от работы, скандалила, не хотела покидать отделение… вот вам и новый повод для жалобы. Белых придется увольнять, никакие выговоры и увещевания на нее не действуют. Текучка среди младшего медицинского персонала страшная — зарплаты невеликие, работа тяжелая. Теперь придется затыкать дыры, пересматривать график, искать подмену, пока не найдем кого-то на место Белых, ведь в отделении должна быть чистота, идеальная чи-сто-та!

Дверь кабинета распахивается, в нее решительно врывается Марчук из пятнадцатой палаты.

— Что у меня? — сверкая глазами, спрашивает она. — Почему мне никто ничего не говорит? Не смейте скрывать! Я должна знать!

У Марчук выявлено новообразование. Скорее всего, злокачественное. Она поздно встала на учет, поэтому и опухоль замечена поздно — плоду уже двадцать недель. Но гистология еще не пришла, и я пока воздержусь от диагнозов и прогнозов. Вот когда будут все результаты обследования, тогда и будем принимать решение.

— У меня дочке семь лет, я ее одна воспитываю. — Глаза Марчук наливаются слезами. — Что у меня, скажите, ну пожалуйста!

Разговариваю, уговариваю, увещеваю нарочито ровным, даже скучным голосом. «Надо потерпеть. Не надо раньше времени паниковать. Я все равно пока ничего не могу сказать. Я же не рентген! Дождемся результатов, потом поговорим. Идите, отдыхайте».

Марчук уходит, вроде успокоилась, больше не паникует. Я взяла ее панику на себя. Но, в отличие от нее, я-то точно знаю, что причины для паники очень даже есть… Но и надежда — тоже есть, так что будем надеяться.

— Елена Сергеевна, там к вам родственники Мурашовой…

— Через пять минут, хорошо? Мне нужно всего пять минут…

Пять минут мне нужно, чтобы подготовиться к тяжелому разговору. Врач ВСЕГДА испытывает чувство вины в случае смерти больного. Независимо от того, мог он что-либо сделать или нет. Зачастую это основной «камень преткновения» для врача — когда ему сложно общаться с родственниками умершего. Мамочки, потерявшие детей, тоже испытывают чувство вины, а если оно становится огромным до невыносимости, направляют его на нас, врачей. Обвинения — как стрелы, а зашита от них — белый халат. Ну и, конечно же, правило: НЕ ВКЛЮЧАТЬСЯ. Поэтому мы все стараемся выключать эмоции по максимуму.

Мурашова умерла вчера, во время родов: сердце не выдержало. А ребеночка спасли, мальчик, лежит в кювезе, под наблюдением. Должен жить. А я должна поговорить с родственниками, объяснить им все, морально поддержать. Или выслушать их горячечные обвинения — и такое может быть. Должны были спасти, но не спасли. А у нее, тридцатилетней женщины, было вконец изношенное сердце, как у глубокой старухи — когда только и успела его так истрепать? Разумеется, она о своем заболевании знала (не могла не знать!) и была предупреждена обо всех возможных осложнениях. Но когда женщина хочет родить, она никого не слушает. А мы не боги, хотя иногда нам и удается сотворить чудо. Но в ее случае ничего нельзя было поделать. Только вот как объяснить все это убитым горем родным? Господи, дай мне сил…

— Вы — черствая, бездушная кукла! У вас на лице ничего не отражается! Вы же клятву Гиппократа давали, как вы можете! Вы должны были ее спасти! Вы не врачи, вы вредители! — кричит мне кто-то из Мурашовых.

Да, у меня на лице ничего не отражается. Зато у меня все отражается на душе. Она сейчас корчится и плачет. Она хотела бы провожать счастливых мамочек с сопящими свертками на руках, перевязанными розовыми и голубыми ленточками, и получать букеты от обалдело растерянных от радости отцов. Она хотела бы победно рапортовать о том, что здоровье женщин с каждым днем укрепляется, динамика у всех положительная, а медстатистика обнадеживает. Она тонкая и нежная, моя душа, она любит жизнь. И мне приходится прятать ее за толстой коркой профессиональной невозмутимости и уравновешенности, чтобы не перегореть, не надломиться, не согнуться под эти грузом, а завтра снова прийти на работу и руководить, лечить, спасать… а еще надеяться и верить.

* * *

… Господи, да что же это! Я уже не понимаю, кто я — женщина по имени Евгения, потерявшая двух своих детей, или пожилой доктор Сушнякова Е. С., пять дней в неделю проводящая среди болезней и боли и видящая гораздо больше горя, чем я могла бы вынести. Плохо и так, и эдак. Все как-то смешалось в моей бедной голове.

И теперь мне (нет, не Жене — доктору Сушняковой!) хочется закричать: «Да поймите же вы: мы, врачи тоже живые люди! Да, многие из нас далеки от душевных проблем пациентов, но это — вынужденная мера. Это делает нас психологически устойчивыми к профессиональным нагрузкам (а они, поверьте, часто поистине запредельные), а внешне это выглядит как эмоциональная черствость к переживаниям людей. Нам приходится отключать чувства, чтобы вас лечить, иначе мы просто не выдержим! Простите, если сможете…»

Похоже, я все-таки закричала (или заплакала?), потому что Злая Сказочница мигом возвращает меня в реальность.

— Все, Жень, все. Путешествие окончено. Возвращайся в «здесь и сейчас».

Я возвращаюсь. Сижу, пытаюсь успокоить дыхание. Путешествие «по ту сторону баррикад» оказалось не простым. Да, хорошо обвинять врачей, когда ты сам пациент. Но когда побываешь в их шкуре… «Смогла бы я так работать?» — задаю я себе вопрос и сама же категорически отвечаю: «Нет. Не смогла бы».

— Правда жизни состоит в том, что жизненные ситуации, с которыми приходят пациенты в клинику, — вне компетенции врачей, которые там работают, — тихо говорит мне Сказочница. — Задача врача — оказать адекватную помощь организму в сложившихся условиях. Целостная человеческая личность разбивается в медицинском сознании на части: жалобы, симптоматика, диагноз, лечение. Это — профессиональная необходимость! Все остальное — сверхурочно и если силы останутся. Жизненная ситуация человека, его переживания, вся эта сентиментальная область — все-таки удел родственников, друзей, психологов и священников. Ты понимаешь?

Я понимаю. Теперь — да. Я сейчас ясно вижу, почему люди в таких местах вынуждены стать черствыми: иначе они не выживут в постоянном мире боли и страданий. И люди, которые в больницах работают, — это, по большей части, крепкие профессионалы. Но на душе от такой работы появляются грубые мозоли, чтобы была возможность не сгореть, еще кого-то лечить и еще кого-то спасать.

— И еще, я думаю, мы… они боятся ПРИВЫКАТЬ, — вслух рассуждаю я. — Ведь когда устанавливаются теплые, доверительные отношения, возникает эмоциональная связь, и ты начинаешь переживать за человека. А сейчас очень мало женщин рожают без проблем, почти у всех что-нибудь да есть, если не патология, то просто отклонения. За всех переживать — сколько же они протянут, врачи-то? Вот и дистанцируются, защищаются от горя.

— Верно мыслишь, — отзывается Сказочница. — Так что не суди врачей, девочка. Тут как в старом анекдоте про салун на Диком Западе: «Не стреляйте в пианиста: он играет, как может». Мы сейчас живем на Диком Востоке — период такой. Все у нас «играют, как могут», и врачи — не исключение. Так что не суди, не надо. Это путь в никуда. Они работают, насколько их хватает, а требовать от них душевности… ну, не входит это в должностную инструкцию! И пусть нас простят те, кто подходит к своей работе по-другому и вкладывает в нее всю душу и находит в себе силы на добрые слова и человеческое участие. Я знаю, что такие есть в каждой клинике, в любом городе, и дай Бог, чтобы впредь только такие тебе и попадались. Все изменилось, поверь.

Да, все изменилось. Что-то перевернулось в моей душе. До сих пор я требовала сочувствия к себе, теперь я (может быть, впервые в жизни!) испытала сочувствие к врачам.

— И что ты будешь делать? — спрашивает Сказочница. — Что ты вынесла из «дела о врачах-вредителях»?

— Не стоит их обвинять. От этого все равно ничего не изменится. Не стоит ждать от них того, что они все равно не могут (или не готовы) дать. Надо быть сильной и рассчитывать на себя, а полагаться можно на Бога. Или на Высшие Силы. В общем, кто во что верит. Вообще не имеет смысла надеяться на кого-то другого: ведь от них мало что зависит, даже если они врачи. Сейчас я это понимаю.

А я тебе больше скажу, — говорит мне она. — Все, что появляется в нашей жизни, — «по образу и подобию». Ты создала для себя очень неприятный образ «врача-вредителя». Ты наделила его особыми качествами: «черствый», «сухой», «невнимательный», «непрофессиональный», «грубый». Ну так, солнце мое, считай, что твой заказ принят к исполнению! Такие медики, к сожалению, есть. Именно такие тебе и будут попадаться. Более того, в ЛЮБОМ докторе ты будешь искать и находить именно эти черты. Других ты просто не увидишь. Мой тебе совет: хочешь получить другой результат — пойди другим путем. Создай себе образ «хорошего врача». Придумай, каким ты хотела бы видеть его! И начинай его заранее любить. Любовь, которая послана нами, обязательно возвращается в многочисленных отражениях. Ты начнешь притягивать к себе совершенно других специалистов. И даже тех, которых ты раньше осуждала, увидишь в новом свете. В свете любви все кажутся очень привлекательными и симпатичными! Попробуй — сама удивишься.

— Я обязательно попробую, — обещаю я.

Циничное равнодушие… преступная халатность… безразличие к результату… профессиональная безграмотность… дутые авторитеты… обычная невнимательность… да, это все существует! Но оно пройдет мимо, не задев меня. Я больше никогда не стану мыслями, страхами и действиями притягивать к себе ЭТО. И даже если оно войдет в мою жизнь, я сумею дать отпор, смогу выстоять. Я это точно знаю! Моя судьба, мое материнство, мой ребенок нужны и интересны в первую очередь мне самой, и я сделаю все возможное и невозможное, чтобы все сбылось.

Я сделала ещё один шаг в свое счастливое будущее. Я буду стараться не терять голову, молиться и уповать на то, что мне посылают свыше посильные испытания. Жизненный путь у каждого человека не прост. Никто не знает, где запнется и что будет самым тяжелым испытанием. И будь ты врач, или пациент, или родственник — только с верой в душе можно пройти достойно ВСЕ, абсолютно все.

Глава 13.

МОЯ ПЕРВАЯ СКАЗКА

Свершилось!!! Я написала свою первую сказку.

Это случилось после того, как я побывала в шкуре «врача-вреди- теля». Из этого путешествия я поняла, что теперь мы никогда не будем по разные стороны баррикад — я не стану противопоставлять себя тем, кто пытается мне помочь, теперь мы заодно. Это меня воодушевило: словно тучи разошлись, и надо мной раскинулось безоблачное небо. И я, осмыслив совет Злой Сказочницы, поставила себе задачу: собственноручно создать, придумать образ «хорошего доктора» — вдумчивого, внимательного специалиста, такого, у кого чувства не отключены, а душевные мозоли еще не наросли (или уже отпали?). Так родилось мое первое произведение (честное слово, до этого я о литературном творчестве и не помышляла!). По правде сказать, я вовсе не думала сочинять именно сказку, это как-то само вышло. Я как раз намазала лицо и руки питательным кремом, сделала маску для волос, присела к столу, и… из меня полились слова и образы, и я не остановилась, пока не поставила последнюю точку. Сказку свою я назвала:

Безоблачная палата

Хорошо, когда рядом есть настоящие друзья! Моя Ирка, на- пример. ведь это она притащила мне то самое средство для волос, с которого и начались в моей жизни самые невероятные чудеса. Дело в том, что случился у меня мрачный период, называется «жизнь после развода». То депрессия, то агрессия, то все вместе — в общем, все плохо. Сами понимаете, с каждым бывает. В голове все время крутились тревожные мысли, потому что я постоянно напряженно думала, как же мне из всего этого выбираться? Ну, видать, и напрягалась — мои волосы обелились и стали дружно покидать привычные места обитания. Я сразу и не заметила, а вот Ирка — ла. Приходит ко мне, вся такая озабоченная, и говорит:

— Ну, все, подруга! Хочешь переживать — переживай на здоровье, только волосы здесь причем? Ты и так у нас несчастная женщина, а если ещё и лысая будешь — этого я не переживу: во-первых, как профессиональный парикмахер, а во-вторых, потому, что у меня на «ужастики» аллергия. Так что давай если не тебя, то хоть волосы спасем!

— Волосы? А что с волосами? — обеспокоилась я. Посмотрела в зеркало, а там — мама дорогая! — А-а-а!!! — завопила я, хватаясь за остатки былой роскоши. — Нет, нет, нет, я этого не переживу!

— Переживешь, — говорит Ирка. — Потому что я твоим волосам подарочек принесла. Вот тебе эфирное масло, чтобы твоя голова для волос попривлекательнее стала. Через два дня на третий наносить на тридцать минут, потом смываешь — и все.

— Что — все? — спрашиваю.

— Вообще все. Новая жизнь у тебя начнется. Тебе потом и грустить не захочется, потому что масло чудодейственное, из Таиланла привезенное. Контрафактная продукция! Знаешь, сколько стоит?

Ирка сказала, сколько, — я аж поперхнулась: ну, за такую иену и я бы чудодейственной была.

— Ладно-ладно, выдохни и проморгайся, это тебе от меня в подарок, — поспешила уточнить Ирка. — А то знаю я вас, депрессивных, из всего проблему сотворите, лаже там, где ее нет и быть не может. А у тебя сейчас одна настоящая проблема — выпадение волос.

В общем, благодаря Ирке я как-то отвлеклась от своих неразрешимых проблем, вернее, переключилась, потому что волосы для женщины

все равно важнее. Тем более что Ирка решила, что я так дорого стою, а это приятно!

Вообще-то Ирка всегда пытается меня растормошить, вселить в меня здоровый оптимизм и веру в лучшее, но я всегда сопротивляюсь, мне слова — как об стенку горох. А вот масло — это что-то новенькое. Пожалуй, стоит попробовать.

Вечером открываю коробочку — там три капсулки, красивые такие. Ага, значит, по капсуле на раз. Ну, приступим! Вскрыла одну, принюхиваюсь. .. аромат просто замечательный, легкий, воздушный, очень вкусный… вот бы духи такие приобрести… интересно, как называется? Но на упаковке только иероглифы какие-то, ничего не понять. Ладно, потом у Ирки спрошу.

Вот я этим маслом всю голову щедро сдобрила, в остатки волос втерла, накрыла для верности пакетом и сверху лыжную шапку нахлобучила. Смотрю в зеркало: красавица, конечно, — аж жуть берет! Но красота требует жертв, а меня все равно никто не видит — кого стесняться? Так, Ирка сказала, что наносить на тридцать минут, но нееет, раз уж за это заплачены такие бешеные деньги, я посплю с маслицем всю ночь, чтобы эффект по полной программе проявился.

С тем я и задремала, и вдруг… кто-то приятным голосом говорит нал ухом:

— Здравствуйте! Вы — в эфире!

Я от неожиданности подскочила и не пойму: что, кто, в каком ещё эфире??? Глядь, а вокруг-то обстановочка радикально поменялась: нахожусь я в палате какой-то клиники, причем явно элитной: все такое бело-перламутровое, сияющее-сверкающее, потолок с подсветкой, оборудование суперсовременное, поодаль медсестры деловито суетятся, все как на подбор красавицы с ногами метр пятнадцать, а халатики у медсестёр смешные, сдали крылышки с моторчиком… может, униформа такая, для детского отделения?

Моргаю и пытаюсь понять, как я сюда попала, и брякаю первое, что приходит в голову:

— Я что, заболела?

Медсестры в смешных халатиках замерли и ко мне повернулись, а лица такие удивлённые! А потом одна на кнопочку нажимает и говорит:

— Доктор Сон, зайдите, пожалуйста, в Безоблачную палату, тут что-то необыкновенное!

Пациентка проснулась! Вопросы залает!

Доктор Сон… Ну и фамилия! Наверное, таиландская? Ла, скорее всего, какой-нибудь Сон Лу Хван… Но девушка по-русски говорила, значит, уж как-нибудь поймем друг друга.

А тут и мой Сон Лу Хван явился, и я снова удивилась. Больше всего он был похож на Айболита — невысокий, полноватый, щечки румяные и нос картошкой — приятный такой доктор, располагающий к себе. Но вот одет он был странно, в белый пушистый халат. При своей округлой комплекции очень напоминал кучевое облачко.

— Доктор, а где это я? И как тут оказалась? — растерянно озираясь, спросила я.

Но он, казалось, был поражен не меньше меня.

— Красавица моя, что у вас на голове?

Я трогаю руками свою голову и понимаю, что у меня шапка с пакетом, а пол ней Иркино масло из

Таиланла. Зеркала нет, но я представляю, как нелепо я сейчас выгляжу!

— Понимаете, я лома была, маску для волос сделала, — торопливо начинаю я.

— Не волнуйтесь, вы и сейчас лома, — перебивает меня доктор.

— Как лома? Это не мой лом! — вот тут я и вправду начинаю нервничать. — Мой лом выглядит совсем не так, и вообще…

Тут доктор Сон принюхался к аромату, исходившему от моей головы, и изумленно произнес:

— Но позвольте-позвольте… Разрешите снять ваш колпачок…Вот так, ла… Ага, понятно! Вы, красавица, намазали голову маслом «Эн- джел»? А затем, видимо, уснули?

— Так оно и было, — подтвердила я.

— Тогда все ясно! Видите ли, это очень редкое эфирное масло… у него особенные свойства. И теперь вы — в эфире!

— Это где? На радиостанции, что ли?

— Ла нет же! Эфир — это особенное место, куда душа улетает во время сна.

— А! Так я сплю?

— Не совсем спите. То есть лаже совсем не спите! Тело-то спит, а вот вы сами… Благодаря маслу вы — в эфире, причем в осознанном бодрствующем состоянии, это совершенно уникальный случай! Так что, голубушка, пока масло не выветрится окончательно с вашей головы, вы будете все слышать и понимать.

— А потом? — я просто не верила своим глазам и своим ушам, но все было очень похоже на действительность.

— А потом вы пройдете по укороченной программе еженочный сеанс «Курс Терапии Нового

Дня», который я вам прописал с момента вашего развода, и проснетесь у себя лома. Надеюсь, что в бодром состоянии и хорошем настроении.

— Доктор, — взмолилась я, — объясните мне толком. Я ничего не понимаю. Это все-таки клиника? Или это что? И где оно находится?

— Ах, моя дорогая! Как бы это получше объяснить… Вы в Городе Снов, куда все люди во время сна попадают. Но, учитывая ваше душевное состояние, пока не в самом городе, а в пригороде, в Клинике Города Снов, на излечении.

— Так я все-таки заболела?

— Ла, и уже довольно давно. Физические заболевания лечат в земных клиниках, а мы специализируемся на душевных. Помогаем перенести горе, вот так.

Тут я вспомнила о своем горе и мигом опечалилась. В тот же момент какой-то аппарат тревожно запищал.

— Ну вот, опять показатели ухудшились, — расстроился доктор. — Зачем же вы себя так терзаете?

— терзаю?

— Конечно! Все люли сейчас в Городе Снов, летают, общаются, воплощают свои самые смелые мечты, а вы, дорогая, все в клинике у нас лежите, в Безоблачной Палате. Переносите и переносите свое горе, а видимых улучшений нет.

— Так как же я его перенесу, если оно такое непереносимое?

— То-то пол его тяжестью вы так поникли …Ну ничего, вылечим! Еще будете летать и мечтать!

— А как вы меня лечите?

— Пока человек спит, мы чистим все его мысли, вливаем позитивные энергии — батарейки, так сказать, меняем. Вот как и с вами: почистим — вроде все хорошо: начинаете ходить с расправленными плечами, даже морщинки разглаживаются. А под утро, перед пробуждением, вы хвать свое горе под мышку — и назад в свою действительность, серую и мрачную.

— Разве я так делаю???

— Увы! Ла и не только вы — многие. Лежат в нашей клинике те, кто в горе своем застрял и решил, что надо его всю жизнь нести. А о том, что они его в каждый новый день переносят, и не думают совсем.

— Л как его нести надо?

— А никак не надо! Оставьте свое горе, зачем оно вам?

— да я бы и рада но как?

—А вы доверьтесь нам! Ведь наши сотрудники каждую ночь отделяют жизнь от горя, сны ваши очищают. Небесные доктора делают все возможное и невозможное, сон ведь — лучшее лекарство, вот и лечим, так сказать, по полной программе, согласно самым передовым методикам. кто зарядку

делает— тому бонус: дополнительный заряд энергии .ведь не зря говорят: утро вечера мудренее, или, например, что с мыслью надо поспать, и решение само прилет, причем правильное. А иногда некоторые наши феюшки, самые опытные, остаются на краю кровати, чтобы человек при пробуждении их сквозь ресницы увидел. Только тут время очень правильно нужно рассчитать, чтобы не испугать человека, пусть останется только воспоминание и вдохновение.

— Ия так хочу! Чтобы утром фея на краешке кровати сплела! — попросила я.

— Так и будет. Стоит только поверить в чудеса! Доктор Сон что угодно вылечит, и не сомневайтесь.

Вот на этом месте я сказку решила пока приостановить, потому что у меня от таких грандиозных свершений и так голова кругом шла. Перечитала то, что написала, — о господи, о чем это я? Куда меня несет? И все ли у меня в порядке с головой? Нет, надо бы с моей Злой Сказочницей посоветоваться…

— Скажите, откуда я все это взяла? — в легкой панике спросила я. — Какое-то масло чудодейственное… Небесная клиника… Доктор Сон… Я просто в шоке, я же ни о чем таком и не думала! А вот взяло — и написалось…

— Каналы почистились, — будничным голосом сообщила Злая Сказочница. — Чего удивляться? Раньше у тебя в голове всякая дурость варилась, а теперь освободилось место для сказок.

— Но это не опасно?

— Да уж не опаснее, чем себя травить плохими мыслями. Тебе что, плохо? Как самочувствие-то?

— Хорошее самочувствие, — прислушавшись к себе, доложила я. — И хочется написать продолжение. Я тогда чего-то испугалась и сказку наскоро свернула. Но у меня впечатление, что сказка еще не до конца родилась.

— Испугалась она, — проворчала Злая Сказочница. — Как дурью маяться да тоску зеленую распространять — они ничего не боятся. А как высшие каналы откроются — сразу: «Оооой, страшно!».

— А это точно были высшие каналы?

— Еще бы! Сказки по другим не транслируются. Кстати, совет: когда почувствуешь, что сказка рождается, не тяни, бросай все дела и записывай. Это как процесс родов — ни отложить, ни приостановить. Зато, когда родится — сплошное удовольствие!

— Вы, что ли, относитесь к сказкам, как к детям? — удивилась я.

— А как же еще? Конечно. Все, что ты сотворила, — твои детища. А ты для них — и Родитель, и Творец, и Создатель.

— Я родила сказку… Надо же! — подивилась я. — Но все-таки, все-таки… Почему такой сюжет? Почему действие происходит во сне? Вы не знаете?

— Знаю. Но не скажу! — с удовольствием сообщила Сказочница. — Допиши сказку — сама все узнаешь. Доктор Сон тебе всё-о-о-о расскажет!

А что? И спрошу! Сегодня же вечером попробую написать продолжение… Интересно же, что там было дальше!

Глава 14.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ГОРОД СНОВ

Оказывается, вдохновение — штука капризная и является далеко не всегда. Потому что, когда через пару дней я села за сказку, вдруг обнаружилось, что писать мне нечего. В голове было пусто и гулко. Я дважды перечитала то, что написала раньше, — и ничего не произошло. Выпила чайку — ничего не изменилось. Попробовала выдумывать «из головы» — не выдумывалось. Сказочнице звонить пока не хотелось — не могу же я всю жизнь опираться на ее авторитет! Да и опять, наверное, язвить будет…

— Эй, Вдохновение! Ты где? — негромко позвала я. — Приходи, натворим что-нибудь!

Вдохновение не отзывалось. Просто игнорировало меня!

— Ну и ладно! — надулась я. — Подумаешь! Не больно-то и хотелось…

Вдохновение никак не отозвалось, поэтому я, поразмыслив, махнула на него рукой и отправилась принять ванну. Напустила пены, насыпала ароматической соли, приладила на лицо косметическую маску и улеглась. И вот в самый неподходящий момент, когда я, зажмурив глаза, нежилась в теплой водичке, меня вдруг «накрыло». Да так, что я аж подскочила. Впечатление было, что Вдохновение влетело, как опаздывающий студент, роняя на ходу тетрадки и шпаргалки.

Эй! Ты что? Я сейчас занята водными процедурами! — строго сказала я. Но не тут-то было: Вдохновение хотело творить, причем немедленно. Но под рукой не было ни ручки, ни бумаги, ни даже диктофона. А писать хотелось так, что даже ладошки зачесались! «Так вот ты какой, творческий зуд!» — пробормотала я, хватаясь за полотенце.

Через две минуты, наскоро вытершись и укутавшись в теплый банный халат, я уже лихорадочно строчила продолжение своей сказки про Город Снов. Мне ничего не приходилось придумывать — я просто записывала, как стенографистка, как будто мне кто-то диктовал.

ЭЛИСТА.ЛЕТО.ДЕВОЧКА(часть 3ья)


Похожие статьи.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: